Удина кивнула.

- Леран также изобразил в книге родословную и попросил своего сына продолжать ее.

Гариен владеет списком, в котором перечислены практически все потомки Потерянного народа.

- А существует второй экземпляр? Что-то, что может нам помочь?

- Да, есть ещё одна книга, но она исчезла. Жена Лерана Рона, Поглотительница снов боялась этой хроники, и решила уничтожить её. Но Леран наложил на неё проклятие, и Рона умерла. Когда Леран понял, что натворил, он хотел уничтожить своё произведение, но это было невозможно. Поэтому он оставил вторую книгу, которая появилась благодаря любви к его жене, но которую можно прочитать только в том случае, если твои намерения чисты.

- Канаель!

Издалека слабо прозвучал голос Дава, но ветер перенёс его поближе, как будто понял, что это срочно. Канаель поспешил к открытому окну, где различил контуры своего друга в конце каменной лестнице, ведущей на уровень лабиринта. Его пальто из толака развивалось на поднимающимся ветру, обвивало ноги, и он направлялся прямо к мрачному входу лабиринта.

- Он сумасшедший! Зачем он зашёл на остров?

- Туман рассеялся, должно быть, он почувствовал изменения ... Нужно уходить, - сказала Удина, подойдя к нему. В её детских чертах читалась спокойная решительность. - Я уверена, что Гарьен уже отправил Поглотителей снов, чтобы убить меня. Пожалуйста, подай мне мою першу, - добавила она и указала на тёмно-красную накидку за дверью. Она доставала до пола и у неё имелся небольшой шлейф.

Материал, должно быть, был из другой эпохи, потому что он ещё никогда не прикасался к таким мягким, тонко сплетённым нитям.

Осторожно он помог Удине одеть её, и увидел, как застёжка из позамента сомкнулась, закрывая её наготу. Её движения были нерешительными. Напряжёнными. Как будто ей ещё нужно было привыкнуть к тому, как использовать тело.

- Канаель! - Ищущий возглас Дава донёсся до него.

Хотя он находился достаточно далеко от дворца, но казалось, тишина пронесла его слова к ним, и Канаель посмотрел на Удину, которая на шатких ногах пересекла комнату, направляясь к каменной лестнице. Её шаги были нерасторопными, и его взгляд упал на её босые, бледные ноги. Движения были похожи на движения марионетки, которых можно встретить на ярмарке за городом, а волнистые волосы казалось для неё дополнительным весом.

Без дальнейших слов он взял кинжал, прикреплённый к голенищу сапога, и подошёл к Ткачихе снов, которая безмолвно смотрела на него своими переливающимися глазами.

- Мы теряем слишком много время. - Ему не нужно было говорить больше. Между ним и Удиной, казалось, царит молчаливое понимание, потому что она повернулась к нему спиной, и Канаель взял блестящие волосы в руку. Его лезвие было острым, и он отрезал пряди, так сильно напоминающие ему Кев, выше лопаток. Беззвучно они падали на пол и образовывали кучу, теряя свой цвет и становясь серыми. В смерти они все похожи.

Серые и увядшие.

Он отвернулся.

- Мне понести тебя?

Удина кивнула, её тонкие руки исчезли под широкими рукавами бордового плаща.

Он осторожно поднял её с пола. Он почувствовал, как она обняла его за шею, и её цветочный аромат проник ему в нос. Она весила не больше, чем те великолепные, шерстяные одеяла, которые украшают его кровать в спальне. Это плащ заставил его уже после нескольких ступенек тяжело дышать. Он заглядывал за неё и осторожно, шаг за шагом, спускался вниз. Мимо пустых стен. В некоторых местах казалось, будто там когда-то висели картины.

Чёрные края и неясные очертания указывали на давно прошедшие времена, которые, возможно, пережила только Удина. Перила были сделаны из серого камня, а некоторых частей спиралевидных распорок совсем не хватало. Через доходящие до пола окна открытых залов проникал свет луны.

