— С чего бы? Ну не было меня… сутки? — Жерар, поджав губы, покачал головой. — Двое, трое?
— Да ты ещё и не знаешь, сколько времени прошло?! Неделя, Горгенштейн, прошла неделя! Даже твой духовник припёрся, сначала в школу, а затем и прямо сюда. Небось и в дом твоего батюшки не поленился заглянуть.
— Какой духовник?
— Доминик Бромель. У меня, кстати, от него мурашки по коже. Хотя я видел его до этого, но когда он так близко… бр-р-р.
«Экзамены пропустил, раз. Поднял на уши семью, два. И наверняка разозлил своим исчезновением епископа, три. Удача явно на моей стороне». В голове мерзко захихикали.
— Заткнись, заткнись, — неожиданно яростно прошипел Лука. Перед глазами потемнело.
Очнулся он от того, что его трясли. Жерар смотрел на него испуганными глазами. Он что, о нём волнуется?
— Ты меня слышишь? — голос приятеля доносился как будто бы издалека.
— Конечно слышу.
— У тебя лицо стало таким… отстранённым. А затем ты что-то забормотал не своим голосом, и начал царапать себя, как будто пытался снять с себя кожу.
«А, так вот отчего так горит лицо».
— Я… я… нужно привести себя в порядок. У нас есть что поесть? У меня такое ощущение, что я не ел целую неделю.
«И вполне возможно, это даже не преувеличение».
— Нет, запасы кончились. Я схожу в таверну, возьму что-нибудь. Но ты не уходи никуда, понял? — встревоженно сказал Жерар. — Ты мне ещё должен объяснить, где ты был, и куда ты дел мои деньги.
Впрочем, Жерар уже начал понимать, что едва ли у Луки есть на это ответ.
Уже через десять минут после ухода друга Лукреций начал испытывать беспокойство. И хотя он знал, что тот не должен был вернуться так рано, но всё же выискивал его взглядом в окно.
Вот только увидел он там не спешащего обратно Жерара, а с полдюжины мужчин в синих сутанах.
Инквизиция. И всё по его душу.
Лукреций откинул в сторону покрывало, в которое столь уютно кутался, снял грязную пропылённую куртку и закатал рукава у бывшей когда-то белой рубашки.
«Просто так я им не сдамся»
Внутри жалобно заскулил магистр Гохр. Впрочем он не мог поколебать мертвецкое спокойствие чернокнижника.
Когда Жерар вернулся обратно, он обнаружил снесённую напрочь дверь, раскуроченный взрывом пол в прихожей, и не подлежащую восстановлению лабораторию. Выронив корзину со снедью, Лекой бродил среди осколков пробирок и склянок, пытаясь представить, что здесь произошло. Неужели Горгенштейн слетел с катушек и решил тут всё разгромить и вновь исчезнуть? Его магию он чувствовал вполне отчётливо. Но помимо этого что-то ещё. Запах… ладана?
— Кто вы такой?
Жерар резко обернулся, и увидел входа в спальню двух монахов. Нет, не просто монахов. Псов Инквизиции.
— Отвечайте, — резко спросили его вновь. — Иначе…
Инквизиторы не владели магией, но у них имелись средства, чтобы совладать с чужой магией. Весьма болезненные средства.
— Жерар, Жерар Лекой. Я тут живу, — поспешно ответил маг.
— Вы знаете Лукреция Горгенштейна?
Лекой кивнул, не осмеливаясь соврать.
— Пройдёмте с нами.
— З-зачем? — чуть заикаясь, спросил Жерар, припоминая все свои грешки. И зачем он притрагивался к тем книгам в убежище тёмного мага?! — Я ничего не сделал…
— Мы разберёмся, — сухо произнёс один из монахов.
— Не стоит беспокоиться, братья. Этого молодого человека я забираю под свою ответственность.
Еще один служитель Иеронима, но уже вполне знакомый. Отец Йохан Шварц из Орхана.
Жерар напрягся, не зная, что ожидать от своего бывшего учителя богословия. В отличие от псов Инквизиции, отец Шварц, в своей простой тёмной сутане и стоптанных ботинках, выглядел совсем не угрожающим. Вот только инквизиторы, кажется, так не думали. Они переглянулись, и боязливо расступились, пропуская внутрь комнаты школьного священника. Шварц встал за спиной Жерара, положив руку ему на плечо, то ли поддерживая его, то ли показывая монахам, что маг под его контролем и не опасен.
