Питер осторожно ведет ладонью по затылку, забирая боль - Стайлз судорожно втягивает воздух, закашливаясь, отталкивает руку оборотня, нетвердо поднимаясь на ноги.

- Отвали, - хрипит, когда бывший альфа поднимается следом.

- Давай я отвезу тебя домой, - ровно проговаривает Питер.

- Иди на хуй, - кривится Стайлз, отшатываясь. - Я ведь… Я… тебя…

Стилински не договаривает - вылетает из квартиры, из дома, переводя дыхание только на улице, сжимая ладонями виски, едва ли не падая на землю.

Разочарование, горечь, все это выжигает изнутри, оставляет только одно, абсолютно животное желание - выть.

Питер укоризненно и немного устало качает головой, садясь в то кресло, где только что сидел Стайлз, принюхиваясь к его запаху. Волк, не слишком разбирающийся в перипетиях человеческих отношений, смотрит строго и вопросительно. Питер усмехается, проговаривая сам для себя:

- Он умный мальчик. И еще придет.

========== Часть 9 ==========

Стайлз не знает, удивляет ли его то, что Питер не просто не ищет с ним встречи, но и попросту игнорирует, не реагируя даже на привычные, полные сарказма замечания, раньше всегда приводившие если не к не менее язвительному ответу, то, хотя бы к эмоциональному их эквиваленту - тихому, недовольному рыку, скептично изогнутой брови, едкой усмешке.

Старший Хейл молчит, не ведется на провокации, становящиеся все более откровенными, потому что Стайлз не понимает. Просто не может понять, в пазле не хватает нескольких кусков, не дающих собрать картину в единое целое. Наверное, происходящее его не удивляет. Просто Стайлз замечает.

Не хватает последней капли, нажатия на спусковой крючок, толчка в спину - Стайлз не подходит и не спрашивает. В голове смешиваются два образа человека, с которым он собирается говорить, путаются, переплетаются и по отдельности ни один из них не кажется настоящим, имеющим право на существование. Поначалу Стайлзу приходит в голову вопрос - какой из этих двух образов реален, но вслед приходит и понимание, что оба. Или ни один из них.

Стайлз присматривается к старшему Хейлу, старается сделать это незаметно, но все равно иногда не успевает отвести глаза, и ответный взгляд ему кажется насмешливым, настороженным и выжидающим.

Стилински прихватывает из отцовского бара бутылку виски - и пусть он не уверен, что ему можно или хочется его употребить, и пусть он уверен, что оборотни не пьянеют, - надвигает на лоб капюшон красной худи, и отправляется прямиком в капкан, хотя, точнее, в лапы зверя. Где-то плещется уверенность, что Хейл не станет уходить от разговора, разве что в привычной манере недоговаривания, поэтому Стайлз все-таки приходит, с садистским удовольствием снова вжимая кнопку дверного звонка до упора, и не отпуская ее, даже когда железная дверь открывается. Питер вздергивает вверх брови, разглядывая протянутую бутылку, переводит взгляд на вторую руку Стайлза, все еще тиранящую несчастный звонок.

- Нужно будет его отрезать, - негромко хмыкает Питер, и только тогда Стилински переступает порог, прикрывая за собой дверь.

- Я хочу с тобой поговорить.

Хейл хмурится, рассматривая протянутую бутылку, и качает головой:

- Верни это в отцовский бар, мальчик.

Слабый, отдающий ароматом стыда румянец расползается по лицу подростка, и Питер не без удовольствия наблюдает за этой картиной, ровно втягивая в легкие запах чужой нервозности.

- Я хочу поговорить, - твердо повторяет Стилински, поднимая взгляд на оборотня. Тот молча отходит чуть в сторону, и Стайлз проходит по квартире вперед, усаживаясь в то же самое кресло, что и в прошлый раз, опуская злосчастную бутылку рядом с креслом на пол. Хейл не садится - становится напротив, насмешливо глядя сверху-вниз, и от этого взгляда становится неуютно, зябко. Стилински невольно сплетает в замок замерзшие пальцы.

- Ты хочешь поговорить, - с легкой издевкой уточняет-напоминает Питер.

Стайлз думает, что стоило записать свою обвинительно-возмущенную речь, и зачитать ее с выражением. А еще лучше - записать на диск и послать оборотню. И уехать из города, лишь бы не встречаться взглядом с холодом голубых, равнодушных глаз, помнящихся Стайлзу совсем другими - взволнованными, ласковыми на грани с нежностью. Слова покрываются изморозью и с тихим неприятным похрустыванием разбиваются на маленькие осколки, ледяным крошевом наполняя голову.

