Это было небольшое шутливое произведение, в котором поднималась тема влюбленности; Эдогава читал его, тогда, тем вечером у По.

«Однажды прошлой зимой в театре П. я вошел в одну из лож в сопровождении моего приятеля, мистера Толбота. В тот вечер давали оперу, в афише значилось много заманчивого, так что зрительный зал был полон. Мы, однако, вовремя явились занять оставленные для нас места в первом ряду, куда не без труда протиснулись».

На этих строках Эдогава почувствовал себя странно; в неясном страхе, повинуясь рефлексу, он отбросил листы, и бумага разлетелась по помещению. Инспектор непонимающе посмотрел на юношу, поджавшего ноги и пытливо уставившегося на стену.

- Вы в порядке? – на всякий случай поинтересовался мужчина. Рампо нахмурился и перевел на него взгляд.

- Да. Все хорошо, - ответил он. Опустив ноги на пол, он поднялся и принялся собирать бумагу, стараясь не читать текст.

Или это паранойя, или он действительно мог попасть под действие способности?

- Почему нет вещей того пьяницы? – с неудовольствием поинтересовался Рампо, закончив копаться в чужих бумагах; теперь, когда он знал, где нужно искать, поиски улик не занимали много времени. Даже сейчас у Эдогавы было чувство, будто По только тихо смеется над ним, наблюдая со спины; он не прятался и не таил, и от того казалось, что юный детектив идет ложным путем.

- Потому что их нет, - усмехнулся мужчина. – Его дом сгорел.

- Давно?

- Через неделю, как мы нашли его в этом состоянии.

- Вы ничего не извлекали из его дома?

- Мы ничего и не собирались там искать, - мужчина пожал плечами. – Это ведь не убийство, не пропажа и не воровство.

- Ясно. А вор?

- У него была мелкая берлога на востоке города, буквально комната метр на метр. Все, что было там – в контейнере слева от Вас.

Рампо обернулся и склонился над деревянным опечатанным ящиком. Подняв крышку, он с печалью отметил то, чего так боялся увидеть.

Снова рукописи По.

Боязливо подняв их, юноша принялся изучать бумаги. Это оказались разрозненные отрывки, черновики и страницы из разных рассказов.

«В комнате у него было темным-темно (он боялся воров и плотно закрывал ставни), поэтому я знал, что он не видит, как приотворяется дверь, и потихоньку все налегал на нее, все налегал. Я просунул голову внутрь и хотел уже было открыть фонарь, даже нащупал пальцем жестяную защелку, но тут старик подскочил, сел на кровати и крикнул: «Кто там?»

Я затаился и молчал. Целый час я простоял не шелохнувшись, и все это время не слышно было, чтобы он опять пег. Он сидел на кровати и прислушивался — точно так же, как я ночь за ночью прислушивался к бессонной гробовой тишине в четырех стенах».

Рампо нахмурился. «Я читал этот рассказ», - вспомнил он. Точно. В один из совместно проведенных вечеров, когда Эдогава вновь изучал творчество писателя, он наткнулся на эту работу. Она была исполнена в интересном стиле, написана от первого лица и повествовала о сошедшем с ума убийце, которому казалось, что он слышит сердце убитого им старика.

Другие отрывки он не узнавал по большей части; заметил лишь наброски, относящиеся к недавнему рассказу об убийстве. Остальные работы он не смог вспомнить.

- Для полноты картины мне нужны бумаги господина Гризвольда, что ему приходили за последние несколько дней перед случаем.

Инспектор молча протянул ему толстую папку. Рампо взял ее и начал пролистывать в поисках всего лишь одной вещи.

Почерка По.

Вскоре он нашел деталь, которой не доставало.

«Прошло, пожалуй, полчаса, возможно, и час (я мог лишь приблизительно определять время), прежде чем я снова взглянул вверх. То, что я увидел, меня озадачило и поразило. Размах маятника увеличился почти на целый ярд. Выросла, следственно, и его скорость. Но особенно встревожила меня мысль о том, что он заметно опустился. Теперь я увидел, — надо ли описывать, с каким ужасом! — что нижний конец его имеет форму серпа из сверкающей стали, длиною примерно с фут от рога до рога; рожки повернуты кверху, а нижний край острый, как лезвие бритвы; выше от лезвия серп наливался, расширялся и сверху был уже тяжелый и толстый. Он держался на плотном медном стержне, и все вместе шипело, рассекая воздух».

