И к самому интересному району — берегам Красного моря.

Города в полосе побережья, отделенные от Нила пустыней с редкими нитками караванных трасс, вели оживленную торговлю с Африкой и Азией. Индийский океан «в широком смысле» — включая прилегающие моря, служил огромным «исламским озером» и зоной богатейшей активной торговли. Экономически регион напоминал Средиземноморье, но увеличенное на порядки, как территориально, так и в объеме переваливаемых грузов и денежном выражении. Причем Красное море было заметным, но далеко не самым важным терминалом в этом глобальном обмене.

Амори I был человеком начитанным и любопытным, отчего о далеких сказочных землях знал много больше среднего франка своего времени. Он знал, что провозимые купцами через его земли перец, шелк, фарфор и прочие «чудеса востока» идут из очень далеких краев, слышал или читал о Китае, Индии и островах Пряностей, странах черных людей в Африке (негры особой диковиной в Леванте не являлись), но знание было теоретическим и отвлеченным, а сведения больше походили на сказки. Прямая восточная торговля даже у купцов Дамаска почти всегда ограничивалась Багдадом, Каиром, Аденом, в редких случаях Самаркандом или Ормузом.

По захвату Египта, внезапно выяснилось, что сказочные страны понятие вовсе не отвлеченное. Что купцы из новых подданных имеют там филиалы, а индийцы и африканцы давно обжили порты Египта. И ситуация срочно требует от нового владыки Каира разъяснений и решений, ведь торговля такого уровня не может ждать, она найдет иные пути, конкуренция за грузопоток велика.

Красноморские города после падения Фатимидов управлялись купцами, но на них точили зубы и эмиры Верхнего Египта, и соседи с противоположного берега Аравии. Каир держал здесь небольшой флот для борьбы с пиратами, традиционно охотившимися в Баб-эль-Мандебском проливе и архипелаге Дахлак (больше сотни островков у побережья Эфиопии), и флотские командиры, начавшие теперь рассматривать порты как собственный феод, тоже внушали опасения. Регион Индийского океана вообще-то отличался мирными побережьями и высокой безопасностью портов. В прибрежных странах регулярно бушевали войны, но уже несколько веков они почти не затрагивали торговцев. Естественно, в морях водились пираты, но редко встречался военный флот береговых держав. Первые обоснованно считались меньшим риском, чем вторые, отличаясь меньшими силами, организованностью и ресурсами. Купцы предпочли пригласить твердую и наиболее сильную из окружающих власть в порт, прекрасно понимая, что в противном случае, через какое-то время она придет сама, но уже с осадой.

Для короля, несмотря на его образованность, новые горизонты стали определенным шоком. Все же, когда к простому, по сути, франкскому феодалу, приходит персонаж из «Тысячи и одной ночи»… впрочем, Синбад-мореход в сравнении с египетскими купцами, явно проигрывал. Тут водились люди покруче, такие как хозяева семейного торгового дома Аббасов аль-Хиджази, основатель которого сорок лет сам провел в Китае и вернулся в Египет оставив на сыновей филиалы в Индии, Китае, Индонезии, Цейлоне и Эфиопии. Вот кого не попадалось, это самих египтян. Восточную торговлю вели арабы и персы, западноафриканскую — арабы и евреи, вытесняемые со Средиземного моря итальянцами (и это тоже стало заботой короля), а кроме того существовали мощные торговые корпорации вроде Тансави (льноторговля) и каремитов (с центрами в Каире и Кусе, мусульманская ФПГ — финансово-промышленная группа, занимавшаяся и банкингом в традиционных для времени и места формах, о которых упоминалось ранее).

На прием к Амори I повалили именно такого уровня личности. И не с целью подарить диковину и рассказать фантастическую историю, а требуя срочно определить сугубо приземленные вещи, вроде налоговых ставок и гарантий защиты, льгот своим подданным и запретов итальянцам, визового режима с языческой Индией и христианской Эфиопией.

