Хейл замолкает, долгим взглядом меряя хмурого подростка.
- В тебе нет ничего. Я приходил снова и снова, но ничего нет. Я бы назвал это идеальной ассимиляцией.
Стайлз удовольствия оборотня от этих слов не разделяет.
- Ты не назвал мне причину, - мальчишка устало вздыхает. - Я готов даже поверить, что ты пошел проверить, что со мной случилось из-за… не знаю, любопытства или чувства вины, хотя я не думаю, что ты в курсе, что это такое. Ты не нашел ничего, что смог бы забрать. Зачем ты меня… лечил?
Питер молчит слишком долго, задумчиво смотрит куда-то чуть выше правого плеча Стайлза, и Стилински подозревает, что волк и вовсе не собирается озвучивать ответ на заданный вопрос, поэтому поднимается с кресла, подходя к чуть насторожившемуся оборотню медленно и плавно.
- Мне снова снишься ты, - Стайлз наклоняется к уху вервольфа, отмечая про себя, что тот не делает попыток отстраниться. - Такой, каким я тебя видел. Заботливый. Нежный. Мой.
Стилински периферийным зрением видит, как мужчина поднимает руку, медленно, как в замедленной съемке, протягивая ее вперед, а затем чувствует, как кончики пальцев касаются бедра - осторожно, пробуя. Но у Стайлза не находится сил взглянуть ему в глаза.
- В этом было что-нибудь… В тебе было что-нибудь настоящее? - Стайлз не отстраняется, стремясь насладиться хотя бы этим касанием.
- Что-нибудь, - Питер усмехается, тоже отводя взгляд, но Стайлз, осмелев, почувствовав в волке какую-то слабину, придерживает его за подбородок, не давая отвернуться.
Стайлзу немного страшно - все-таки это Питер Хейл, всегда себе на уме и всё - к вящей своей выгоде. Стайлз даже не сомневается, что он сможет прибить надоедливого человека, а потом свалить вину… допустим, на племянника. Но Стайлзу давно уже страшно, так давно, что он уже устал от этого чувства. Как устал и от неопределенности, неизвестности, тяжеловесного хейловского молчания.
У Питера сухие губы, а светлая щетина чуть колет кожу, отчего Стайлз невольно стонет, закрывая глаза. Губы сухие и теплые, улыбчивые, хотя в улыбках этих искренности и на карат не наберется. Стайлз мягко прижимается теснее, чувствуя, как пальцы на бедре, дрогнув, сильнее сжимают плотную джинсу, хоть на поцелуй мужчина и не отвечает. Стайлз не настаивает - несколько мгновений тепло дышит в его губы, потом тихо проговаривает “Ты несносен, Хейл”, таким тоном, будто отчитывает провинившегося пса. Волк недоверчиво косит взглядом, ехидно прищуриваясь, а ладонь, легшая на бедро, скользит выше, под толстовку и футболку, касается голой кожи, и Стайлз еле сдерживает рвущееся с губ жалобное хныканье, закусывая нижнюю губу.
========== Часть 10 ==========
Стайлз низко опускает голову, когда ладонь под футболкой поднимается выше, обводя дуги ребер; прерывисто, неуверенно вздыхает, когда Питер тянет его ближе к себе, укладывая вторую руку на бедро, сжимая.
- Не нужно, - негромкий шепот срывается с пересохших губ, но во взгляде вервольфа эта просьба не находит никакого отклика.
- Ты сам пришел ко мне, - Питер усмехается так, будто говорит о чем-то, само-собой разумеющемся, затем отводит взгляд, обе руки опуская к пряжке ремня. Стилински сглатывает, чувствуя прикосновение. - Разве не за этим?
“Может, и за этим”, - Стайлз закрывает глаза, думая о том, что, возможно, так будет проще избавиться от навязчивых мыслей, от привязанности к человеку, которого в реальности никогда не существовало.
- Только не делай мне больно. Пожалуйста.
- Ты понимаешь, чего и у кого просишь? - Стайлз буквально слышит усмешку, чувствуя, как пальцы ловко расправляются с ремнем, с пуговицей и молнией на джинсах, как касаются низа живота над кромкой белья.
- Понимаю, - просто отвечает Стайлз, кладя ладонь на волосы мужчины, поглаживая невесомо и мягко.
Стайлзу страшно, и возбуждения нет совсем, он не понимает, зачем Питер вообще делает это - аккуратно, будто фарфоровую куклу, раздевает его, относит на кровать, укладывая, зачем коротко касается пальцами кожи даже не поглаживая, просто изучая изгибы тела, зачем внимательно смотрит в глаза, перед тем, как поцеловать. Стайлз закрывает глаза, отдаваясь поцелую, растворяясь во внезапно очень сильных, настоящих ощущениях, и недовольно мычит, когда Хейл отстраняется, начиная раздеваться сам.