Эдогава рухнул на стул и выронил бумаги.

- Да что с Вами?! – воскликнул полицейский, подходя к юноше и тряся его за плечо. Взгляд Рампо был рассеянным.

Мужчина слегка похлопал детектива по щекам.

- Эдогава, очнитесь!

Рампо посмотрел на него как-то безучастно. Закрыл глаза, вновь тяжело вздохнул и произнес:

- Эдгар.

- Что Эдгар?

- Это он.

Инспектор отошел.

- Вы уверены?

Рампо кивнул:

- Безоговорочно.

Инспектор пододвинул свой стул к нему и сел рядом:

- Поясните.

Эдогава бросил взгляд на бумаги, что выронил, и отогнал странную мысль о том, что по его рукам отныне тек яд этих обманчивых чернил.

- Эдгар - эспер. Его способность погружает разум читателя в написанное, но написанное только им и только в момент чтения. Поэтому люди теряли сознание и до сих пор пребывают в состоянии комы.

- Доказательства? – мужчина нахмурился.

- Они у Вас под носом. Его письма и рукописи.

- Ясно, - тяжело вздохнул полицейский и поднялся.

- Нет смысла.

- Что? – он непонимающе воззрился на мрачно-решительного детектива.

- Его сейчас нет в городе.

- Откуда…

- Он написал мне.

Эдогава поднялся и сунул руки в карманы:

- И напишет, когда вернется.

- Почему?

Рампо не ответил, смотря в окно.

За стеклом выл в отчаянии колючий ветер, швырял снег, устилавший улицу, и распихивал в стороны прохожих.

_

Утром он постучался в двери угрюмого особняка.

- Господин Рампо. Проходите, - слуга привычно отошел в сторону, распахивая дверь. – Господин По предупреждал, что Вы можете зайти.

«Он знал», - с сожалением подумал Эдогава. Как будто все шло по изысканному, тщательно продуманному плану, где главным действующим лицом был наивный молодой детектив, запутавшийся в ласковых лезвиях сетей.

- Я ненадолго, - мягко произнес он, отдавая пальто и поднимаясь на второй этаж.

Ему были нужны рукописи.

Развалив их на рабочем столе в кабинете, до сих пор хранившем легкую прохладу и недвижимую задумчивость писателя, Рампо упал в кресло, неловко поежившись, и принялся изучать их.

Спустя пару часов он нашел то, что искал и зачем пришел.

Эти рукописи он нахально забрал, оставив остальные работы небрежно валяться на ледяной поверхности стола; на всякий случай Эдогава порылся в письмах, но задней мыслью знал: Эдгар не оставит таких легких улик.

Рампо мог доказать, что По был причастен к делу с Руфусом и остальными; но у него до сих не было ни одной улики, налицо сообщавшей, что он был связан с Гильдией.

- Уже уходите? – удивился слуга.

- Я сделал все, что от меня требовалось, - сухо ответил Эдогава, доставая одежду из гардероба. Он с тоскливой нежностью провел по рукаву пальто, что осенью носил Эдгар, осознавая, что отходить от произошедшего будет еще очень долго.

- Останьтесь хотя бы на обед, господин Рампо.

Юноша задумчиво посмотрел на слугу. Оставил гардероб в покое и молча прошел в столовую.

Дом казался каким-то холодным и нелюдимым, несмотря на присутствие слуг и теплое освещение; казалось, что уют и мягкость в этих комнатах создавал именно По, просто тем, что был здесь.

- Когда он вернется?

- Господин По? Через несколько дней, если все пройдет как нельзя удачно.

- Он не говорил, по какому делу уехал?

- Он – Королевский Архитектор. Ему приходят заказы из различных городов.

Рампо прикрыл глаза и отправил последний кусочек мяса в рот. Повар постарался на славу, как всегда: просто и вкусно.

За высокими окнами, обрамленными тяжелыми шторами, мягко падал снег, устилая одинокий сад, окружавший здание. Свечи ярко сияли, изредка трепыхаясь в незримых потоках воздуха; за спиной безэмоционально тикали часы, а в царившей тишине было слышно, как шелестел механизм, раскачивающий маятник.