Когда всё закончилось, он открыл глаза, потрясённый и немного постаревший.

— И это тоже, — прошептал он. — Это я с ней тоже сделаю. Но сначала я хочу найти червей.

— У тебя будет такая возможность, — успокоил его голос. — Всему своё время.

Эйс брела по пирсу, обуреваемая сомнениями.

При жизни у неё как-то не было времени на то, чтобы верить во что-то. Она верила только в своих друзей. Это плохо закончилось. Так же, как и её отношения с Одри, её матерью. Тяжело сглотнув, она пошла дальше.

Теперь уже слишком поздно.

В конце пирса стоял театр, его щиты для афиш были пусты и серы, остатки плакатов давно сгнили. Огромное свободное пространство было словно создано для граффити, но Эйс подумала, что ей лучше вести себя хорошо.

Дверь заведения была открыта.

Спокойная, как слон, Эйс зашла вовнутрь.

В её сознание что-то скакнуло — должно быть, так чувствует себе телевизор, когда его выключают — и Эйс оказалась на сцене. Сидевшие в рядах кресел зрители смотрели на неё с нетерпением. Она не видела, кто там был, но она словно оказалась среди старых друзей, было множество знакомых звуков и запахов, которые, казалось, она вот-вот узнает.

Она почувствовала сонливость, словно это ей снилось. На неё направили луч прожектора, и она прикрыла глаза рукой. Зрители ей аплодировали.

— Всё должно быть иначе, — крикнула Эйс. — Где врата из жемчуга?[9]

— Всё меняется, — тихо сказал женский голос откуда-то из-за пределов освещённого круга; что же, одно подозрение подтвердилось — бог был женщиной. — Ты должна отправиться в первый пункт назначения.

— Минуточку! Я должна спросить…

— Никаких вопросов. Тут всё не так просто. То, что ты должна сделать, должно остаться тайной.

Эйс собралась ожесточённо спорить, но вдруг оказалась совсем в другом месте.

Позади неё зрители зашевелились. Они знали, что увидят её снова, потому что они разбирались в этом лучше, чем кто-либо другой. Они сидели и оживлённо болтали, в приятном предвкушении.

Предвкушение пахло серой и розами.

Человек, возвращающийся сквозь Дверь в Стене, никогда не будет тем человеком, который в неё зашёл.

Олдос Хаксли.

— Где он? — требовала Ангел. — Хеммингс уже должен был его доставить сюда.

Чед только пожал плечами. Он вообще не понимал что происходит.

— Жаль, я не могу видеть глазами того, на кого охочусь, — говорила Ангел. — Тогда я бы смогла понять, где он есть. Что же, пока что можно предпринять несколько шагов для уменьшения расхода энергии.

Не успев понять, что он делает, Бойл поднял руки. Он понял это лишь когда тряхнул головой, словно освобождаясь от паутины. В последнее время он, казалось, просыпался каждые пять минут. Может быть, это всё сон, и скоро зазвенит будильник? Пора будет идти в школу и бить детей, пока они его не полюбят.

Он попытался вспомнить, как он сюда попал. Был как-то случай на игровой площадке, с Дотти и кирпичом. Красным кирпичом в его руках. Он обращался к своей шайке, ругал Дотти, и вдруг решил, что это и есть тот момент, о котором говорила ему Ангел. Он поднял с земли кирпич, подкрался к ней, глядя на её светловолосую голову, затем на её пронзительный взгляд.

Он поднял кирпич, ещё не зная зачем.

А затем в его затылок воткнулся четырёхмерный зонд. Он пронзил кору его головного мозга и добавил к серому веществу референсные гиперпространственные материалы. Было больно, как будто сверлили. Всё закончилось в считанные секунды, и когда он опускал кирпич, он уже не был тем мальчиком, который им замахнулся.

Что-то храбро выпрыгнуло из своего логова наружу, проползло по гиперпространству и схватило его. Так же быстро оно снова исчезло. Мама! Прогони этот сон! Чед был готов заплакать, но в его сознание влилось что-то тёмное, и вместо плача он почувствовал ненависть. Он посмотрел на лежавшую на алтаре Эйс. Даже сейчас она не была беспомощной. Даже сейчас она выглядела уверенной в себе. Он ненавидел её за это. Эта ненависть дала силы тому, что было в его сознании, оно снова пересилило его, взяв командование на себя.