Сказки ожили, и король быстро осознал, что может получить доступ к более глобальной чем Средиземноморье торговой зоне. Опыт с Дамаском многому научил монархов Иерусалима, так что первые решения принимать оказалось легко, просто повторив действия Балдуина I. Купцам, связанным с Красным морем, объявили нулевые налоги и пошлины на год со дня перехода базового порта под власть короны. Разумеется, о каких-либо долгах перед прошлым правительством, речь вообще не шла. На будущее сохранялись традиционные ставки, города становились коронными владениями, в них вводилось самоуправление «по типу Дамаска», ставшего эталоном. Европейцам запрещалось торговать южнее Каира, а восточным гостям — севернее Куса. Единственным исключением стал орден Госпитальеров.

В 1165 году, оставив запад на Рене де Шатильона, Амори I с экспедиционным корпусом, немалую часть которого составлял отряд госпитальеров, погрузился в Сувайсе (Суэц) на купеческие корабли и отплыл на юг. Подготовленные соглашениями с купеческой верхушкой, портовые города встречали франков лояльно. В крупных центрах — Айдабе, Кусейре, Марса-Аламе, Шалатине и Беренике, остались виконты и небольшие гарнизоны, а заодно заложили замки.

Столицей нового коронного домена и главной военной базой, стал не самый большой и богатый (но и самый южный) Айдаб, а небольшой городок Марса-Алама, рядом с которым имелись обедневшие, но работающие золотые копи. После покорения Верхнего Египта, города красноморского побережья вернули себе роль торгового узла, возобновив транзитную торговлю между западом и востоком, с перевалкой грузов по Нилу через Кус или Элефантину, где сходились сразу три трассы — с севера по Нилу западные товары, из Айдаба — восточные, а с юга грузы Нубии и Эфиопии.

Госпитальеры тоже остались. В очередной раз внезапно, выяснилось, что на Красном море нужен флот — гонять пиратов. Денег в казне на столь дорогую затею не имелось. Золото уходило на замки западной границы, Элефантины и берегов Красного моря, укрепление Каира, оплату гарнизонов… да и старый, иерусалимский домен, тоже требовал затрат. Трофеи от завоевания разошлись быстро, а поступления росли медленнее. Но и передача генерирующего денежный поток актива в лен, короля не привлекала, отчего он договорился с орденом иоаннитов.

Госпиталь не пожелал ввязываться в бесконечную пустынную войну с берберами, но искал для применения братьев-рыцарей какой-нибудь фронтир. Кроме того, латиняне с удивлением обнаружили, что за южными рубежами Египта проживают христиане. И не только в лежащих недалеко от Элефантины небольших государствах Нубии, но и далее — в Эфиопии, и, что стало самым интересным — среди «морских людей». Последние традиционно занимались рыбной ловлей и пиратством, основные логова имели на острове Сокотра и в архипелаге Дахлак, а этнически представляли собой потомков греческих колонистов, за века вобравших в свою кровь всю пестроту гостей этого торгового перекрестка, но сохранивших христианскую веру. Что стало новым для латинян — в несторианской версии, считавшейся еретической всеми остальными, включая коптов, и подчинявшейся патриарху в Багдаде. Ранее заметных общин несториан франки не встречали, и отношения с ними приходилось строить с нуля. Для чего рыцари-монахи представлялись наиболее подходящим инструментом.

Орден заложил форпост под Айдабом, пользуясь своими огромными финансовыми резервами выстроил флот, и спустя некоторое время, монахи стали моряками. Получив строго лимитированную долю в местной торговле, но ничем не ограниченную в делах финансовых, куда иоанниты внесли накопившийся уже богатый опыт синтеза западных и восточных практик, быстро став ведущим банком от Занзибара до Индии.

С южными христианскими соседями, Каир договорился, а с пиратами пришлось воевать долго и упорно, и основная нагрузка легла на госпитальеров. Победу принесли, как и в случае с берберами, резервы — орден восполнял добровольцами любые потери, пираты воспроизводились медленнее. В 1187 году — знаменательная дата в истории Госпиталя, братья-рыцари захватили центральный остров архипелага Дахлак. В бою погиб великий магистр Роже де Мулен. Название острова совпадало с именем архипелага и переводилось как «ворота ада», что было уместно ранее, но после победы монахи, заложив там замок, ставший первым «чисто морским» владением, назвав его в честь погибшего лидера Де Муленом (впоследствии Демулен).