4
Предмет для размышлений имелся…
Это как перст судьбы – в шестнадцать лет услышать от командира летного дивизиона в Аркадаке имя Циолковского, рассказы об опытах с запуском реактивных аппаратов в Калуге, а без малого через пятьдесят лет получить под командование все то, о чем мечтал в калужской тиши русский гениальный ученый.
Николай Иванович помнил и те чувства, что владели им, когда он увидел первый залп гвардейских минометов под Одессой. Долго тогда не унималось волнение, не улеглось волнение и после беседы с министром.
Конечно, министр прав, он, Крылов, военный человек, приказ для него закон, но и те, кто знал Крылова, должны были принимать во внимание, что вопреки совести он не выполнит и приказа. Не смущала ситуация с приказом, не пугала и ответственность уже не только за судьбу своего народа, но и за судьбу всего сущего на земле.
С кем-либо посоветоваться? О таких вещах обычно не советуются. Но был человек, которому он мог поведать свои сомнения. Один только человек, связанный навеки Сталинградом. Василий Иванович Чуйков. С 1960 года Чуйков – главком Сухопутных войск, а в 1961 году стал по совместительству «начальником Гражданской обороны СССР. Гражданская оборона – это обратная сторона медали, это защита от тех же средств нападения, которые передаются ему в руки, это те же раздумья о новой эре в военном деле.
Так сложилось, что встретились они в мастерской скульптора Евгения Викторовича Вучетича.
Вучетич пригласил их посмотреть свои последние разработки памятника Сталинградской битвы на Мамаевом кургане. Возведение памятника приближалось к завершению, и встречи он потребовал безотлагательно.
Художник Вучетич был очень чутким человеком, и мгновенно заметил, что Николай Иванович находится в каком-то душевном смятении.
– Николай Иванович! Что с вами, что вас мучает? – спросил он, едва они вошли в мастерскую. – Только не уверяйте, что ничего не мучает! Я ваше лицо до морщинки знаю. Здоровье?
– На здоровье он не жаловался и в другие времена! – заметил Василий Иванович Чуйков. – Тут другое! И я догадываюсь! Ты знаешь, Евгений Викторович, куда идет наш Николай Иванович? Ему ракетный щит нашей Родины вручают! Или уже вручили?
– Дали время на раздумье! – ответил Крылов.
– Ну это навряд ли! – усомнился Чуйков. – Министр мне говорил более определенно! Ну а если раздумье, то о чем?
– Это почему же щит? – спросил Вучетич. – Щит и ракетный меч!
Чуйков нахмурился и даже махнул рукой.
– Только не меч! Межконтинентальные баллистические – они могут быть только щитом. Меч этот обоюдоострый! Не будь он обоюдоострым, нашлись бы авантюристы за океаном испробовать его острие. Это уже я вам говорю как начальник гражданской обороны… Так что, Николай Иванович, опять нам вместе в одном окопе!
Вучетич вслушивался в ворчливый монолог Чуйкова и вдруг отошел в сторону к столику, где стояла скульптура, плотно прикрытая полиэтиленовой накидкой.
– Погляди, Николай Иванович! Вот Василий Иванович уверяет, что я ошибся…
Две человеческих фигуры, сцепившись за руки, силятся перетянуть друг друга, балансируя на острие скалы. И у той и у другой фигуры сзади бездонная пропасть.
Крылов остановился возле композиции. Поднялся с кресла Чуйков и встал рядом.
– К Сталинграду это не имеет отношения. Это человечество сегодня, балансирующее на грани ядерной гибели, – пояснил Вучетич.
– Так вот я предложил, – начал Чуйков, – чтобы он чуть-чуть изменил соотношения этой балансировки! Здесь как будто две силы на равных. На равных, Евгений Викторович?
– На равных!
– Я вот принес один журнальчик. Американский… И будто бы из самых безобидных наподобие тематики «Умелые руки»… Тут даются советы, как самим сделать лодку, собрать лодочный мотор, летающую авиамодель, как делать тот или иной ремонт в автомашинах… А в центре цветная фотография. Полюбуйся, Николай Иванович!
