В тот же день командарм Г. П. Софронов подписал приказ о делении плацдарма на сектора и обязал войска оборудовать занимаемые позиции для длительной обороны.

Замысел командарма о разделении обороны на сектора был привязан не столько к рельефу местности, сколько к направлению возможных ударов противника, которые ему этот рельеф мог подсказывать. Он же диктовал распределение его и наших сил.

Сектора занимали неравномерные участки фронта, но эта неравномерность опять-таки соответствовала рельефу, благодаря которому удары противника не могли быть равномерными. Стало быть, только основательные знания, какими и где силами располагает противник, откуда ждать танковых ударов, каким образом тот или иной сектор может быть поддержан не только армейской, но и береговой дальнобойной артиллерией, могли дать возможность правильно распределить участки для секторов обороны.

Именно распределение обороны на сектора раскрывало возможность маневра траекториями орудийного обстрела. Для этого каждому сектору присваивался условный цвет. Под этим цветом сектора были размечены на картах и в подразделениях и у артиллеристов, что значительно облегчало корректировку огня. Кроме того, под Одессой было введено за правило на батареях иметь в обороне не три-четыре пристрелянных участка, как то рекомендовалось довоенными инструкциями, а всеми 12–15 «готовыми огнями».

Перестройка управления войсками дала себя знать тотчас же. Продвижение противника было сразу остановлено на участке западного сектора, прикрывающего кратчайший путь к Одессе.

В восточном секторе противник вынужден был ввести в бой танки… В начале августа их еще не было. Танки атаковали участок, который оборонял 1-й морской полк. Его поддержала 180-миллиметровая 412-я батарея береговой обороны. Но ее огня было недостаточно, чтобы остановить румынскую дивизию полного состава, усиленную механизированной бригадой.

Полковник Рыжи спустился к Крылову и предложил:

– Поднимемся наверх… Настало время послушать полный оркестр.

Крылов, привыкший к электрическому освещению, выходя на поверхность, в первый момент ничего не видел от яркого солнечного света. Но через минуту глаза привыкли. В это время Рыжи посмотрел на часы.

– Сейчас через несколько минут включатся! Надо поддержать моряков в восточном секторе…

Со стороны Хаджибейского лимана доносились тяжелые разрывы. Это посылала свои тяжелые снаряды береговая батарея. Включились батареи артполка Богданова, и вот донесся с моря тяжелый гул орудийных залпов. Было слышно, как над городом прошелестели тяжелые снаряды. Из Одесского залива открыли огонь в поддержку 1-го морского полка эскадренные миноносцы «Шаумян» и «Незаможник», канонерская лодка «Красный Аджаристан».

Оркестр играл слаженно и боевито.

Особое беспокойство командованию внушал западный сектор в районе станции Выгода. По обе стороны железной дороги на Тирасполь тянулась ровная, гладкая степь. Она создавала все предпосылки для движения танков. Станция Выгода была в полном смысле выгодна немцам, она считалась танкоопасным направлением, да еще на кратчайшем пути к Одессе. В штабе армии уже было известно из данных разведки, что вдоль железной дороги противник сосредоточил в первом эшелоне 3-ю и 7-ю пехотные дивизии, часть 1-й своей гвардейской дивизии, во втором эшелоне – 5-ю и 11-ю пехотные. Еще две дивизии – в резерве. И это против 95-й Молдавской неполного состава.

17 августа авиаразведка обнаружила в рядах противника колонну из 30 танков. Все говорило о том, что удара на прорыв обороны надо ожидать именно в полосе железной дороги. Так оно и случилось.

Наступление началось в седьмом часу утра, сразу же после налета бомбардировщиков и массированной артподготовки.

В восьмом часу Крылову доложили из штаба дивизии:

– Началось! Под ударом полк Сереброва! Движутся танки, за ними пехота! Танков десятка два.

Несколько условных сигналов по телефонам подземной проводной связи, несколько коротких радиосигналов, и береговые батареи развернули свои 203-миллиметровые калибры на западный сектор. Полковая артиллерия была переведена на прямую наводку.