Юноша внимательно следит за спокойными движениями мужчины, совершенно не ощущая неловкости от своей наготы, оглаживает задумчивым взглядом знакомое обнаженное тело, садится на кровати, протягивая руку, дотрагиваясь кончиками пальцев до чужого живота. Питер щурится, замирая на пару мгновений, а затем подается ближе, не отталкивая протянутой руки, она просто соскальзывает под ребрами, и пальцы вжимаются в поясницу, тут же разжимаясь, отпуская, когда Стайлз медленно опускается спиной на кровать, не сводя взгляда с накрывающего его собой мужчины.
Тишина немного давит на уши, только стук собственного сердца, неровный и нервный, отдается в голове набатом, затихая, когда сухие губы касаются виска, и тихий голос настойчиво советует-приказывает:
- Не бойся.
“Я не боюсь”, - у Стайлза очень хорошо получается высказать эту мысль глазами, но Питер недоверчиво качает головой, и зачем-то целует мальчика в переносицу. Нежный, очень интимный жест, от которого Стайлзу хочется расплакаться. Стилински правда думал, что Питер просто возьмет его - быстро и, возможно, грубо, может быть разменяется на короткую прелюдию, но в итоге просто трахнет его и отпустит зализывать раны, нанесенные мировосприятию и самооценке. Но Стайлз не хочет этого просить, не подстегивает мужчину оправдать его ожидания, и, внезапно, трепетно выгибается, когда теплая ладонь ложится на живот. Под кожей рассыпается хрупкий бисер, покалывая, заставляя мелко дрожать от внезапно нахлынувшего возбуждения. Питер целует снова - под ухом, в шею, чуть выше ключицы, легко царапая ногтями кожу у пупка, Стайлз жмурится и тихо всхлипывает.
- Если хочешь, можешь сказать, чтобы я прекратил, - Стилински слабо улыбается, чувствуя прикосновение губ к подбородку.
- А ты прекратишь?
- Ты не скажешь, - Хейл тихо хмыкает, наклоняясь ниже, и аккуратно прикусывая мягкий сосок. Стайлз шипит, слегка дернувшись, и сгибает ногу в колене, прижимая к бедру Питера.
- Ты - злой волк, - Стилински неуверенно улыбается, опуская взгляд, сталкиваясь с внимательными глазами оборотня.
- Я рад, что ты умный мальчик, и это понимаешь, - Стайлз послушно поднимает ногу, опуская ее на плечо Хейла, когда тот направляет его рукой, придерживая за лодыжку, только чуть жмурится от невовремя накатившего стыда, представляя себя со стороны - обнаженным, раскрытым, едва возбужденным, под мужчиной, которого, по большому счету, почти не знает. - Но плохих волков нужно обходить стороной.
Стайлз молчит, отворачиваясь, сдавленно втягивает сквозь зубы воздух, пока Хейл медленно готовит его, тепло дыша в изгиб шеи.
- Я ни с кем… - неуверенно шепчет Стайлз, но Питер обрывает его кивком:
- Знаю.
Первые движения Питера не приносят боли, хоть Стайлз и жмурится в ее ожидании. Скорее происходящее непривычно, может, немного неприятно. Стайлз совершенно не помнит своих ощущений - физических - от секса в том своем состоянии. Помнит, что было хорошо так, что хотелось кричать, хотелось раствориться в этом человеке, отдаться ему полностью, сцепить руки за его спиной, и никогда не отпускать.
Широкие, теплые ладони оглаживают бока, чуть сжимая бедра, притягивая Стайлза ближе, и он тихо охает от глубокого, сильного толчка, зажмуриваясь и снова широко распахивая глаза. Питер ложится на него, тяжелый и горячий, прижимается губами к шее, слабо покусывая кожу, и Стайлзу начинает нравиться происходящее: нравится близость, запах оборотня; страх уходит, забирая с собой беспокойство, и Стилински тянет руки вверх, обвивая Питера за шею, и тихо стонет на очередном его движении, чувствуя, как по телу проходит сладкая дрожь.
Под веками разливается золотое, искрящееся марево; кровь бурлит от удовольствия, разливая его по всему телу, обжигая изнутри; пальцы впиваются в сильную спину оборотня, царапая; Стайлзу не хватает воздуха, и с каждым мгновением легкие будто сжимаются, не давая вдохнуть.
