========== Часть девятая: Что такое Родина ==========

Герин не был военным, но прекрасно стрелял, уверенно пилотировал гоночные автомобили и спортивные самолеты. Достаточно для того, чтобы стать лейтенантом войск Освобождения, думал он, выслушивая слегка нетрезвые излияния Френца, графа фон Аушлица.

Бывшего графа.

Они зашли в кабак после похорон сестры. Граф с воодушевлением, но некоторой оглядкой рассказывал о маленькой моторизированной армии, финансируемой бароном фон Тарвенгом. Герин пил кислое вино и изображал сочувствие благородным идеям графа на тему того, как вырезать пол-Дойстана.

Все эти фантазии он полагал и выеденного яйца не стоящими, саму затею — гиблой и самоубийственной. Все бесполезно, думал он, вспоминая свою погибшую семью. Судьбу не переломишь, сколько усилий не прилагай и какие жертвы не приноси. Она, как и Родина, все равно возьмет свое. Но в голове стучали барабаны, за спиной разевал пасть черный пес, вышедший, наконец, из тени, наверное, это и была его судьба.

— Милая Отчизна, — обратился он к собаке с веселой обреченностью.

— О, да, — согласился фон Аушлиц и резко откинул голову, поправляя таким образом прическу. — И она будет наша… с-сука…

— Вы пьяны, граф, — брезгливо обронил Герин.

— О, да, — устыдился тот и снова дернул головой. — Простите.

Они взяли билеты на поезд и продолжили в отдельном купе — Герин больше не экономил деньги, перед графом же финансовый вопрос, по-видимому, не стоял в принципе. Френц фон Аушлиц хотел гулять и гулял, заказав бутылок десять вина и заманив к ним аж три разносчицы. Уже после первой бутылки Герин оценил пышные формы одной из них и благосклонно ущипнул ее за грудь, приобнимая. Девица была совершенно в его вкусе — пухлая, налитая, как яблочко, а то, что лицом слегка напоминала восторженную бульдожку — так это в нынешнем состоянии казалось упоительно милой особенностью.

Позже, уже ночью, он с удовольствием сдавливал податливое мягкое тело, слушал страстные вздохи, поставив ее на четвереньки, и засаживал в большой белый зад. Барабанный бой имел неожиданные достоинства: он задавал весьма бодрый ритм.

— Сколько можно, Герин, друг мой, имейте совесть — вы там что, дрыхнете? — глумливо разорялся фон Аушлиц и стучал в дверь купе каблуками под заливистый смех своих дам.

— Ах, ваше благородие, вы такой страстный мужчина, — кокетливо тянула под Герином девица.

— Подите вон, Френц, совесть я уже имел, — отвечал Герин и внезапно вспомнил стоящего перед ним на коленях Эштона, усердно сосущего и неотрывно смотрящего ему в лицо. Живот свело непристойно сладкой болью, и Герин кончил.

Чертов Эштон. Теперь еще и его призрак будет таскаться за ним? Герин застегнулся, поправил сбитую одежду на подружке и, строго не велев идти за собой, пошел курить в тамбур. Френц ткнул его мимоходом кулаком в плечо, и Герин столь же дружески назвал того дегенератом, не сбиваясь с шага. В тамбуре, слава богу, никого не было. Кажется, вечность назад он оставил эту привычку — когда любимый сорт табака стал непомерной роскошью, а удовлетворяться махоркой он побрезговал. В чем бы ином был столь же брезглив как в курении, думал он, пытаясь благородным дымом заглушить мерзкую горечь.

Барон фон Тарвенг был похож на усталого льва, а не на безумца, как ожидал Герин.

— Неужели вы и правда надеетесь одолеть миллионную армию Дойстана десятком самолетов, — спросил Герин. — Или вы также, — он указал подбородком на бледного Френца, графа фон Аушлица, — полагаете наших достойных соотечественников кучкой сброда, лишь волей случая противостоящей поползновениям доблестных воинов Альбионриха?

Френц страдальчески поморщился: у него зверски раскалывалась голова, и вид неприлично бодрого Герина внушал законное раздражение. На дебильные подначки вчерашнего собутыльника он мужественно не обращал внимания… что возьмешь со штатского.