Когда они проходили через заброшенный сад, признак прошлой красоты, и оказались перед лабиринтом, Канаель почувствовал, как боль в его груди выросла. Осторожно он поставил Удину на ноги, она зачарованно оглядывалась, глубоко вдыхая влажный воздух, к которому примешался запах моря. Теперь, когда туман исчез, тёмная, колючая изгородь казалась ему ещё намного больше, чем раньше. Казалось, Удина что-то увидела внизу под крутым утёсом, край которого начинался прямо за замком, потому что её лицо внезапно помрачнело.

Он последовал за её взглядом и смог рассмотреть, как тёмные волны ударяются о камни, отмеченные эрозией, пенящиеся волны бурлили в воздухе, а звук их ударов доходил даже до них. Когда Канаель, наконец, увидел, что так обеспокоило Удину, он вздрогнул: на горизонте выделялись мачты корабля, борющегося с волнами и штормом. Чёрный нос корабля указывал в их сторону. Корабль, который хорошо было видно в темноте даже невооружённым взглядом. Корабль, который он не захотел бы увидеть вблизи.

- Они скоро прибудут. Нужно торопиться, также ради Песни Небес. - Нежный голос Удины вырвал Канаеля из размышлений, и он сделал шаг вперёд, и снова посмотрел на колючую изгородь. Следы дождя блестели влагой на отдельных, бесцветных кустах, которые уже давно утратили свою жизнь. Туман рассеялся, но в воздухе всё ещё лежало давящее напряжение, которое он не мог себе объяснить. Он подумал о Песне Небес и сжал руки в кулаки.

Песня Небес ушла. Навсегда. А опасность, которая теперь нависла над четырьмя царствами, ещё далеко не устранена. Её жертва не должна быть напрасной.

Крон, Осеннее царство

Со стоном, облачённый в чёрное мужчина опустился на колени, испустил дух, и упал лицом вниз на пыльный пол. Вокруг его груди разлилась лужа крови, и на залитое лунным светом место опустилась тишина - после ужасных криков мужчин тишина оказала на уши Ашкина благотворное влияние.

Его взгляд задержался на неподвижном теле, пока он собрал и чистил своё оружие.

Запах свежей крови висел в воздухе, когда Ашкин закрыл глаза семи мужчинам, чьи тела лежали на земле внутреннего двора во дворце Далиен, недалеко от личных покоев Гарьена.

В тоже момент послышался громкий стук тяжёлых сапог, шаги, которые быстро приближались. Тут же за угол завернули охранники. На их груди был вышит арленский герб, а золотисто-жёлтая униформа в свете луны выглядела почти белой. Охранники вытащили свои мечи, лезвия переливались серебром, а острия были осуждающе направлены в его сторону. Когда они заметили трупы на земле, то остановились, как вкопанные.

Ашкин разозлился. Последние недели гнев всегда находился на поверхности, готовый вырваться по малейшему поводу. Например, когда он проходил мимо голой галереи, где раньше висели портреты правительниц. Или когда ему приходилось, как теперь, выносить глупые лица телохранителей Гарьена.

Какая мне разница, что случиться с жизнью этого сумасшедшего?

Больше всего ему хотелось самому убить этого подлого ублюдка, но Ашкин знал, что его младший брат и мать потеряют свою жизнь, если с Гарьеном что-нибудь случится. А его брат и мать были всем, что у него есть в этой жизни.

- Вы слишком медлительны, - сказал он мрачно, вытаскивая из груди мёртвого, лежащего перед ним, два метательных ножа и пряча их в сапог. - Они могли бы быть уже повсюду. Могли бы уже попасть в покои Гарьена. И вы называете себя охранниками?

Он сплюнул в ярости на землю, глядя на то, как мужчины начали поднимать трупы, и уже собрался уходить, когда услышал, как кто-то его зовёт.

- Ашкин, подожди.

Когда он повернулся, перед ним стояла молодая женщина со светлыми заплетёнными в косу волосами и в затянутом, серебристо-голубом, талвенстком костюме. Он заморгал. Как она смогла так незаметно подобраться к нему?

- Мне нужно с тобой поговорить.

- Кто ты такая?

- Меня зовут Лорина О’Риаль. Ты ещё ничего обо мне не слышал, зато мы слышали много о тебе. Гарьен Ар’Лен послал меня. Есть такое место, где мы смогли бы спокойно поговорить?