Он был испорчен счастьем, и бедствия его не исправили…»
«И где он теперь?..»
«На острове… пусть же исправится покаянием… бог дал ему жизнь, неблагодарному, а он ее испортил…»
«В городе у него были враги?..»
«У кого их нет… были враги тайные, были и явные, которые осмеливались роптать даже на бога и упрекать его, указывать на несчастья, которые они перенесли, и ни в чем он не помог городу, и даже во многом лишь повредил, обольщая и обманывая жизнью, которая наступит после смерти…
Нет нужды тратить много слов, чтобы показать ошибочность этих ложно составившихся представлений… это болезнь глупых душ… не тьма, свет софитов их ослепил… они не увидели очевидного по крайнему своему упрямству, вследствие которого не признали и того, что видели, поэтому приходилось писать об этом пространно, и о самых очевидных вещах, чтобы дать слепым и зажмурившимся их ощупать и ощутить…
Они все валили на бога…
Нет дождя — бог испытывает…
Все дождь и дождь — бог наказывает…
Посмотрели бы на себя, так нет же…
Все они знают, но притворяются незнающими, возбуждают толпу, распространяют мнение в народе, что бедствия случаются по вине бога и власти, которой они завидуют, развращенные счастьем…
Эти неблагодарные люди, дурные по своей воле, беснующиеся публично, распевающие такое со сцены, что не подобало бы слушать и бесам, эту смесь из слов и движений… увидев такое, должно было бы любопытным уйти в смущении с оскорбленным чувством целомудрия, а они смотрят на это как на священно служение…»
Для нечестивых это пиршество…
Лучше бы им лежать мертвыми без всякого чувства…
Заткнули бы они уши, и ушли, а не стояли бы и не слушали эти мерзости, которые бесы им шепчут со сцены на ухо…
И если бы они находили все это достойным только смеха, а не подражания… учились бы прозревать корни вещей: кто мы такие?.. зачем рождаемся?.. какие у нас обязательства?.. что следует желать, а чего избегать, чтобы не впасть в заблуждение?..
«Кто укажет нам начало пути к небесному?..»
«Христос же указал… а я не истинный бог, я возомнил себя богом и совершенно не заслуживаю того, чтобы мне воздавали божеские почести… это неприлично…
Я актер… я играю словами и своими измышлениями… и должен был быть изгнан из города как враг истины, развращающий граждан…»
«И был изгнан…»
«Ни бог я, ни полубог, ни святой ангел бога, ни истинный пророк, ни апостол, ни мученик, ни убийца… не я убил брата портного… он пытался меня изнасиловать… не совершал я и какое-либо иное преступление… не я напустил собак, грязь и эту тьму на город…
Можно говорить, что я посвятил себя богу, как растения, камни… и это свойственно человеку рассудительному… называть же меня богом, может позволить себе только сумасшедший…»
«Ты вернулся из ссылки и нашел город до такой степени неблагодарным, что снова удалился в ссылку…»
«Да…
Началось смутное время…
Нравы горожан ухудшились не постепенно, а были сокрушены как бы какой-то лавиной…
Все изменчивое меняется к лучшему или к худшему, портится или исправляется, если изначально было испорченным…»
«Бог пытался связать людей и все возникающее и гибнущее с космосом, но, увы…»
«Мы подражаем космосу, ибо как бы мы могли иначе устроить себя и украсить…
Я ниспал с неба… монах меня подобрал… какое-то время я в унынии сожительствовал с музами, писал гимны ночи, потом стал писать плачи для примадонны… жены способствовали моему дальнейшему становлению и продвижению… я снова совершил восхождение к богу, увидел его ангелов, природу космоса, сущность ума и души, провидение, судьбу, случай, добродетель и порочность, и, наконец, откуда зло пришло в космос, и понял, что оно и не уходило…
Кронос — это Черная дыра, пожирающая своих детей, то есть, прошлое… и изрыгающая их же… она творит будущее, которое становится прошлым… она творит космос, одушевляет его и приводит к гармонии… она наблюдает за порядком космоса, когда он установлен… она бог нашего неба, но есть еще небо небес, и там есть бог тоже необходимо бессмертный и не рожденный…
Я слушал и записывал предписания не из пререканий философов, а как бы из облаков против пороков с их соблазнами… и что повелевается терпеть, коль скоро это необходимо, и приуготавливать себе место в чертогах бога, где законом служит воля его… а на самом деле, я томился и умирал в пещере на острове в нищете бессоннице и мучениях, награды за которые мне следовало ожидать после смерти…»
«Сочувствую тебе…»
«А что происходило здесь?..»