Командарм, получив сообщение о шестидесяти движущихся танках, приказал снять с огневых позиций ближайший к району прорыва дивизион бригады ПВО. Дивизиону не надо было искать удобных позиций, они были уже давно намечены.

Командир 161-го стрелкового полка С. И. Серебров приказал огня не открывать до особого сигнала.

В штабе армии Крылов, заметно волнуясь, отсчитывал минуты, отмечая движение врага по карте. Каково же было состояние бойцов, видевших перед собой не значки на карте, а лавину танков, а за ней густые цепи, он мог легко представить. Но выдержали, не дрогнули, и только когда танки приблизились к траншеям на 200–250 метров, прозвучала команда: «Огонь!»

Огонь открыла полевая артиллерия. Точно по заранее, пристрелянным участкам легли снаряды береговых батарей.

Из восточного сектора в это время начал свое движение бронепоезд.

На столе у Крылова, у начальника штаба армии Шишенина, у командарма ожили карты взаимодействия всей структуры обороны. Огонь береговых батарей, огонь прямой наводкой слились в массированный артиллерийский, налет. Черным дымом от горящих танков заволокло поля. Пулеметчики в это время вели отсечный огонь по пехоте. Пехота залегла.

Дистанция между танками противника и чапаевцами сократилась. Отключились из системы огня береговые батареи. В бой вступили истребители танков. Из ячеек, отрытых впереди траншей, они метали бутылки с горючей смесью и гранаты.

Но шестьдесят танков против узкой полосы обороны – огромная сила. Тридцать с лишним танков прорвались к траншеям. И для пехоты они были большой и опасной силой. Обогнув станцию Карповка, где располагался опорный пункт обороны, они устремились в тыл чапаевцам.

В этой обстановке против них могла действовать только полевая артиллерия. По ним вела огонь батарея Карповки.

От беспокоящего огня танки отошли в лощину между Карповкой и Выгодой. Видимо, командир танков пытался сориентироваться, куда наносить удар, и вызывал пехоту.

Но румынская пехота была плотно прижата к земле. В лощину обрушились тяжелые снаряды береговых батарей. Танки развернулись и двинулись на Карповку, в это время из лесочка открыли беглый огонь зенитчики.

Береговым батареям пришлось опять отключиться, чтобы не поразить своих.

Огня зенитного дивизиона, чтобы разжать этот бронированный кулак, было явно мало, более того, танки могли его смять. В это время по железной дороге к Карповке подошел бронепоезд, открывший огонь на оба борга. Танки попятились и вдруг, развернувшись, полным ходом пошли назад. Но едва они миновали траншем, как на штурмовку вышли истребители.

Во второй половине дня в кабинете командующего собрались Шишенин, Крылов, член Военного совета Воронин.

Наконец раздался зуммер телефона. Докладывал комдив 95-й Василий Фролович Воробьев.

Софронов выслушал доклад, положил на рычаги телефонную трубку и обвел веселым взглядом присутствующих.

– Все атаки двух пехотных дивизий и механизированной бригады отбиты, товарищи! Фролович говорит, что такого еще не видывал… Танки до сих пор горят, и все поле в дыму. Воробьев лично насчитал двадцать пять сожженных и подбитых танков. Потери противника в живой силе огромны… Поздравление чапаевцам надо объявить официальное, от имени Военного совета! И вас, Николай Иванович, поздравляю… Сектора обороны начали действовать…

Позднее из трофейных документов стало известно, что 7-я и 3-я румынские дивизии потеряли половину своего состава, на поле боя осталось до сорока танков… Из шестидесяти…

В те дни второй декады августа не было затишья и в других секторах. Бой у станции Выгода знаменателен тем, что здесь была испытана на прочность выстроенная по секторам оборона…

В ночь на 21 августа Шишенин срочно вызвал к себе Крылова. Выглядел Шишенин усталым и обеспокоенным.

– Николай Иванович! – объявил он. – Все бразды правления по штабу армии берите в свои руки. На сегодняшний день никто не может сделать это лучше вас…