Хейл перестает задавать вопросы, перестает надиктовывать примеры, но Стайлз этого не замечает. Для него все спокойно, для него все - как обычно, только из глаз волка, которого Стилински в шутку - или всерьез - называет “своим”, уходит беспокойство, сменяясь тоской и грустью, странной, ни на что не похожей болью.
Стайлз редко смотрит в его глаза - их выражение нарушает идиллическую картину мира. Вместо этого он обнимает оборотня за плечи, прижимается губами к шее, просит тепла и ласки. И получает, получает мягкие, приправленные каким-то отчаяньем, поцелуи, получает согревающие, заставляющие тело млеть, прикосновения.
Они почти не разговаривают, только касаются друг друга, и, если Стайлза все устраивает, то Питер чувствует, что подошел уже к той грани отчаяния и бессилия, возле которой любое его действие не имеет значения. Стайлз большую часть времени дремлет, не засыпая совсем, но и не пытаясь активничать; молчит - Хейл запоздало вспоминает, что уже несколько дней Стилински не произносит ни слова; только жмется теснее, когда снова замерзает.
Питер не без труда выпутывается из цепких объятий снова задремавшего мальчишки, переносит его на кровать, укладывая, укрывая одеялом, чтобы не замерз, тоскливо смотрит в сонные, лишь самую малость обеспокоенные глаза, ласково поглаживая подростка по щеке.
- Ты куда? - Стайлз непонимающе хмурится, пытаясь обнять мужчину за шею, но руки слушаются плохо, соскальзывают обратно на одеяло.
- Спи, - Питер аккуратно целует его, отстраняясь.
- Я не могу без тебя спать, - Стайлз мягко улыбается, будто объясняет очевидные вещи. - Ты ведь знаешь.
- Так нужно, - в голосе оборотня проскальзывает былая, уже непривычная Стайлзу сталь. - Закрой глаза.
Стилински привык слушаться, он покорно закрывает глаза, прислушиваясь к давящей тишине в комнате.
Тишина и пустота давят на виски, на грудную клетку, тяжелый ком, внезапно образовавшийся где-то в груди, давит на сердце и на легкие, мешая вздохнуть, не давая пошевелиться. Пустая комната оборачивается полузабытой темнотой, в которой есть место лишь двоим, и в которой Стайлз очень не хочет оказаться вновь.
Истошный крик тонет в вакууме кошмара, смешиваясь с тошнотворным, сильным запахом крови.
И больницы.
========== Часть 8 ==========
- Ну, вы, молодой человек, умеете преподносить сюрпризы, - мужчина, возраста ближе к “почтенному”, в белом халате, мягко улыбается.
Губы не слушаются, горло саднит, будто сорванное долгими криками, глаза болят, будто в них кто-то насыпал песка. И в эти самые глаза мужчина, безжалостно придерживая верхнее веко пальцем, и не давая зажмуриться, поочередно светит фонариком.
- Реакция на свет хорошая, - врач удовлетворенно кивает. - Я это все к тому, молодой человек, что за мою двадцатилетнюю практику вы первый, кто очнулся от комы с криком. Знаете, обычно больные в вашем состоянии более… спокойны, скажем так. Но я склонен считать это не таким уж плохим признаком. Как у нас с речевыми функциями? Говорить можешь? Попробуешь?
Кислородная маска отлипает от лица, и воздуха сразу же начинает нехватать, но Стайлз, пересиливая боль в саднящем горле, бесконечно медленно выговаривает “Могу”, с трудом шевеля языком. Правую руку обдает теплом - Стайлз с трудом поворачивает голову, чтобы увидеть шерифа - осунувшегося, постаревшего лет на десять, не прячущего ни счастливой улыбки, ни выступивших на глазах слез.
Маска опускается на место, врач удовлетворенно кивает.
- Пока отдыхай. Через несколько часов придет сестра, проведет несколько тестов. Шериф, я бы хотел с вами переговорить.
Джон нехотя выпускает руку сына из своей, шепотом обещает скоро вернуться, и выходит из палаты - Стайлз с трудом следит за ним взглядом, пытаясь сообразить, что происходит. Отец возвращается через минуту, снова сжимая ладонь Стайлза, тот в ответ пытается хоть немного сжать пальцы, и ему это даже удается - на лице Джона расцветает самая счасливая улыбка из всех, что Стайлз когда-либо видел.
