В очередной попытке решить, как быть дальше, я поймала себя на невозможности сосредоточиться; усталость навалилась внезапно, заставляя желать лишь одного: снова закутаться в теплое одеяло спокойствия. Я положила ладонь Михаилу на ногу, словно мне нужно было удостовериться, что он рядом, и успокенно закрыла глаза. И пусть весь мир горит синим пламенем, а я буду спать.

— Не уходи, — прошептала я, ощущая, как сон моментально охватывает меня.

— Никогда… — было последним, что я услышала, прежде чем отключилась.

— Вероника!

Злой рык брата ворвался в сон, заставив меня подскочить на месте и моментально проснуться. Сердце оказалось в горле, перехватывая дыхание и стуча так, словно отбивало последние секунды жизни. Судорожно дыша, я окинула комнату взглядом в поисках Влада, и не найдя, с облегчением выдохнула. Михаил сонно приподнял голову от подушки и обвил меня рукой за талию в жесте защиты и успокоения:

— Здесь его нет, Ника. Все хорошо.

Он сразу понял, что случилось, видимо, у меня все на лице написано. Похоже, мне теперь всю жизнь будут сниться кошмары с братом в главной роли.

— Оставайся у меня, солнце, — он сел на кровати и обвил меня второй рукой, прижимая к себе, он все еще беспокоился за мое душевное состояние. — Владислав тебя здесь не достанет, я позабочусь об этом.

Наверное, он ожидал, что я все еще в истерике, что буду приходить в себя многие дни и месяцы, но он ошибался. Чувствую я себя вполне сносно: усталости нет, разум ясен и чист, словно не случилось ничего страшного, словно я не пришла сюда в ночи в поисках поддержки и успокоения. Похоже, рассветное солнце взошло не только на улице, но и в моей душе, возвещая о приходе нового дня, о новой жизни, в которой нет места старым кошмарам. Улыбка сама появилась на лице, отражая мою готовность справиться с любой проблемой, пережить любую беду, ведь я не одна.

— Спасибо тебе, — я повернулась и положила ладонь на его щетину. — Благодаря тебе у меня все хорошо. Ты даже не представляешь, как сильно помог. И я не стану прятаться за твою спину, убегая от проблемы, а решу ее.

Он уже собрался протестовать, но я не позволила, опустив кончик пальца ему на губы.

— Я сама разберусь. Если вмешаешься, сделаешь только хуже. И возражения не принимаются.

Логика проста: Влад никогда не был таким, каким я видела его теперь, будто выглянуло второе лицо или показалась обратная сторона его монеты. Но это значит, что монету можно повернуть назад, и кому как не мне суметь это сделать? Я предам его, если отвернусь и брошу в сложный момент, надо просто найти способ вернуть его настоящего, ведь я все еще люблю его даже после того, что он сделал.

— Ника, так нельзя. Позволь помочь тебе хотя бы немного, не могу же я оставить всю эту ношу на твои плечи. Ты обрекаешь меня смотреть на твою боль и ничего с этим не делать. Это мучительно.

— Не преувеличивай, — я взяла его ладонь, приложила к своей щеке и по-кошачьи потерлась об нее. — Я прошу, сделай это ради меня, и я оценю это по достоинству.

По сути, я предложила ему сделку: в обмен на столь мучительное бездействие он получит меня. Более того, мне бы и самой этого очень хотелось, потому что, как я сейчас понимала, Михаил сумел стать мне самым близким человеком после брата. В случае их столкновения кто бы ни пострадал, в проигрыше окажусь я, так что единственным подходящим вариантом было держать этих двоих подальше друг от друга. Ну и само собой разумеется, что обо всем этом никто больше знать не должен.

— И, Михаил, пожалуйста, никому не говори о том, что узнал сегодня. Очень тебя прошу, молю всеми богами, никому ни слова.

Он смотрел на меня и метался в выборе между двух зол. С его точки зрения в такой ситуации как ни поступи — все плохо. Предложение мое он понял примерно так, как я и хотела. Но несмотря на всю его заманчивость, Михаил не был уверен, что сможет удержать себя в руках и не сорваться на Влада.

