За эти полтора месяца Эдогава добился некоторых успехов. Он отправил Агентству доказательства существования Гильдии и даже назвал нескольких участников: Люси Мод Монтгомери, Натаниэль Готорн, Луиза Мэй Олкотт, Маргарет Митчелл и во главе — Фрэнсис Скотт Кей Фицджеральд. Цели пока были неясны, выглядело все на удивление пристойно и миролюбиво: люди разных интересов и статусов (хотя, преимущественно, верхних слоев общества и представители богатой аристократии) изредка делились информацией, связанной с некоей книгой, упомянутой в Священном Писании. Рампо пытался навести справки об этом артефакте, но нашел не больше них.

Вместе с тем юноша продолжал общение с Люси. Девушка сначала настороженно относилась к детективу, хоть и не скрывала своей симпатии, но со временем раскрылась. Она делилась с ним своими интересами, рассказывала всякую чепуху и весело смеялась, а Эдогава лишь мило улыбался в ответ и терпел, понимая, что однажды получит от нее ту информацию, которую ищет.

Но была на дне его разума мысль, которой он не понимал. Мысль, что в последнее время захватила его сердце, мешала дышать и отяжеляла сознание, низвергая его в пучину уныния.

— А как ваши дела с графом Эдгаром? — поинтересовалась Монтгомери, отпивая из изящной фарфоровой кружки ароматный горячий чай.

— Я давно его не видел, — с некоей тоской в голосе ответил Рампо, беря уже, кажется, пятидесятое печенье. Но разве он был виноват, что оно такое вкусное, такое рассыпчатое, такое сладкое и сахарное?

— Почему? — улыбнулась Люси, пододвигая поближе к юноше расписанную вручную тарелку со сладостями.

Тот неопределенно пожал плечами:

— Да как-то не было поводов для встреч. С того вечера я виделся с ним раза три от силы. Один раз он меня подвез после своего визита к издателю; потом мы столкнулись с ним в книжном магазине, выпили по чашке чая в соседнем кафе и разошлись; и последний раз мы говорили три недели назад, встретившись на почте.

— Вы ни разу его никуда не звали? — удивилась леди.

— А должен был?

— Если Вы хотите общаться с человеком, покажите ему это! Напишите письмо, позовите на прогулку. Иначе как он поймет, что Вы заинтересованы в нем?

— Проще говоря, поступать, как Вы, — улыбнулся Рампо. Монтгомери залилась краской и выдохнула:

— Вот же нахал!

Эдогава рассмеялся, и вскоре Люси присоединилась к его веселью. Но вместе с тем юноша задумался.

Он испытывал благоговение перед архитектором, его безоговорочно манило все в нем, начиная от внешности и заканчивая незаурядным умом. Рампо поражался, что вообще существует такой идеальный во всех отношениях человек, и иногда думал — а не привиделось ли ему?

Было тяжело, потому что он не понимал тех ощущений, что возникали внутри него без спроса, когда он оказывался рядом с этим удивительным человеком; но вместе с тем безумно хотел лишний раз встретить и не осознавал, что нередко в толпе на улице искал взглядом одну единственную фигуру.

Писать письма он не любил, предпочитая безжизненным чернилам личное общение. Но он помнил, как робел каждый раз, видя рядом эту красоту, будто сошедшую с картин на грешную и лишенную изящества землю.

Тем же вечером Рампо решительно пришел на почту, взял чистый лист бумаги и задумался. Что написать? Что хочет увидеться? Нет, слишком слащаво и глупо звучит. Завуалировать фразу за каким-нибудь предложением? Но Эдогава понятия не имел, что именно может заинтересовать По. Да и черт побери, этот человек был не чета большинству и с легкостью поймет все, что Рампо побоится написать, только лишь взглянув на письмо.

Обмакнув ручку в чернила, юноша неаккуратным и размашистым почерком вывел:

«Здравствуй, По.

Надеюсь, ты находишься в добром здравии и расположении духа. Буду рад при возможности увидеть тебя. Могу вспомнить еще несколько интересных дел, с которыми мне пришлось работать.

Напиши, как появится время.

Рампо».

Записка показалась ему до невозможного убогой, но юноша скрепя сердце сложил ее, сунул в конверт и бросил в ящик. Будь что будет.

