Страхи. Надежды. Трепет. Нежность. Прикосновения. Особый смысл, вкладываемый в самые обыденные слова.
Рампо устало бросил рукописи на стол и ушел к окну.
- Не понимаю, - выдохнул он, потирая пальцами переносицу.
- Чего именно?
- Ничего, - Рампо закрыл глаза и прислонился к холодной стене. За окном царил мрачного вида пейзаж, слегка присыпанный мелким ноябрьским снегом; мягкая и тяжелая ткань занавески упала на плечо и голову, еще больше давя морально.
Эдгар оставил перо, поднялся из-за стола и тоже подошел к окну, встав напротив стекла, чуть сбоку от юноши.
- Вы не обязаны делиться со мной всем. К сожалению, я даже не могу ничего советовать: каждый должен пройти этот путь сам. Слишком много иррационального и неподвластного кристально чистой логике, - негромко произнес он, следя за россыпью белого невесомого песка, падающего с неба.
- Моя знакомая врач сказала, что я влюблен.
- Почему она так решила?
- Я сказал, что этот человек мне важен. И что я странно чувствую себя, находясь рядом с ним.
- Это действительно так?
Эдогава кивнул, глубоко вздохнув. Помолчав, он опустил взгляд, зацепившись взглядом за видневшуюся в окне ограду, и продолжил:
- Сердце бьется чаще, хотя теперь не так безумно, как раньше. Мне нравится касаться этой мраморной кожи, хочется заглянуть в карминовые глаза, чувствовать и перебирать рукой темные волосы.
Рампо снова прикрыл веки, рисуя перед собой в мыслях тот образ, которого он так неотступно желал.
- Высокая фигура, которую сложно не заметить или перепутать с другой. Плечи, по которым непреодолимо тянет провести рукой, ощутить под складками ткани кожу, мышцы, кости. Гибкая шея, широкая грудь…
Голос начал слегка подводить, иногда резко обрываясь на словах; но Рампо решил, что должен выговорить свою мысль до конца. Скрепя сердце, держа глаза закрытыми, будто отстраняясь от этой действительности, он произнес:
- Я восхищен и хочу быть рядом. Хочу читать его работы, проникаться ими, видя сокрытый в них характер и ранимость. Хочу говорить с ним, обсуждать самые разные вещи, ведь он может поддержать любую тему разговора. Хочу раскрыть все тайны, хочу раскрыть его сердце и забрать себе. Чтобы оно принадлежало только мне отныне и впредь. Хочу ощущать тепло рук, слышать ласковый низкий голос, видеть лицо, которое, к сожалению, почти всегда скрыто. Хочу… - он споткнулся, подавившись воздухом; его руки ощутимо дрожали, но он стиснул зубы, глубоко вдохнул и продолжил. – Хочу принадлежать и быть обладателем. Я… Я сделаю все, чтобы это реализовать.
Решив, что этого хватит, Рампо наконец открыл глаза и перевел взгляд на Эдгара.
Тот потрясенно молчал, продолжая смотреть вдаль, за пределы окна. Эдогава скользнул взглядом по его лицу, испытывая эмоции, определения которым не мог дать. По медленно обернулся к нему.
- Эдогава… - прошептал он, не то спрашивая, не то утверждая. Даже сквозь челку было видно удивление в его глазах.
- Это противоестественно? – поразительно спокойно спросил юноша, не опуская взгляда. По растерянно помолчал несколько мгновений.
- Нет. Не думаю, - тихо ответил он, вновь обратившись к окну. Рампо не знал, как долго они простояли так, в полном безмолвии, когда за окном сыпал мелкий, незначительный снег, что исчезнет уже завтра, когда за окном слабо, устало светило солнце, умоляющее о покое и тишине, когда, казалось, время остановилось и перестало существовать, разбившись вдребезги о высказанные чувства. Юноша с тоской смотрел сквозь стекло, осознавая, что своей опрометчивой речью разрушил весь мир, что так боязливо охранял в течение этой осени. Больше не будет приветливых улыбок и теплых встреч. Больше он не почувствует его ласки и не сможет коснуться еще раз его рук. Больше не услышит нежности в голосе и не будет сгорать со стыда, лежа в чужой постели.