- Зачем ты это сделал? - Стайлз все же отводит взгляд, проклиная невовремя проснувшуюся лаконичность. Нужно было бы выдать привычный получасовой монолог, обдать вервольфа смесью возмущения, обиды и злости, но получается только это:

- Зачем ты сделал это… так?

Хейл понятия не имеет, что помнит Стилински, а Стайлз понятия не имеет, догадывается ли Питер о том, сколько помнит человек, но ни один из них об этом заговаривать не собирается. Точнее, Стайлз об этом заговорить не может.

- Может, я все еще надеюсь на положительный ответ на свое предложение об укусе, - Питер усмехается так, что Стайлз понимает - не надеется. Не смирился, но не надеется, даже не думал об этом до сегодняшнего момента. Лжет настолько откровенно, насколько может, чтобы не сказать правду, но ответить на вопрос.

Можно сказать ему, что он лжет. Но тогда - и Стайлз в этом уверен - оборотень просто фыркнет и выставит наглого гостя из квартиры.

Стилински проглатывает эту ложь, но в отместку бьёт по самому больному:

- Ты не альфа. Ты не можешь ничего мне предлагать.

- Твой дружок, Маккол, приходил ко мне и спрашивал, есть ли надежда на то, что укус поможет тебе выкарабкаться из комы, - Хейл отступает на пару шагов, опускаясь в кресло, скрещивая на груди руки, отгораживаясь от собеседника демонстративно и показушно.

- Что ты ответил?

- Что ему стоит спросить у Дерека - каково это, когда от твоей оплошности на твоих руках умирают дорогие тебе люди.

Стайлз пораженно смотрит на оборотня, и тот нервно прищуривается, прикрывая ресницами мелькнувшее во взгляде беспокойство.

- Слишком жестоко на твой взгляд? - беспокойство тонет в едкой усмешке, а Стайлз качает головой:

- Слишком откровенно.

Хейл делает вид, что не понимает.

Стайлз негромко вздыхает, опуская голову. Оборотню приходится прислушаться, чтобы услышать его дальнейшие слова.

- Я много читал в последние дни - про кому, про вегетативные состояния, - Стилински смотрит на свои руки, задумчиво шевеля по-прежнему сплетенными в замок пальцами. - Тут же в чем основная опасность - мозг постепенно умирает, перестает действовать. Связь с телом нарушена, а за отсутствием потребности отвечать за что-то, кроме поддержания жизнедеятельности… постепенно отпадает потребность и в этом… И шансы вернуться к обычной жизни тают, - подросток говорит сбивчиво и неуверенно, будто боится, что мужчина прервет его, скажет, что все это глупости. Но Питер молчит, и Стилински, бросив на него короткий взгляд, продолжает.

- Вспомнить дорогу от дома до лофта, решить хотя бы простенький пример из дошкольной программы, вспомнить реальную обстановку в комнате, реальный цвет тех или иных предметов… У меня такая каша в голове, но если приглядеться - все вполне логично. Ты пытался меня вытащить. А я хочу знать, почему. Что ты увидел такого во мне? Что нашел такого, что тебя.. тебя!.. вынудило помогать мне?

- Ничего, - четко проговаривает Питер. - Я же сказал тебе - нет ничего.

Стайлз вымучивает из себя неприязненную улыбку, поднимает взгляд на Хейла, чувствуя какую-то двойственность в его словах.

- А еще ты сказал, что что-то должно было остаться… Откуда тебе знать? - Стайлза на мгновение бросает в жар, когда он догадывается. - Скотт и Эллисон?

Хейл улыбается невыносимо довольно, будто Стилински - его любимый ученик, только что блестяще ответивший на какой-то сверхсложный вопрос.

- У маленькой охотницы грязь течет по мыслям, - Питер прикрывает глаза, вспоминая. - Она сильная и собранная девчонка, она не дает этому выбраться и никогда не даст, наверное. Но оно - там. Неметон пускает корни глубоко в сердце, оплетает его и, это видно, никогда не отпустит, несмотря на то, что идет процесс отторжения. С оборотнем сложнее, а уж с истинным, - как же Питера корежит на этом слове, - альфой, тем более. Но и в нем можно заметить потеки черноты, похожие на отравленную кровь и отравляющие мысли.