— Ника… — жалобно и в то же время укоризненно протянул он в последней попытке уговорить меня, хотя понимал, что скорее всего она окажется бесполезной.

— Просто поддержи меня, будь рядом, — тише произнесла я. — Не решай за меня, не поступай, как он.

Взгляд невольно упал на его тело, и я только сейчас заметила, что он лежит в одних лишь штанах с обнаженным торсом. Приятное зрелище — подтянутый, натренированный, слегка худощавый, но ровно настолько, как мне нравится. И я не удержалась, повела кончиками пальцев ему по груди к прессу. Он недоверчиво опустил взгляд на мои пальцы, а затем попытался поймать мой взгляд, и как раз в этот момент я чиркнула ногтями по его прессу, словно стремилась вцепиться в гладкую кожу, и потянулась к Михаилу губами. Тот лишь секунду помедлил, прежде чем ответить, зато потом быстро превратил поцелуй в такой страстный, словно сбылась мечта всей его жизни, и судя по обрывкам его эмоций, примерно так и было. Он искренне любил и был готов ради меня на все, однако твердо решил втихую от меня разобраться с братом: не убить, конечно, но крайне доходчиво объяснить ему, что с сестрой нельзя так поступать. Что ж, придется мне сегодня быть внимательнее и не отходить от них обоих ни на шаг, иначе они разнесут в щепки все, что окажется у них в зоне поражения.

Мы столкнулись с Владом в приемной, в которую попадаешь на входе в здание Отдела. Он стоял, опираясь спиной на беломраморную колонну, уже одетый в служебную синюю форму, и крутил в пальцах свой пистолет. Увидев его, я застыла на месте, будто уперлась в невидимую стену. Вся решимость и легкость куда-то испарились, и я ощутила себя маленькой мышкой перед огромным котом. Сердце испуганно заколотилось в груди, стремясь вырваться наружу, но я упрямо стиснула зубы и заставила себя пусть и не двинуться вперед, но хотя бы не отступить. Влад заметил меня, отстранился от колонны и, бросив хмурый взгляд на Михаила, направился к нам.

— Вероника, ты опаздываешь на работу.

Михаил вышел вперед и встал, загораживая меня:

— Ты ее и пальцем не тронешь.

— И не собирался, — усмехнулся Влад и приказал, не отводя от него взгляда. — Вероника, иди одевайся.

И я, сама не понимая почему, послушалась, шагнула вперед. Может потому, что стало слишком страшно на миг. А может, этот его повелительный тон, которым он говорил со мной в ту ночь, так сработал. Михаил схватил меня за плечи и повернул к себе:

— Вероника, я с тобой. Ты ведь помнишь об этом? Ты не обязана его слушаться.

— Но он прав… — вяло запротестовала я. — Нас впереди ждет работа.

Зеленые глаза Михаила внимательно изучали мое выражение лица. В его взгляде сквозили забота и молчаливая поддержка, за которые я была ему искренне благодарна. Мир, который, казалось, сузился и давил на меня под взглядом брата, теперь расступился, и даже дышать стало легче, так что фразу я продолжила более уверенно:

— Да и ты обещал мне кое-что сегодня утром. Не надо раздувать проблему.

— Ладно, я понял. Ты иди, действительно, одевайся.

Он согласился лишь для вида, обрывки эмоций подсказали, что он просто хочет меня спровадить. Я сделала вид, что ничего не поняла, прошла мимо них, свернула за угол и сразу прижалась там к стене, вслушиваясь в разговор. Несколько секунд они стояли молча, играли в гляделки, а потом мой брат произнес:

— Необходимость одеваться касается и тебя, и я говорю это сейчас как лидер нашего отряда, а не ее брат. У нас дело.

— У нас всегда дело с тех пор, как агентов остались единицы. Не уводи разговор в сторону, Владислав, ты перешел всякие возможные границы в отношении своей сестры, и пора поговорить об этом, — в Михаиле бурлила с трудом сдерживаемая злоба.

— Нам не о чем разговаривать, — брат был спокоен, словно ничего не случилось.

— Тогда я объясню молча, — Михаил размытым призрачным пятном метнулся к Владу.