Задрожав, Чед Бойл соединил ладони поднятых рук. Гремя в бесконечной ночи, сотрясение охватило всю церковь, даже лунный вакуум. Пузырь атмосферы, внутри которого в Озере Снов находилась деревня Челдон Боннифейс, треснул. Молекулы полетели во все стороны, воздух сменила пустота, и пыль взметнулась вверх безмолвным лунным ураганом. Те немногие земные астрономы, которых всё ещё интересовала Луна, возбуждённо махали руками и звали коллег посмотреть. Столб пыли поднимался на лунном диске, свет сменяла волна темноты.

В центре этой бури Хеммингс поспешно проверял предохранители своего скафандра. Скорость, с которой он надел шлем, выдавала в нём человека, который не знал, что может с ним сделать вакуум, но проверять это на себе не хотел. Иногда он задавался вопросом, откуда у него скафандр? Он наткнулся на странное устройство, на синюю будку. Это он помнил. В лондонском штабе Freikorps. Он удрал от Доктора. Он вошёл в синюю дверь. А затем позади него кто-то появился и прижал что-то к его шее.

Он очнулся здесь, в скафандре, и он говорил с богом. Бог был крохотным сгустком света, чем-то, на что тяжело было смотреть, не потеряв при этом рассудок. Бог спросил у него, знает ли он, где находится.

— На Луне? — неохотно предположил он.

Его всегда восхищала астрономия, величие космоса, служившее для жизни на Земле моделью спокойного порядка. Хёрбиргер[10], которого Хеммингс читал, сидя у отца на коленях, сказал, что луна состоит изо льда, и она обрушится на Землю, освободив заключённых в планете богов. Хеммингс сказал об этом божеству.

Божеству это понравилось, оно даже рассмеялось, и спросило, не хочет ли он служить в обмен за особую честь.

Человек из Фрайкорпс ответил, что согласен служить без вознаграждения, что он мечтал об этом моменте, подсознательно предвидел его в своих картинах. Юнг, чьи работы были запрещены, но тем не менее содержали мудрость для тех немногих, кому можно было доверить прочесть и понять, говорил об архетипических богах. Воины и образованные люди должны принимать то, что они видят, за реальность. Хеммингс относил себя и к тем, и к другим. Он поклонился богу.

Бог мгновенно наполнил его мозг информацией. Трактирщик Джордж, увиденный чьими-то глазами, данные об истории и географии Челдон Боннифейс. Информация о террористе, известном как Доктор.

Именно тогда Хеммингс понял, почему избрали именно его. Он встречался с этим печально известным преступником, едва не поймал его. Боги увидели, что он не смог осуществить свою судьбу, и дали своему ребёнку ещё один шанс.

Хеммингс задумчиво улыбался, а таверна тем временем рассыпалась в пыльную бурю. Прикрыв рукой лицевую панель шлема, он опёрся на барную стойку, и та рассыпалась под его весом, превратившись в массу серебристых частичек.

Когда Хеммингс опустил руки, «Чёрного Лебедя» не было. Стены, балки и мебель рассыпались кучей лунного материала, который быстро расползался и медленно оседал в низкой гравитации. Хеммингс сделал осторожный шаг, и оказалось, что гравитация тоже вернулась в норму.

Его пугала та мощь, которая требовалась для осуществления этого. Псионный вес добавлялся к каждому шагу каждого существа в псевдо-деревне, а органы чувств Доктора и его спутницы были изменены так, чтобы компенсировать различие в скоростях.

Хеммингс вспомнил, как создавалась эта деревня, как он стоял на лунной поверхности, не пробыв там ещё и часа, и слушал лекцию карликового аватара в скафандре. Маленькое существо описало великий и могущественный план богов, план поимки и использования Доктора. Большая часть рассказанного была за пределами понимания Хеммингса, но, попросив об определённых гарантиях, он согласился. Одной из гарантий был кислород, который словно по волшебству подавался в его ранец жизнеобеспечения снизу, из голубого шара.