И вновь на Подоле, на Почайне, на Перевесище стали собираться комонники, взятые из ближних и дальних селищ. Прибыли сюда и дядья Малуши Остер и Коже-ма, сообщившие, что Коржа оставили дома, так как у него разболелись раны, полученные в схватках с хазарами.
Вогулу также предстояло идти в поход, и в преддверии разлуки с молодой ключницей он старался как можно чаще видеться с ней.
В одну из таких встреч он убеждал девушку:
– Зачем ты нужна князю Святославу? Побалуется с тобой и бросит. Не ровня ты ему…
– Я понимаю: рабыня – не чета князю. Но что я могу поделать?
– Он нравится тебе?
– Молодой, сильный, красивый…
– Впереди – жизнь. Он женится, бросит тебя. Как ты будешь жить?
– Не знаю… Я понимаю все, но…
– Отказать не можешь?
Малуша опустила голову и молчала.
– Да, вот оно как, – вздохнул Вогул. – Князь – ему не поперечишь… Но ты знай, я всегда рядом с тобой. Мила ты мне, сил нет, как мила…
Малуша заплакала.
В этот раз дальний поход не состоялся. Гонцы с южных рубежей доложили, что зашевелились печенеги, разорившие несколько селищ. Поэтому князь Святослав направил свое воинство против них. Взяв отряд надежных комонников, Святослав устремился на южные рубежи государства…
К осени воинство возвратилось в Киев.
Малуша, оторвавшись от работы, наблюдала, как вой втягиваются в ворота ограды Горы.
Впереди ехал князь, державший в поводу пегую лошаденку, на которой сидела какая-то женщина. Сердце девушки замерло от неминучей беды.
Она прикрыла ладошкой рот, чтобы не закричать. Князь тем временем подъехал к крыльцу терема, даже не взглянув на нее…
Малуша повернулась и убежала за угол амбара, чтобы никто не видел ее слез. «Кинул, кинул! – рыдала она. – Стала немилой…»
Здесь-то и отыскал ее Вогул, следивший за девушкой, как только въехал в теремный двор.
– Ну, полно, полно, – обнял он ее за плечи. – Слезами горе не смоешь. Так и должно было кончиться…
– Кого это он привез? – сквозь слезы спросила Малуша.
– Половецкую княжну. Сказал, что возьмет ее в жены.
– А как же я?
– Ты – рабыня, не свободная. Побаловался с тобой, и будя…
– Зачем, зачем так-то?
– Князь! Ему все позволено, – сердито сплюнул Вогул. – Когда возвращались и ночевали в степи, я хотел убить его…
– Убить? – вздрогнула девушка.
– Да, за то, что он сделал с тобой.
К ним подошел Кожема.
– Вот вы где укрылись, – мрачным голосом проговорил он.
Малуша вытерла слезы и спросила:
– А где дядя Остер?
– Остался в степи, – нехотя ответил он. – Печенежская стрела достала. Вот ведь горе какое…
– Что же теперь с Праскеной будет?
– Не знаю… Поможем как-нибудь, – ответил Кожема. – В беде не оставим.
– Ночью они напали, – вмешался в разговор Вогул. – Пеши подкрались и при свете костра многих побили. Хорошо, что еще стражники не спали, успели упредить. Утресь-то мы отыскали их в степи и перебили, только вот нашим-то побитым это не помогло.
В это время со стороны кухни раздались крики, призывающие Малушу.
– Ой, скоро трапезничать, а я здесь заболталась, – опомнилась она.
– Ты погоди, – задержал ее Кожема. – Я уезжаю в селище. Что отцу-то передать?
– Скажи, что у меня все хорошо, пусть не волнуется. О нем беспокоюсь…
– Я пригляжу за ней, – сказал Вогул, когда Малуша убежала. – Пусть Корж будет покоен.
– Не нравится мне, что Святослав глаз с нее не спускает, – задумчиво проговорил Кожема.
– Тут уж ничего не поделаешь, – вздохнув, проговорил Вогул. – Он – князь, а мы…
В народе не напрасно говорят: пришла беда – отворяй ворота. Так случилось и с Малушей.
Как было заведено, ключница приносила блюда во время трапезы и делала перемену блюд. Но она все чаще ловила на себе неприязненные взгляды половецкой княжны, перехваченной князем у степняков. Это было тем более неприятно, что жена Святослава все чаще поглядывала на пухнущий живот Малуши. Под этими взглядами девушка чувствовала себя так, словно совершила что-то постыдное, лицо ее покрывалось пунцовыми пятнами.
