Естественно, о нападении орды гонцы из Пальмиры в Дамаск сообщили заранее. Но ситуация здесь складывалась не лучше пальмирской, к обороне город оказался не готов. Уже больше века дамасский анклав служил витриной франко-мусульманской дружбы, пользуясь широкой автономией в рамках владений короны. Купцы и ремесленники богатели на транзитной торговле, местные виконты со времен правления регентов главной задачей видели не поддержание боеготовности, а поиск тонкой грани между суммой налогов, отсылаемых в Каир и собственным откатом. Присутствие тех же тамплиеров и защита короны позволяли не опасаться набегов соседних феодалов, разбойников на дорогах почти, посады разрослись, а траты на укрепления выглядели не самыми насущными. К чести виконта, вести из Пальмиры он сразу воспринял всерьез. Немедленно отправил гонцов в Каир и к окрестным сеньорам, стянул в город местных рыцарей и начал ополчать горожан, заодно пытаясь укрепить стены. Поэтому в Дамаск туркмены ворвались только через три дня после начала осады. Еще несколько дней шли уличные бои, возможно затянувшиеся не столько из-за сопротивления, сколько по отвлечению атакующих на грабеж богатых домов и посадов, а основные силы защитников удерживались в городской цитадели.

В этот переломный момент, к Дамаску подошла дружина Балиана Ибеллина, князя Заиорданского. Князь располагал одной из наиболее опытных дружин, осаду Дамаска рассматривал как обычный бедуинский набег — просто очень большой, и атаковал туркмен сходу. Последние отвлеклись от города и разнесли заиорданскую дружину. Князь едва смог спастись, но его удар позволил защитникам крепости собрать жителей, занять прилегающие к цитадели кварталы и выстроить оборону.

Туркмены вернулись в город, но с севера подтянулся объединенный отряд графов Хомса и Хамы. Учтя опыт князя Заиорданского, сеньоры нападать не спешили, расположились лагерем неподалеку и выслали разведку. Орда, оставив часть бойцов зачищать занятые кварталы города, выдвинулась к новому противнику, и после нескольких дней стычек, атаковала франков сама. С юга в это время подошла королевская гвардия.

В Каире вести из Дамаска о нападении поначалу встретили спокойно, но отреагировали быстро. Там тоже сочли происходящее массированным набегом грабителей, не особо угрожающим стране, но сильно бьющим по поступлениям в казну. Потому король Балдуин VI спешно отправил к месту событий Королевских конных арбалетчиков под командованием Витторио Кутуза, усиленных попавшимися под руку вассалами, а сам начал мобилизацию второго эшелона. Получив по пути сведения о неудачах франков, Кутуз осознал, что враг выглядит опаснее ожидаемого и скорость сбавил. Усиливая отряд рыцарями, призываемыми по дороге, Витторио двигался медленнее, но решения мог принимать более взвешено. Выйдя к Дамаску во время сражения туркменов с графами севера, он обнаружил, что франки вновь терпят поражение. Ввязываться в бой потому не стал, а прорвался в город, соединившись с защитниками цитадели. В поле давно не воевавшие всерьез египтяне, безусловно уступали орде, сражавшейся последние лет двадцать почти постоянно. Но в уличных боях дисциплина и выучка гвардии давала перевес, так что Кутузу удалось выбить противника из Дамаска.

На новый приступ туркмены не пошли, узнав, что в Бейруте собирается очередное рыцарское ополчение, на сей раз феодалов побережья. Предпочитая бить врага по частям, орда совершила бросок к Бейруту, разгромила формирующиеся дружины, взяла и разграбила богатый город, а потом направилась вдоль берега к югу, дорогой сбивая разрозненные отряды местных сеньоров. К тому времени, в Каире положение оценили, и король объявил широкую мобилизацию. Рыцари Египта собирались в Каире, Палестины — в Аскалоне, куда выехал коннетабль граф Гуго Тирский. Сбор армии шел туго. Мобготовность вассалов не проверяли всерьез уже лет этак тридцать, провалы выявились огромные.

