— А зачем тогда к себе тащили, раз противно! — крикнул мальчишка, краснея то ли от гнева, то ли от обиды. — Или как поинтереснее позабавиться желаете?
— Для забав, — сказал Френц, вставая, — у меня есть красивые девушки с большими сиськами и упругими жопами. В твои кости совать — или отобьешь все нахуй, или застрянешь блядь в расщелине скелетистой.
Он отправился умываться, а пацан тихо сказал ему вслед:
— Можно хоть одеться… перед тем, как съебывать?
— Оставайся поесть, лопоухий, — широко ухмыльнулся Френц. — Кажется, я прервал твой завтрак?
— Сволочь!
— Куда ты пойдешь, заяц, — сказал Френц после завтрака, глядя на измазавшегося мальчика в огромной рубашке. — Оставайся жить со мной.
Тот вскинул на него огромные черные глаза породистого дойстанца, на их дне отчаянно трепыхалась надежда, придавленная недоверием, страхом и бравадой:
— И что мне для этого надо делать?
— Ничего. Ты на моего брата похож, — соврал Френц. — Потерянного. Хочешь быть моим младшим братишкой?
У него никогда не было брата, он рос единственным ребенком в графском поместье, и деревенским ребятам запрещали с ним играть. Целыми днями он, сбежав от учителей, пропадал в лесу и на реке, придумывая странные одинокие игры. В двенадцать лет его отдали в кадетский корпус, и у разбалованного хулиганистого графа появилось много товарищей. Но он так и не избавился от своего одиночества и ненужности — пока не встретил Герина. И теперь он сам не знал, почему решил оставить мальчишку у себя: из сословной ли солидарности — слишком явно на лице мелкого бродяжки отпечаталась благородная кровь, из-за детских ли воспоминаний или чего-то еще.
— А как твоего брата звали? — прошептал мальчик.
— Расмус, — Френци назвал первое попавшееся имя — одного из своих давних дружков-кадетов.
— А меня — Разу… — мальчик слез со стула и подошел к нему совсем близко, заглядывая в лицо, губы у него дрожали. — Я помню, у меня был брат, но думал, его… тебя убили…
И Френц, оторопев, неловко его обнял, закрывая свои лживые алые глаза:
— Я тебя искал.
Пацаненку сделали документы, тот не помнил ни своей фамилии, ни дня рождения, ему было лет семь, наверно, когда он потерял семью. И новообретенный старший брат рассказывал ему историю и байки рода фон Аушлицев, подменяя его смутные воспоминания своими выдуманными.
Однажды они пошли в зоосад — смотреть полярных медведей, лисиц и волков. Разу рассказывал, что он часто пробирался сюда, прятался около клеток и любовался зверьми. И робко брал Френца за руку, а потом гордо оглядывался по сторонам — его брат был такой красивый и важный в своей черной офицерской шинели без знаков отличия. Сам Разу был одет похоже: в черный бушлатик. А еще у него была армейская овечья ушанка, его светло-рыжие неяркие волосы выбивались из-под белого меха, и брат подкидывал его в воздухе, смеясь: “Рыжий зайчишка”.
“Я не заяц, я — волк!” — вопил Разу и показывал на вольер с белыми волками.
“Нееет, пацан, волк — это я”, — отвечал Френц.
Неподалеку постоянно маячили телохранители, но мальчик быстро привык их не замечать.
Френц нанял мальчишке гувернантку, и каждый вечер старался вернуться домой пораньше — не всегда получалось, конечно, даже просто прийти ночевать… но он старался. И Разу ждал его, встречал у двери и болтал, пока брат умывался и ел. Иногда белая форменная рубашка Френца была забрызгана кровью, и кровь забивалась в витую рукоятку стека.
— Чья это кровь, брат? — осмелился как-то спросить Разу.
— Врагов народа, — ответил Френц, и без своеобычной насмешки и глумления, неуместных с ребенком, эти слова наполнились тоской и холодом, ему невыносимо захотелось забыться — двумя белыми кокаиновыми дорожками, но он сдержался. Не о чем было тосковать, это на самом деле были враги, пытающиеся погубить Дойстан… иначе бы они не шли против Герина.
По ночам Разу забирался к нему в постель, и Френцу не хватало духу его выгнать. Впрочем, ничего в этом ведь и не было предосудительного: почему бы братьям не спать вместе? Он грелся и обнимал маленькое тощее тело, смотрел в потолок, наслаждаясь недоступной всю жизнь близостью; а иногда злился, вспоминая их самое первое утро и страстно желая убить подонков, научивших десятилетнего мальчика расплачиваться собой за ночлег.
