- Вы бы не ответили, - внутренне похолодел Эдогава. Рукой он незаметно искал на поверхности комода что-нибудь тяжелое. Пальцы скользнули по ножке канделябра. Он обвил ее.

- Мне говорили, что рано или поздно Вы выдадите себя, - Люси медленно подходила к нему. – Жаль, что наши отношения вынуждены закончиться таким образом.

- Отношения? Не понимаю, о чем речь. Если Вы думали, что смогли очаровать меня, то раскрою глаза.

Он перенес вес на одну ногу и ядовито улыбнулся.

- Ты не в моем вкусе.

- Энн из кра!.. – с перекосившимся от злобы лицом воскликнула Монтгомери, но метко брошенный прямо в грудь канделябр с силой ударил и выбил дыхание из и без того сжатых корсетом легких; Люси резко выдохнула, прервавшись. Раздался треск разбитого стекла; юноша выбросился из окна, свалившись на колкие ветви оголенных кустов и метнулся прочь от особняка. Ему было нечего противопоставить силе эспера, и он это прекрасно понимал, поэтому постарался скрыться на улицах такого недружелюбного к нему города, надеясь, что топографический кретинизм запутает не только его, но и возможных преследователей.

На улице давным-давно уже было отнюдь не тепло, но из-за бега Рампо не чувствовал этого; он начал замерзать спустя минут двадцать после того, как выдохся и перешел на шаг. Люди провожали непонимающими взглядами юношу, что выскочил из дома на укрытые легким снегом мостовые в одном пиджаке. Эдогава грел руки дыханием и пытался разогнать кровь, потирая плечи. Холодно; но ни один холод, подумалось ему, не сравнится с тем, что поселился в его сердце.

Прошло, наверное, несколько часов, прежде чем он случайно вышел на полицейский участок. Звякнул колокольчик.

- О, это Вы. Так поздно, я уже собирался уходить, - поднял голову инспектор и удивленно посмотрел на околевшего детектива. Эдогава упал в кресло напротив, немного дрожа от резкой смены температуры:

- Мне нужна Ваша помощь. Меня могут преследовать.

Мужчина нахмурился.

- Я прошу о временном убежище. Где угодно, кроме канализации. Длительность: пять дней. За пять дней я найду Вам улики против Эдгара По, закончу свою миссию и исчезну из этого треклятого города.

Инспектор откинулся на спинку стула.

- Хорошо. Я окажу Вам любую помощь, что смогу.

_

В добытом письме недвусмысленно оговаривались цели Гильдии: нападение. Все те данные, что были связаны с книгой, оказались правдой, но лишь на половину: ради поисков артефакта Фицджеральд был готов стереть с лица земли город, где находилось Агентство. «Будет лучше, если они не будут нам мешать; при отказе сотрудничества я предпочту уничтожить их прежде, чем Фукудзава скажет «нет». И для этого мне понадобится Ваша помощь, мадмуазель Люси». Письмо было отправлено не так давно и, видимо, только поэтому лежало так недалеко.

Оно было неопровержимым доказательством.

Эдогава в тот же день набросал пару заметок Агентству, предупредив их о возможном повороте событий, и попросил быть осторожными. Ночью он прокрался – не без помощи инспектора, разумеется – в свою же квартиру. Она оказалась нетронутой: или Эдогаву и не пытались поймать, считая мелкой сошкой, или знали, что он не помчится первым делом домой.

Рампо на всякий случай сжег старые письма из Агентства; от родителей и письмо с поздравлениями он уничтожить не смог, запрятав их в кармане. Смотря на то, как загорались пропитанные чернилами записки, что отправлял ему Эдгар, юноша чувствовал, как что-то сгорает и обращается в пепел внутри него самого.

Он оставил под дверью хозяина дома незапечатанный конверт с оплатой за жилье и краткой пометкой, что благодарит за сотрудничество, но вынужден покинуть их. Прихватив вещи, коих у него было немного, Рампо скрылся в экипаже, где его терпеливо ожидал инспектор, и бросил последний взгляд на мрачную улицу.

