— Я хочу теплого молока с медом. Найдется?

— Конечно, Вероника, — Петр улыбнулся еще шире, словно разговаривал с маленькой девочкой и пытался улыбкой подбодрить ее. — Пройдемте. Я лично сделаю его для вас, если вы не против.

Он не стал меня дожидаться и направился в боковой проем в сторону кухни. Мы прошли две комнаты, прежде чем попали туда. Обычная маленькая кухонька, но содержится явно в чистоте, насколько это может быть на кухне. Петр зажег газовую конфорку, поставил на нее небольшую кастрюльку с молоком, достал из верхнего ящика вазочку с печеньем и конфетами, поставил передо мной. Забавно, кажется, у нас дома была похожая. И я всегда думала, как бы до нее долезть наверх, ведь в детстве она казалась расположенной так высоко… Один раз даже чуть не свалилась со стула в попытке добраться до конфет. Как же давно это было… Я почти ничего не помню из детства. Ничего, кроме смерти родителей и ухмылки некроманта…

— Вероника? — голос Петра вытащил меня из воспоминаний.

Он уже поставил на стол две чашки с ложечками на блюдцах, сел за стол напротив меня и прямо сейчас подвинул ко мне вазочку с печеньем.

— Расскажите, что вас тревожит.

— Откуда вы узнали, что я покинула дом? Я уверена, что никого не разбудила, — во мне проснулась паранойя.

— Я решил, что вам нужна поддержка, и когда привел себя в порядок, заглянул к вам, чтобы предложить ее. Не поймите превратно, я не собираюсь лезть к вам в душу, если не пожелаете, но я хочу помочь. Совершенно искренне.

Молоко закипело, зашипело, и Петр, прервавшись, бросился к плите. Меня это заставило улыбнуться. Вот у Михаила молоко никогда не убегало. Он всегда был внимателен ко всему. Он всегда был… был… К горлу подступил комок от воспоминаний, и я сглотнула, заставляя себя не думать о прошлом. Петр тем временем налил мне в чашку молока, поставил рядом баночку с медом и налил молока себе, сел обратно.

— Знаете, не советую вам гулять по ночам в одиночестве. Я был бы не против составить вам компанию в следующий раз. Ради вашей же безопасности.

Я меланхолично зачерпнула мед и помешала молоко, глядя, как тягучая сладость медленно сползает с чайной ложечки. Это городу небезопасно, когда я в нем гуляю, а не мне.

— Я ходила убивать, Петр.

— В самом деле? — он воспринял это заявление на удивление спокойно. — Кого и за что?

— Он бил и унижал свою жену. Неприятный человек.

— Ваш муж? — Петр подул на своё молоко.

— Нет, не мой. Моей подруги.

— Воистину нельзя злить женщин, — усмехнулся мой собеседник и отпил немного из своей чашки.

— Не будете осуждать меня? — я оторвала взгляд от чашки и посмотрела на него. — Я ведь убийца, и гореть мне в аду.

— Не буду. С тех пор, как у меня появился сын, я понял, что ради него пойду на очень многое, если не на все, и перестал делить мир на черное и белое. Видимо, подруга была вам дорога. Я не стану осуждать ни ваши мотивы, ни поступки.

Я поставила локти на стол и опустила лицо в ладони, закрыв глаза. Странно, но этот человек вызывал во мне желание поделиться тем, что накипело на душе. Поделиться всей своей болью. Освободиться от нее.

— Я устала быть одна. Не могу так жить. Просто устала. Я ведь могу читать мысли, вы знаете, и это сводит с ума. Год за годом. Я начинаю путаться между тем, что люди говорят, а что лишь думают. С этим сложно справиться одной. Но меня оставили все, кого я любила. И только сегодня я поняла, насколько давно эти люди оставили меня одну. А я лишь цеплялась за прошлое. За то, что у нас когда-то было. Сейчас они другие, и я тоже. Все мы другие. Я ведь даже Кайраджу помогаю только ради той цели, к которой стремился дорогой мне человек. А у меня нет возвышенных целей вроде спасения человечества или чего-то подобного. Я просто хочу любить и быть любимой. Так просто. Я всего лишь женщина, — сквозь пальцы уже давно текли слезы. — Я вообще ввязалась во все это, выпила черной крови, чтобы он не остался на этом пути один. Но он… он…

Я всхлипнула, делая глубокий вдох, отняла пальцы от лица и уставилась на мокрые ладони так, словно не понимала, что с ними. Петр молчал, будто его здесь не было, давая мне возможность не отвлекаться на него и выговориться.