Фотомонтаж. Московский Кремль. Вид на него из окна гостиницы «Москва». Молодые люди, он и она, прильнули в ужасе к окну. В вершину Спасской башни ударила ракета. Башня надломилась и падает, но уже отсветом пожара озарен весь город. На ракете отчетливо выписаны буквы «USA».
– Ты мог бы, Евгений Викторович, найти что-нибудь подобное в каком-либо нашем захудалом журнальчике, не говорю уж о наших центральных журналах?
– Думаю, что редактора такого журнала, если бы он оказался членом партии, исключили бы из партии и судили бы. На то есть статья в Уголовном кодексе. Наизусть помню. Статья семьдесят первая. Пропаганда войны, в какой бы она форме ни велась, наказывается лишением свободы на срок до восьми лет…
– У тебя в этой композиции пропаганды войны нет, наказывать мы тебя не будем. Но испуг есть. Одна сторона – наша, она своим противостоянием атомным маньякам в пропасть не тянет!
– Все понятно! – воскликнул Вучетич. – Я продолжу! Если сзади нашей стороны не пропасть – то, стало быть, опора! А если опора, то, стало быть, есть возможность ту, другую сторону, оттянуть из пропасти…
– Должна быть у людей надежда! – проворчал Чуйков.
– Вот тут, Василий Иванович, и начинается для искусства неправда! А если та, другая сторона пожелает остаться над пропастью? В балансировании на грани гибели есть и у той стороны выход: кинуться в пропасть, и тогда той фигуре, что имеет сзади опору, не удержаться и на опоре! Я предупреждаю: не балансируйте над пропастью, не играйте на этой грани, кто кого перетянет. Никто никого не перетянет, надо эту игру оставить…
– О том и я думаю! – оживился Крылов.
– Это правда? – спросил Вучетич. – О том и думы? Ну тогда, Николай Иванович, вам и щит в руки! Созрели!
– Я вот о чем еще думаю, – продолжал Крылов. – О Циолковском. Он мечтал о полетах к другим планетам и никогда не рассматривал ракеты как оружие. Что же думали те, кто вооружал маньяков атомным и ядерным оружием? Ладно! Гитлер маньяк – застрелился, подлец! Осталось еще предостаточно маньяков. Разве их не разглядеть невооруженным взглядом?
– Роберт Опенгеймер разглядел, а вот Тейлор и сам маньяк, – ответил Вучетич.
– И прибыльное дело к тому же, – добавил Чуйков. – Мы думаем о том, как отойти от этого балансирования на краю пропасти, а кто-то наживает на этом миллиарды… С этими акулами, не имея гарпуна, рядом не поплывешь…
Вызов к министру последовал значительно раньше, чем рассчитывал Крылов.
– Ну вот, Николай Иванович, повременил, – начал Малиновский. – Больше не можем. Ваша кандидатура представлена на утверждение в ЦК и Совет Министров.
– Значит, уже все решено?
– Решено! – твердо сказал Малиновский. – Требуется ваше согласие!
– Быть по сему! – ответил Крылов.
5
Трудно, очень трудно с достаточной полнотой рассказать о многогранной деятельности Николая Ивановича на этом высоком посту. С одной стороны, о ней можно написать целую книгу – так много сделал маршал Крылов для совершенствования Ракетных войск стратегического назначения, а с другой – не подошло еще время предать гласности целый ряд важнейших фактов из этого периода жизни и военной службы главкома стратегических. И все же мы попытаемся это сделать с помощью воспоминаний тех, кто служил под началом Николая Ивановича.
Главный маршал артиллерии, главнокомандующий Ракетных войск стратегического назначения (1972–1985 гг.) рассказывает:
«В течение пяти лет, с 1963-го по 1968-й, я был заместителем маршала Крылова. Могу со всей ответственностью сказать, что это было самое трудное время в становлении Ракетных войск стратегического назначения. Его с полным правом можно назвать периодом окончательного становления этого вида Советских Вооруженных Сил. Впрочем, судите сами.
К 1963 году, то есть к моменту прихода Николая Ивановича на пост главкома Ракетных войск стратегического: назначения, у ракетчиков уже была своя история. Первая ракетная часть была сформирована 15 июля 1946 года на базе гвардейского полка реактивной артиллерии. Затем началось формирование частей, в том числе и тех, на вооружение которых поступили межконтинентальные ракеты.