Туркмены, тем временем, безуспешно попытавшись сходу взять Сидон, Тир и Акру, обошли эти крупные города, разорили более мелкие и направлялись к Иерусалиму. Центр Святой земли к тому времени считался не коронным, а патриаршим, за счет паломников и церквей разбогател не хуже Дамаска, а укреплен оказался еще слабее. Собственно, зачем? Город в центре страны, нападать некому… Оттого патриарх впал в панику, рассылая просьбы о помощи всем, кого вспомнил, призывая защитить Святые места и стращая карами небесными не явившимся.

Одним из важнейших адресатов оказался Боэмунд V Сирийский, с еще не распущенной армией вышедший спасать соседей. Другим — король Египта, который просто не мог допустить падения Иерусалима без краха репутации. Формирование армии в Каире не закончилось, потому ее вновь разделили. Из уже собранных рыцарей сколотили отряд, командовать назначили обладателя наиболее боеготовой дружины — семнадцатилетнего князя Карла Постума Мармарийского и отправили спасать патриарха. В Аскалоне отряд соединился с силами местных сеньоров, развертывание тоже не закончившими, а возглавил сводный корпус коннетабль.

Силы оказались достаточно велики, коннетабль с Карлом Постумом перехватили туркмен под Наблусом и дали сражение. Бой вышел упорным, обе стороны понесли большие потери и во время передышки орда отошла. Берке не видел смысла прорываться для грабежа через сильного противника — издержки не окупались. Отступая туркмены у Назарета наткнулись на сирийские войска — похоже, Боэмунд V собирался зажать противника в клещи, но не успел. Атаковав рыцарей на марше, орда вновь одержала победу, хотя потери франков были невелики. Не задерживаясь, Берке двинулся снова на север, вторично осадив Дамаск. Вполне возможно, он планировал на том и закончить — взять город, передохнуть, пополнить запасы и вернуться в халифат. Препятствием оказался Кутуз, за прошедшее время укрепивший стены и собравший в округе людей. Дамаск успешно отбил несколько приступов, и туркмены ушли севернее, на Хомс.

Логика похода была все той же — из Хомса вела вторая дорога по пустыне к Пальмире. Но отступающим требовались припасы и отдых, а успехи у них кончились. Соединившиеся под Назаретом войска Сирии и Египта оправились от боев, дождались наконец короля Балдуина VI Египетского и пустились в погоню за почти год как разорявшей страну ордой. Взять Хомс сходу у туркмен не вышло, а на осаду не хватило времени — подошла объединенная армия франков. Учитывая, что орда за почти год рейда понесла потери, восстановить которые было негде, численный перевес латинян шансов противнику не оставлял. В двухдневном сражении туркмен разгромили. Выжившие, число которых оценивают в пару тысяч, бежали в пустыню в направлении Пальмиры.

Здесь вновь отличился Кутуз. Он собрал отряд из гвардейцев, местных рыцарей и горожан из числа «пылающих жаждой мести» и рванул к Пальмире. Орда, отягощенная ранеными, обозом и отсутствием воды, двигалась медленно, но почти успела. Штурм они начали с отчаянностью обреченных, но в это время в тылу появился Кутуз, поставивший в эпопее точку. Разбитых туркмен он вырезал напрочь, как отмечал хронист «не пощадив никого, не взяв ни рабов, ни пленных». Финал удался. Славу и популярность Кутуз в Леванте получил широчайшую, потому как мести налетчикам хотели многие. За границей акцию отметили как подтверждение адекватности латинян местным условиям.

В королевствах Сирии и Египта начался разбор полетов. В Сирии итоги сочли приемлемыми. Монголы не взяли ни одной пограничной крепости, в сражении франки считали себя победителями, поскольку поле осталось за ними. Понесенные потери отнесли на высокую маневренность восточной кавалерии, давно известную по стычкам с соседними сельджуками, хорезмийцами и бедуинами, хоть и подзабытую в таких масштабах. Проигранную схватку под Назаретом списали на внезапность и называли не битвой, но прорывом отступающего противника, а разгром туркмен у Хомса коалицией двух королей был бесспорной победой. Оттого в Антиохии свою боеготовность считали высокой, у рыцарей повысилась агрессивность, а в элите бродили экспансионистские настроения.