— Не полагаю, — интеллигентно улыбался барон фон Тарвенг.

Оказывается, он не только прочитал то бредовое письмо Герина, но и искренне проникся его идеями: захватить власть посредством переворота, не меняя новой идеологии, а прогибая ее под себя. План был таков: наладить контакт с определенным членом правящей клики, а остальных убить.

— Как убить? — заинтересовался Герин.

Есть средство, туманно поведали ему, подобное огню с небес. Герин напрягся.

— Или геенне огненной, — внезапно очнулся от абстиненции граф фон Аушлиц. — Выжигает все нахуй, друг мой. Такое вот вундер бляддь ваффе.

Барон дернулся и перекосился, явно недовольный красноречием помощника.

А Герин усмехнулся, удовлетворенно откидываясь: одно слово Френца убедило его в серьезности намерений собеседников. И это была, конечно, не площадная брань, естественная для солдафона, а, наоборот, древне-дойстанское “вудерваффе”, совершенно неуместно звучащее в его устах. “Чудо-оружие”, о котором так много толковали в научных кругах… Дойстанцы традиционно были сильны в химии и биологии, и биологические изыскания увенчались успехом… Или были на грани успеха — во всяком случае, этой грани оказалось достаточно для того, чтобы извести его семью. Химические — видимо тоже, ведь что еще можно назвать “огнем с небес” и “геенной огненной”, как не негасимый химический огонь льющийся с самолетов. Барону, значит, повезло заполучить эту технологию.

— А мор, — спросил Герин, нехорошо щурясь. — Мор и казни египетские — не излились ли благословением в наши руки?

— Излились, — холодно заметил барон. — Но это оружие не для своего народа, не так ли?

— Да, — согласился Герин, покосившись на дверь. За ней, он помнил, сидели белокурые молодчики с веселыми глазами. — Как же вам удалось добыть это благословение?

— Я всего лишь исполняю свой долг, по мере сил заботясь о попавших в беду соотечественниках.

Значит, проницательно догадался Герин, технологии попали нам в руки вместе с учеными. Нам? Да, нам, он с удовольствием ввяжется в эту авантюру, ему все равно было где жить, лишь бы на свободе, но подыхать — подыхать он предпочтет на Родине, спасибо, барон, за этот выбор.

— Альбионрих… да и местные франкширские власти отдадут за это… много, барон.

— Они уже отдали многое, — сверкнул глазами тот, его интеллигентное лицо маниакально исказилось. — Отдали многое, чтобы разорвать изнутри Дойстан ради нашего вундерваффе! Словно юную мать, которую растерзали, дабы вырвать драгоценный плод…

Герина передернуло от этого сравнения. Полно, понимает ли барон, что за ересь несет? Хорош драгоценный плод… Но фон Тарвенг продолжал, словно в трансе, не замечая нелепости своих слов, упираясь горящим взглядом в глаза Герина:

— Но наш народ, даже одурманенный ложью, о которой вы, господин фон Штоллер, писали столь убедительно, сохранил свою божественную суть, они не поддались гнили Альбионриха, и наши враги попали в собственную ловушку! Они подкосили себя своими махинациями и взрастили младого зверя под боком — на месте старого ленивого Дойстана. И вы правы, совершенно правы, бесполезно и кощунственно покушаться на этого юного зверя, его следует приручить… И я верю, что это мое предназначение, и что вы, фон Штоллер, поможете мне на этом пути.

— Да, — согласился Герин, полуприкрыв глаза, он вспоминал добродушных лавочников своего города, в один день превратившихся в озверелых ублюдков. Так вот она какая — божественная суть его народа. Легко и весело — быть дойстанцем. И ни о чем не надо думать. — Из вас получится очень харизматичный лидер, барон. Но, пожалуй, не стоит тратить время на переговоры с членами нынешнего правительства, легче всего просто похитить подходящих и принудить их к сотрудничеству… в течении пары дней. Потом убить остальных. Единственное, к чему надо подгадать операцию — это к очередному их идиотскому съезду, дабы божественный огонь… ну вы понимаете. Я знаю лесную базу с посадочной полосой неподалеку от столицы, даже если там и есть охрана, она не будет многочисленной, мы выжжем ее. Подходят ли мои скромные предложения к вашему блистательному плану?