«Сперва был слышен странный и страшный гул, похожий на рычание своры собак, а затем, рассказывают многие очевидцы, опустилась тьма и во тьме как бы сражались два войска, а когда сражение прекратилось, от города остались одни руины…»
«Ладно, а теперь все по порядку… и короче…»
«Куда уж короче… автор пьесы был неистощим в изобретении убийств, пыток и казней… едва зрители успевали прийти в себя и одуматься, как их увлекали новым поворотом интриги… некоторые их них пытались прорваться на сцену, которая постепенно наполнялась действующими лицами и исполнителями… одни пытались остановить злодея, другие помогали ему и…»
«И у маньяка вырастала новая голова…»
«Ну да… он рисовался и удивлялся собой, изображал победителя перед жертвами… жертв у него было много… и они все были совершенно одинаковы по виду, однако, каждая со своим достоинством… он был весь в движении…»
«Играл роль змея-искусителя…»
«Ну да… впрочем, я не видел рассчитанного плана действий с его стороны… нельзя было и угадать, чтобы он стал делать, если бы змей искусил и его…»
«И что в итоге?..»
«Народ восстал… и мэр понес заслуженное наказание… что это было за наказание, легко вообразить и представить…»
«Представляю… он не умел избегать опасностей, потому что не знал их…»
«А автор пьесы должен был благодарить бога, что все так благополучно завершилось…»
«Все так…»
«Маньяку отсекли все головы, одну за другой…
Я помню эту пьесу… дядя ее раскритиковал… а полковник, обожатель твоей тети, пьесу похвалил, правда, касался он только подвигов маньяка в деле любви… ему казалось, что автор списал портрет маньяка с него, хотя, автор мог намекать на кого угодно…
На репетиции пьесы полковник рассмеялся, узнав себя в облике маньяка… он просто ослеп от смеха и слез… его обходили стороной, опасались заразиться… он казался опасно больным… он производил такое же впечатление и на тетю, убитую горем… она потеряла очередного любовника, но и она не выдержала, рассмеялась, прикрыв лицо ладонью…»
«Я слышал, пьесу запретили…»
«Враги мэра обвинили примадонну во всех смертных грехах… грозились отнять у нее театр…»
«И отняли?..»
«Да… примадонна заперлась в замке, озлобленная на город…»
«Не она ли прокляла город?.. кстати, кто исполнял роль маньяка?.. не секретарь ли мэра?..»
«Не знаю…»
«А это правда, что примадонна мэр тайно обвенчались?..»
«Так говорят… и распускает слухи секретарь мэра, этот Иуда, нанявший меня писать мемуары примадонны…»
«И что?..»
«Примадонна знала мою тетю и тяжело переживала ее смерть… редко произносила ее имя без слез…»
«Откуда ты знаешь, что секретарь мэра замешан в этом деле?..»
«У меня были осведомители… только представь себе, чтобы спасти пьесу для публики, мэр присвоил себе ее авторство…»
«И стал ее мужем…»
«Ну да… женился на своей сестре…»
«О чем ты?..»
«Я не совсем уверен… молва все смешала, факты, обстоятельства, время, место, действующих лиц, благодаря которым факты осуществились и привели историю к благополучному завершению, хотя в ее благополучном завершении я сомневаюсь… и это с моей стороны не придирчивость или непонимание происходящего… но я об этом уже говорил… или не говорил?.. не помню…»
«Не говорил…»
«После исчезновения мера, меня вызвали на допрос… секретарь мэра помог мне бежать… и я оказался на острове…