Ответ пришел на следующий же день, ближе к обеду. Детектив был у себя, одевался для встречи с Марком Твеном — одним из возможных участников Гильдии. Эдогава был уверен, что Марк был одним из заговорщиков, но просто умело это скрывал. Пришлось переступить через себя и бросить пару фраз, якобы Рампо тоже увлекался когда-то стрельбой и был бы не против вспомнить детство. Твен пригласил его в тир, где они могли бы посоревноваться в меткости и поболтать об охоте и оружии.

В дверь постучали, когда Эдогава третий раз безуспешно пытался завязать галстук. Бросив это занятие, он открыл дверь и лицезрел хозяина дома.

— Вам снова письма от Ваших друзей, господин Рампо, — улыбнулся пожилой мужчина, протянув небольшую кипу конвертов. С тех пор, как детектив поселился в этом доме, половина всех приходивших по этому адресу писем приходили на имя Эдогавы — преимущественно из Агентства с указаниями, данными, информацией и прочей ерундой. Юноша поблагодарил, забрав конверты, и вернулся в комнату. Письмо от Фукудзавы — Эдогава решил, что прочтет его вечером; письмо от родителей — тоже лучше после работы; счет за костюм на заказ — старый Рампо случайно порвал, в очередной раз заблудившись в городе и перелезая через металлический забор; и…

Руки дрогнули, а сердце почему-то начало биться сильнее.

Письмо от По.

Поколебавшись пару мгновений, юноша все же аккуратно вскрыл бумагу. Изнутри едва ощутимо повеяло прохладой, которая, казалось, всегда сопровождала мужчину, и легким ароматом лаванды, смешавшимся с запахом чернил.

«Приветствую, Рампо.

Был удивлен и обрадован Вашей запиской. Я в порядке и смею надеяться, что Вы — тоже. С радостью послушаю еще несколько историй о великом детективе всех времен.

Приезжайте на обед в субботу.

Эдгар По».

Эдогаве было сложно описать свои чувства в этот момент. Радость, приправленная неясным стыдом за нее, благоговение, страх и надежда — все это в один миг вскружило голову, пока он читал эти изящные, аккуратные и вместе с тем слегка небрежные буквы, проникался словами и ощущал строки.

«Он рад», — подумал Рампо, и от этой мысли было почему-то очень тепло на душе. Поймав себя на этом бесстыдстве, юноша закрыл глаза, медленно вдохнул и выдохнул несколько раз. «Что за глупости?» — отчитал он самого себя. С непонятной ему самому нежностью он отложил записку от Эдгара на стол и вернулся к зеркалу, в четвертый раз пытаясь завязать галстук. Подняв глаза, он замер.

Вроде это был он же, но вместе с тем — словно другой человек. Его глаза непривычно сияли, и их зелень, раньше напоминавшая по цвету оливковый, сейчас походила на отшлифованный рукой мастера малахит. На губах незаметно играла невесомая улыбка, а скулы — или ему только казалось из-за освещения? — были окрашены розоватым. Даже волосы будто бы приобрели более насыщенный и светлый оттенок вместо обычного и невзрачного коричневого.

Пренебрежительно фыркнув, Рампо продолжил завязывать непослушную ткань. «Нашел из-за чего радоваться, как дитя малое», — одернул он себя.

Но одна мысль не давала покоя.

По позвал его к себе домой.

А учитывая, как много людей были у него дома, это значило много. Очень много.

_

Когда Люси Монтгомери сказала, что дом По — мрачный, она преуменьшила.

Когда кучер сообщил, что они на месте, Эдогава решил сначала, что это шутка.

За чертой города, на некотором отдалении от темных унылых улиц змеилась витиеватая, почти незаметная дорога, опасливо проползая мимо угрюмого двухэтажного особняка. Здание было небольшим, но его атмосфера угнетала и создавала впечатление, что дом по своим размерам затмевает пейзаж вокруг и небо над головой. Особняк был в неплохом состоянии, но вместе с тем казалось, будто в нем никто не живет. Высокие окна разевали свои пасти на невидимых призраков, витавших в воздухе; колонны высились и царапали крышу, что опиралась на них; недружелюбно холодные, серые стены молчаливо отталкивали, грозя задавить непрошеного гостя.