Мужчина приютил юного детектива, находящегося в бегах, у себя, посчитав, что это самое надежное укрытие; жена ласково отнеслась к Эдогаве, не переставая поражаться его находчивости и уму. Скромная атмосфера домашнего семейного уюта помогла Рампо отвлечься от грызущей его тоски, и он начал весело смеяться, ехидничать и самодовольно улыбаться, как делал это раньше; вместе с тем он не забывал о работе. Инспектор разместил его в соседней комнате, предупредив, что юноша может будить его, когда тому заблагорассудится.

Эдогава раскладывал прихваченные во время побега вещи, когда наткнулся на письма, что пришли ему, пока он валялся в депрессии и унынии; он так и не прочел их.

Одним из них оказалась краткая записка инспектора с вопросом, все ли в порядке; вторым – очередное письмо из Агентства, где Фукудзава сухо и кратко писал, что Рампо молодец и дела идут как нельзя успешно. «Еще как», - с мрачным сарказмом подумал юноша.

Пальцы сжались, когда он увидел знакомые завитки и буквально вытесненный на бумаге почерк По. Рампо неуверенно вскрыл конверт.

«Здравствуйте, Рампо.

Уведомляю Вас, что вынужден на неделю или меньше уехать из города, на случай, если Вам снова захочется увидеться с моей скромной персоной. Мой дом по-прежнему к Вашим услугам, я предупредил слуг; только не устраивайте там излишне шумных празднеств.

Всего доброго

Эдгар».

Эдогава задумчиво перечитал записку.

Ни слова. Впрочем, как всегда.

Он тяжело вздохнул, чувствуя, как вновь начинают дрожать руки, и поспешно сжег и ее.

На следующий день он занялся делом, связанным с По, о котором его просил инспектор. Мужчина предоставил ему свой кабинет в полицейском участке и позволил юному детективу порыться в личных вещах двоих погибших – Руфуса и пьяницы – и остальных потерпевших, включая жену банкира и редактора.

Эдогава первым делом начал искать среди вещей редактора. Как говорил инспектор, цитируя слова жены потерпевшего, тот упал без сознания за прочтением присланного тем уже утром письма.

Рампо осторожно взял его и принялся читать.

Оно было написано рукой Эдгара. Юноша узнал бы этот почерк где угодно, хоть мелом на камнях. Отправлено было давно, весной, шесть лет назад.

В этом письме Эдгар неожиданно резко критиковал причины, по которым ему было отказано в печати. Эдогава молча подивился непривычной для По эмоциональности и прямолинейности. Дальше писатель просил дать ему еще один шанс и приводил в пример отрывок из своего нового рассказа:

«Но замок Просперо, как и следовало ожидать от его владельца, приверженного ко всему странному, был построен совсем по-иному. Комнаты располагались столь причудливым образом, что сразу была видна только одна из них. Через каждые двадцать — тридцать ярдов вас ожидал поворот, и за каждым поворотом вы обнаруживаете что-то новое. В каждой комнате, справа и слева, посреди стены находилось высокое узкое окно в готическом стиле, выходившее на крытую галерею, которая повторяла зигзаги анфилады…

Вы тоже это видите?»

На этом письмо резко обрывалось.

Эдогава задумчиво зарылся пальцами в волосы. Еще раз перечитал. Картина, которую рисовал Эдгар, и правда легко представлялась. «Возможно ли, что он перемещает сознание читателя в рисуемую им картину?» - мелькнуло в голове Рампо.

Оставив пока это предположение, он продолжил обыск чужих вещей.

Сердце глухо заныло, когда он читал переписку жены банкира с Эдгаром. Женщина выражала свое восхищение талантом мужчины, временами бросала недвусмысленные комплименты, прибавленные нытьем о занятости мужа; Рампо несколько раз захотелось порвать бумаги к черту, но останавливало лишь осознание их ценности. Эдгар отвечал на все очень тактично, но с каждым письмом все сильнее проступало его раздражение и неудовольствие чрезмерной настойчивостью дамы. В конце концов он сказал, что пришлет ей одну свою новеллу, которую завершил на днях, и просил женщину после прочтения написанного задуматься о своих словах.

Новеллу привезли к обеду, конфисковав из дома ничего не понимающего, давно уже нашедшего себе любовницу банкира, по первой же просьбе Рампо. Он бегло прочел ее, жуя тридцать второе печенье. Инспектор, разбирая отчеты сотрудников, потянулся к пакету и с неудовольствием отметил, что он уже пуст.