Проницательная Ольга с тревогой смотрела на эти перегляды и однажды позвала Малушу к себе.
– Готовь себе замену, – коротко проговорила она.
Малуша стояла растерянная, не понимая, чем провинилась перед госпожой. Потом упала на колени и еле выдавила из себя:
– Я в чем-то провинилась? Простите меня…
– Хозяйство ты ведешь ладно, я довольна тобой, – ответила княгиня. – Только не место тебе в тереме. Вон как смотрит на тебя половчанка Стрена, да и княгиня Милана давно тебя не любит. Чую, скоро они споются. А я должна надолго уехать в Византию по делам. Съедят тебя эти ведьмы… С отцом тебе будет покойнее…
– Что же мне делать? – Малуша вскинула глаза на княгиню.
– Отправлю тебя к отцу, там тебе покойнее будет.
Через седьмицу по наказу Ольги Вогул с двумя комонниками отвез Малушу в родное селище.
В назначенное богами время Малуша родила сына. Помогали ей в таком священнодействии Праскева и Рада, приняв на руки малыша. По наказу князя, ему тотчас сообщили о рождении сына.
В первое время Малуша не обращала внимания, что чаще всего помогать им с отцом в хозяйстве приходила Праскева. А когда кормила сынишку, она стала замечать, что при ней отец и тетка смущаются и стараются не смотреть друг на друга.
Наконец она не выдержала и однажды обратилась к ним:
– Что вы таитесь, словно унаки? Оба одинокие, оба любы друг другу. Жили бы вместе…
– Нам всем так будет легче? – спросил Корж, глядя на Праскеву. – Если Праскева не против…
Та стояла, потупив взор, не зная, что сказать.
– Да будет вам, как дети, право, – ответила за нее Малуша.
Неожиданно раздался конный топот, резко оборвавшийся возле их избушки.
– Кто бы это мог быть? – Корж выглянул в окошко и тут же отпрянул. – Батюшки-светы, сам князь!
Дверь распахнулась, в избу вошел Святослав.
– Здравы будьте, хозяева, – обратился он ко всем.
Те поклонились гостю, за всех ответил хозяин:
– И ты будь здрав, княже!
Святослав подошел к Малуше:
– Ну, кажи сына.
Та оторвала ребенка от груди и протянула его князю. Запищавший было мальчонка заплакал было, но на руках князя замолк и уставился на него светлыми глазенками.
– Ишь, признал отца, – ласково проговорил Святослав. – Как думаете назвать? Зардевшаяся Малуша проговорила:
– Так еще не решили, думаем.
– Думать нечего. Владимир – властитель мира. Так будет, княжич? – обратился он к сыну.
– Робичич[78] он, – робко проговорил Корж.
– Он – сын князя, мой сын, – твердо сказал Святослав.
Видя, что князь любуется ребенком, Корж слегка подтолкнул Праскеву к двери, и они вышли наружу.
– Как ты? – Святослав глянул на Малушу. – Нет ли нужды в чем?
– Благодарствую, у нас все есть.
– Ну-ну, – только и ответил он. – А ты все такая же красивая, как и прежде. Малуша смущенно молчала, опустив голову, и лишь украдкой, исподволь, поглядывала на Святослава.
– Княгиня поклон тебе прислала. Помнит тебя.
– Она была очень добра ко мне. Тепло разливается в груди, как вспомню ее. Возле хаты Корж разговаривал с Вогулом и другими комонниками, с которыми хаживал в походы, когда раздался зов князя.
Вогул встрепенулся и пошел на зов. Войдя в избу, он молча поклонился Малуше, а на кивок князя вынул из-за пазухи какой-то сверток и положил на столешницу. В нем что-то глухо звякнуло.
Святослав махнул рукой, отпуская гридня.
Через некоторое время князь вышел наружу и обратился к Коржу:
– Береги ее, а пуще береги мне сына. Помню тебя – жизнь спас и верным товарищем был. А это кто? – кивнул он на Праскеву.
– Жена Остера, что погиб об печенежской стрелы, когда те ночью напали на нас. Теперича нам с Малушей помогает по хозяйству.
– Славный был вой, жаль терять таких, – Святослав похлопал Коржа по плечу. – Ну, берегите себя.