Френц не показывал своего братишку товарищам по партии, даже Герину не сказал ничего. Тот узнал сам — то ли через параллельные осведомительные службы, то ли донесли доброхоты… Во всяком случае, он бесшумно вышел им навстречу из сумерек зимнего парка, их охрана замерла на грани видимости вокруг, а Френц выронил из рук снежок и задвинул Разу себе за спину. Мальчишка не стал дергаться, видимо, узнав рейхсляйтера — может, по той ночи, когда его отловили, а может — по портретам.
— Привет, — улыбнулся Герин, словно не заметив оскорбительной подозрительности.
И Френц почувствовал себя жалкой ничтожной личностью, недостойной ни доверия друга, ни любви мальчика, считающего его братом.
— Привет, Герин. Познакомься, это Расмус, мой брат… Я, наконец, нашел его, — он обреченно смотрел в глаза рейхсляйтеру, ожидая увидеть презрение за свою ложь. И то самое подозрение, переходящее в уверенность, которое заставило его скрывать пацаненка ото всех. Единственное, которое может прийти в голову любому, увидевшему его, возящимся с чужим смазливым мальчишкой. И держащим его у себя в квартире. Он бы сам не подумал ничего иного.
Герин глядел в ответ внимательно и серьезно, а потом слегка кивнул мальчику:
— Герин фон Штоллер. Приятно познакомиться, молодой человек.
Разу вышел из-за спины Френца и с важным видом протянул ладошку:
— Мне тоже, товарищ рейхсляйтер. Очень приятно.
Они завели забавную светскую беседу, в ходе которой выяснилось, что и Разу и рейхсляйтер обожают охоту.
— Если ваш брат не против, Расмус, то я хотел бы пригласить вас на лосиную охоту в конце недели.
Разу посмотрел на Френца огромными умоляющими глазами, и тот сказал:
— Только если там будет не слишком много охотников. Не люблю толпу.
— Лишь вы, я и Эрнест, — улыбнулся Герин.
— Тогда мы с удовольствием, — обрадовался Френц. Эрнест был страстный охотник и один из Десятки — той самой десятки летчиков, с которыми они покорили Дойстан. — Нам надо поговорить, Разу, оставь нас на пять минут, пожалуйста.
— Ты же понимаешь Френц, что пацана надо показать, чтобы пресечь нехорошие слухи.
— Ебал я этими слухами всех в рот, Герин, мальчишка мне на самом деле как брат, я даже бумаги оформил.
— Я вижу, просто не стоит так подставляться. Люди поверят в любую ложь, надо лишь дать им ее, чтобы они не вообразили своей, ты же знаешь. Про потерянного брата — красивая история.
— А ты, Герин… Ты тоже просто решил поверить в мою ложь?
— Я давно решил поверить тебе, посчитав своим другом, Френци.
Френц лишь растерянно улыбнулся: Герин снова расставлял выходящий из-под контроля мир по своим местам, несколькими фразами и жестами делал его понятным и наделял высокой целью.
— Точно, Герин, мы ж друзья навсегда, разрази меня пизда!
— Боже, какой же ты дебил, — рассмеялся рейхсляйтер.
Они ходили несколько раз на охоту, и летали на самолете — Разу доверили держать штурвал, он был так горд. Но Френцу часто надо было уезжать в командировки, и в эти периоды мальчишка вредничал и никого не слушался. А когда настала весна, то в первый раз сбежал, ловко ускользнув от охраны. Френц, сам постоянно бегавший в детстве в поисках свободы, не особо беспокоился: проходило несколько дней, и Разу возвращался сам, или его снимала с очередного поезда взмыленная охрана.
— Набегался, заяц? — усмехаясь, спрашивал он братишку. И тот хитро улыбался в ответ и рассказывал о молодецких забавах: как перепрыгивать с одного поезда на другой на полном ходу. И прочих веселых вещах, а Френц искренне восхищался эдакой удалью.
Когда он был во Франкшире, ему сообщили, что Разу опять отправился за приключениями. Но в этот раз его долго не могли найти: Френц уже давно вернулся, а мальчишка все не проявлялся. Его объявили в национальный розыск, и с каждым прошедшим днем в душе Френца росло понимание — не найдут. С привычным упорством, преданностью и успехом он раскапывал очередной заговор дорогих товарищей. И просматривал ставшие безнадежными отчеты о поисках брата — здесь успехов не было, никаких. Снова и снова он думал: брат сбегал, пока его не было, только когда его не было, и эта мысль вымораживала все вокруг серым ядом. Утром того дня, когда Герин возвращался из Альбионриха, в приемную Френца позвонили из морга маленького городка на сто восьмом километре. Разу попал под поезд. Френц ездил на опознание, взглянул в последний раз на залитые засохшей кровью рыжие пряди, беспамятно скользнул по мертвому лицу — он помнил братишку другим и хотел сохранить тот образ. И сразу вышел, приказав перевезти тело в столицу: он опаздывал к приезду Герина, а его доклад был важен, очень важен.