Но он не мог не сказать. Понимая, что расследование может привести его к нелицеприятной правде, заключающейся в словах «Эдгар По – один из участников Гильдии» - а Эдогава давно уже не сомневался, что цели Гильдии не самые светлые и миролюбивые, - юноша выпросил у инспектора ту неделю на эти слова.
Ему стало легче – и вместе с тем невыразимо тяжело. Но он чувствовал: он поступил правильно. Если их пути еще не раз пересекутся, они смогут просто забыть об этом разговоре и продолжить общаться; если же они окажутся оторваны друг от друга, Рампо до конца дней не простил бы себе, что не сказал о своих мыслях.
Тяжело вздохнув, Эдгар вернулся к столу и опустился в кресло, откинувшись на спинку.
- Если… - Рампо сглотнул ком неуверенности в горле и отвернулся от стекла, подходя к Аллану. – Если это все – влюбленность, то я влюблен в тебя.
Он осторожно склонился над ним, опираясь рукой на подлокотник; пальцами ласково, едва ощутимо коснулся челюсти, щеки, скулы; слегка отодвинул челку в сторону, чтобы не мешала, и боязливо прижался к тонким, едва розоватым губам, вдыхая родной аромат прохлады и первого снега.
Его губы были не такими мягкими, как он ожидал; но было уже все равно, он самоотверженно любил их уже с того самого момента, как увидел.
Целовать Эдогава не умел, в силу неопытности; говоря откровенно, ему впервые в жизни пришла в голову эта мысль: так близко подпустить кого-то к себе и перешагнуть давно размытую грань. Поэтому юноша не рискнул экспериментировать, дабы не испортить воспоминаний, что у него останутся. Задержавшись буквально на мгновение, он поспешно отстранился и, боясь взглянуть в ализариновые глаза, торопливыми шагами покинул кабинет.
По не сказал ни слова; не ответил; молча остался сидеть в комнате. Рампо зажмурился и буквально сбежал по лестнице вниз. «Дурак», - клял он себя, но был не в силах остаться и принять последствия; безумно хотелось убежать, как собаке, которую грозят избить или облить кипятком; хотелось взвыть от отчаяния, чтобы этот плач – или крик – достиг небес, где самым наглым образом прятались бессердечные и жестокие боги, смеющиеся над чувствами и эмоциями людей; хотелось умчаться на край света, туда, где никто не сможет отыскать, докуда не достигает человеческий голос и где не существует эмоций – лишь безмолвная серая апатия.
И Рампо убежал.
Убежал от своих чувств, которых боялся и не понимал; убежал от По, мысль о котором причиняла ему боль, разрывая грудь и колокольным боем отдаваясь в голове; убежал от дома, ставшего ему едва ли не ближе семейного очага, который так тепло обнимал юношу и согревал своим светом; убежал от самого себя, от этого наглого, самодовольного, чрезмерно чванливого детектива, считающего, в этом мире ему нет равных; убежал от своей памяти, на которой уже было выжжено это дьявольское имя:
Эдгар Аллан По.
Комментарий к Глава 4. Me
Я
Я не знаю, что сказать.
Я отдал Эдогаве всего себя, вызывая в памяти те чувства и эмоции, что царили в моей голове, когда я был влюблен. Я вновь проникся всем этим так, что еще минут десять находился в абстракции, даже выйдя на улицу.
Но вместе с тем я буду бесконечно счастлив, если я смог передать эту атмосферу отчаяния и безоговорочной любви, что затмили Рампо разум.
Следующая глава будет последней.
До встречи, родные мои.
========== Глава 5. Now ==========
We are lost,
Lost in the crowd of the street;
We are lost,
Like two sailing boats in the sea;
We are lost,
Cause sometimes we building and burning down love.
We have lost our Verona.
Koit Toome ja Laura - Verona
Эдогава приходил в себя непривычно долго. В тот день он до темной ночи плутал по припорошенным снегом полям вдали от города, смотрел на реку, не видя течения, поднимал глаза к небу, серому и однотонному, не замечая редких птиц, слушал колокола церкви и чьи-то голоса. В какой-то момент, когда небо стало совсем черным, непроглядным, как тьма космоса, он услышал в голове свой же голос, безрадостно попросивший его вернуться домой; он брел, не смотря на дорогу, и, наверное, только поэтому пришел, не заблудившись.