— Я не плакала уже очень давно… — тихо произнесла я, продолжая разглядывать пальцы. — А за сегодняшнюю ночь пролила столько слез, сколько не проливала за последний десяток лет.

Петр вытащил из кармана жилетки белый платок и молча протянул мне. Я посмотрела на платок, затем подняла взгляд на него. В голове образовалась пустота, но стало легче. В самом деле легче.

— Спасибо, — я улыбнулась, платок брать не стала. — Я думаю, Виктору повезло с отцом. Однажды он это поймет.

— Надеюсь, — Петр грустно улыбнулся.

Я взяла в руки чашку и отпила молока, которое из-за меда казалось горьковатым:

— Что там с оружием и людьми? — я немного успокоилась и потому решила поговорить о делах.

— Оружие готово и ждёт, люди тоже, — Петр тоже отпил. — Бог связывался с вами? Он должен был сообщить, где наша цель.

— Пока нет, — я покачала головой. — Видимо, он пока не выяснил, как найти эхо Гхаттота.

Я вздохнула. Было бы неплохо взять с собой Влада. Мы с ним отлично работаем вместе. Но если попрошу у него помощь как у союзника, он будет считать, что я вернулась. Но я не вернусь. Я допила молоко и встала:

— Мне придется оставить вас, я устала.

— Конечно, Вероника. Идите.

Прошло две недели с того момента, как я покинула Влада. Я находилась в парке у фонтана. Сегодня утром явился Кайрадж и предложил заглянуть сюда в этот час, сообщив, что я по его мнению увижу тут нечто важное для себя. Вокруг высились зеленые деревья. Дело близилось к вечеру, и солнце постепенно наливалось закатным багрянцем. В фонтане не было ничего примечательного: четыре рыбины, стоящие на хвостах спинами друг к другу, изо рта которых льется вода.

Я оторвала взгляд от фонтана и огляделась на зелень и вымощенные камнем дорожки. Вокруг бродили гуляющие парочки и более крупные компании. На их фоне я, сидящая здесь в одиночестве, была белой вороной. И кого я тут вообще жду? Кайрадж сказал, если эти таинственные они не изменят планы, то будут тут. А что если изменили? Предупредил ли бы меня об этом мой бог? Я уже собралась позвать Кайраджа, как мой блуждающий по сторонам взгляд действительно наткнулся на тех, кого я ждала. Я уверена в том, что это были они, потому что иначе и быть не могло. Мой бывший муж Николай и моя бывшая новая подруга Кристина с сыном Григорием. Они шли по дорожке в дальней от меня части парка, держась чинно под руки, словно пара. Мальчик со скучающим видом шел рядом. Меня они не видели, не замечали, по крайней мере пока. Я замерла, наблюдая за ними. Не прячась, но и не стараясь привлечь к себе внимание. Они о чем-то общались, отсюда слышно не было. Кристина смеялась, мой бывший благоверный улыбался. Хм, а благоверный ли? Во мне сплелись непонимание, ревность и зарождающаяся злость, заставляя меня не шевелиться, как хищника, поджидающего свою жертву. Они подходили все ближе. Внезапно Кристина остановилась, повернулась к Николаю, поправила на нем пиджак. Так по-свойски, словно она была его женой. И словно мне в угоду, лучик солцна блеснул на драгоценном камушке. Кольцо. А у Николая тоже? Минутку, я погибла всего пару недель назад, у мужа должен быть траур! Какие кольца? Какая помолвка? Я должна узнать. Просто обязана.

Я встала и решительно направилась к ним, все еще стоящим и о чем-то мило воркующим. Маленький Александр заметил меня первым, но ничего не сказал взрослым. Какой воспитанный, ведь в разговор старших влезать нельзя. Все верно, малыш. Я просто подойду поближе.

— …надо держаться увереннее, любимый, — говорила Кристина с улыбкой моему бывшему мужу. — В зале суда вокруг тебя волки, и надо понимать, что ты такой же, как они. Ничуть не хуже.