- Все будет хорошо, сынок, - шериф уверенно кивает. - Теперь все будет хорошо. Ты попал в аварию, только вряд ли ты об этом что-то помнишь. Точнее, тебя сбила машина.
Стайлз неуверенно качает головой, стараясь сфокусировать уставшие глаза на отце.
- Но все будет хорошо, - снова повторяет шериф.
Стайлзу не нравятся эти повторения. В них есть что-то обезнадеживающее.
***
В следующий раз Стайлз видит отца и Мелиссу. Миссис Маккол держит в руках блокнот, присаживаясь на край кровати, мягко предупреждает:
- Я сниму маску, попробуй некоторое время подышать без нее. И постарайся ответить на мои вопросы, хорошо?
Стайлз медленно моргает, когда попытка кивнуть проваливается.
- Как тебя зовут?
Вопрос нетрудный, и юноша, медленно ворочая языком, проговаривает:
- Стайлз Стилински. Семнадцать лет. Живу в Бэйкон Хиллс. С детства дружу с вашим сыном, Скоттом.
На недлинную фразу уходит, кажется, вечность, но Мелисса терпеливо ждет, записывая.
- Сколько пальцев видишь?
- Два.
Женщина удовлетворенно кивает.
- Вопрос посложнее. Если не сможешь ответить, не расстраивайся - вообще удивительно, что…
- Кома? - Стайлз понимает, что выговорить “Врач сказал, что я очнулся от комы, он что имел в виду? Серьезно? Мать вашу, серьезно?” он просто не сможет.
- Три недели, - осторожно кивает Мелисса. - Удивительно, что при отсутствии удовлетворительной реакции на лекарства, положительная динамика в отношении функций мозга была просто… поразительной.
Стайлз непонимающе хмурится.
- Когда тебя привезли и прооперировали, шансов, что ты очнешься почти не было. Отсутствие реакции на внешние раздражители, на препараты, минимальные показатели на приборах… Функции мозга не восстанавливаются так быстро, это невозможно. А пару дней назад, все показатели снова пошли на спад. А сегодня ты заорал как… не знаю, Стайлз… и пришел в себя. Клиническая картина фантастическая. А теперь ответь на мой следующий вопрос в списке, - женщина поворачивает к Стайлзу свой блокнот, показывая рисунок. - Что изображено?
- Синий шар, - отвлеченно, медленно проговаривает Стайлз, не совсем понимая, как вяжутся его воспоминания о последних нескольких… мозг отказывается как-то ограничить отрезок времени, проведенный под опекой Питера Хейла, и Стайлз зажмуривается, судорожно вдыхая воздух, которого снова становится слишком мало.
Мелисса говорит что-то успокаивающее, снова нацепляя на лицо мальчишки маску, шериф сильнее сжимает руку сына, и Стайлз снова отключается.
***
Через две недели Стайлз сидит на больничной кровати, растерянно улыбаясь Скотту, только что закончившему сжимать его в объятьях. Скотти бы, наверное, так и не прервал бы этого увлекательного занятия, но вошедшая Мелисса отвесила сыну подзатыльник, заявив, что он такими темпами переломает несчастному все его едва сросшиеся кости.
На вопрос Стайлза, что же все-таки произошло, толкового ответа ни шериф, ни Мелисса ему дать не смогли, да и Скотти неуверенно пожимает плечами, в конце-концов выдавливая из себя только одну фразу:
- Спроси у Питера. Он тебя нашел.
Стайлз вздрагивает, хватая губами воздух, судорожно ища эту осточертевшую уже за две недели маску. Скотт порывается позвать кого-то, но Стилински остервенело мотает головой, выравнивая дыхание. Воспоминания о Питере слишком живые и настоящие, голос, запах, тепло рук и тела, все настолько реальное, что Стайлз с трудом заставляет себя верить в то, что все произошедшее ему привиделось, приснилось, было простой галлюцинацией больного, ослабленного мозга.
Разговоры на нейтральные темы Стайлзу даются легко, точнее разговором это назвать сложно - Скотти рассказывает что-то о школе, о Дереке и Айзеке, об Эллисон, о происходившем в городе, о Лидии, а Стайлз слушает, иногда теряя нить разговора и переспрашивая, иногда просто задавая вопросы и что-то уточняя.
Жизнь, в общем-то, шла своим чередом, за исключением того, что стая поочередно полным составом бродила где-то неподалеку от лежащего в коме человека.