— Мы действуем по приказу Его Преосвященства Доминика, — почтительно сказал один из псов престола, плотный высокий монах с покрытым оспинами лицом.
— А я представляю волю Папы. Должен ли я говорить, что мои полномочия будут в данном моменте выше ваших? Да и с каких пор псы святого престола следуют приказам иных епископов, а не Его Преосвященства Паолоса?
Паолоса Лонгдиона никто из мирян давно не видел в лицо… точнее, не видели его верные сыны церкви. А вот те, кто закостенел в грехе или был замечен в ереси или запретной волшбе, вполне могли познакомиться с главой Инквизиции лично.
— Его Преосвященства нет в городе, — ответил щербатый монах.
— Тогда почему бы вам не отдать этого юношу мне? — мягко, но весьма убедительно спросил Шварц. — Если хотите, я оставлю расписку о том, что забрал юного мага с собой, на тот случай, если отец Паолос будет спрашивать о нём. Я даже готов лично ему объяснить своё решение, как только он прибудет в столицу.
В этот раз учитель богословия, оказавшийся неожиданно весьма влиятельным, сумел убедить псов Инквизиции и те ушли. Облегчение, нахлынувшее на Лекоя, заставило его сесть прямо на грязный пол там же, где он стоял. Шварц молчал, ожидая, пока Жерар справиться с нервной дрожью в конечностях.
— Вы… спасибо.
— Не благодари.
— Но вы спасли меня! Мало кто из нашей братии, даже невиновный, раз попав в руки Инквизиции, мог выбраться оттуда невредимым.
— Нет. Не спас. Пока не спас, лишь отсрочил возможное наказание. Да и в полной безвинности я твоей сомневаюсь, Лекой.
Обогнув оцепеневшего мага, Шварц поднял с пола уцелевший стул, и сел на него, оперившись руками на деревянную спинку. Лицо священника, обычно улыбчивое и живое, сейчас казалось бесстрастной маской.
— Твоего друга забрали по велению Бромеля, но, насколько я знаю, никакого обвинения ему пока не предъявили. Так, расплывчатые формулировки. Очевидно, Бромель сильно разозлился на своего духовного сына, но пока не готов привлекать к нему лишнее внимание. Ты успел застать Лукреция?
— Да. Он пришёл… менее полчаса назад. Но я не знаю, где он был. И мне кажется, даже он сам не знает. Он выглядел…
Жерар запнулся.
— Каким он выглядел, Жерар?
«Безумным. Одержимым. Не контролирующим свою магию». Но вслух Жерар сказал совсем другое:
— Испуганным и запутавшимся. Наверное, его кто-то ограбил и избил, вот он и не помнил ничего.
Шварц устало покачал головой.
— Всё пытаешься выгородить друга? Не стоит. Я уже многое знаю о юном Горгенштейне, и скажу тебе — ему уже не помочь. Даже если Бромель не избавиться от Луки, как свидетеля своей связи с чернокнижием, то им займётся потом Паолос. И будет иметь на это право. И более того, я сам отдам Луку ему в руки.
— Почему? — хрипло спросил Лекой, зная ответ.
— Потому что он тёмный маг, Жерар. И ты знаешь это, — мягко сказал Шварц. — Скажешь, неправда?
— Я никогда не видел, как Лука совершает запретное колдовство!
Даже зная, что защищая Луку, он сам усугубляет своё положение, Жерар не мог промолчать.
— Может быть так и есть. Когда я заходил в прошлый раз, я проверил тебя… Ты затронут тьмой, но настолько слабо, что мне вполне ясно, что сам ты никогда не участвовал в тёмных ритуалах. Я могу поверить, что Луке хватило совести не втягивать тебя в свои дела. Совести, — Шварц неожиданно грустно усмехнулся, потирая лоб. — Я до сих пор верю, что у чернокнижника может быть совесть. Но Лука… ведь он мне действительно нравился. И ты мне нравишься, Жерар. Ты смышлёный, и весьма многообещающий маг. У тебя впереди карьера во дворце, я слышал. Неплохо для сына мельника, да? Я сам крестьянский сын, так что вполне могу представить, как сложно тебе пришлось. И теперь всё это насмарку. У тебя нет ни денег, ни связей, чтобы откупиться от псов Инквизиции. Они придут за тобой в следующий раз, и меня уже не будет рядом.
Шварц отдаст его инквизиторам, чтобы они добыли для него ту информацию, что он попытался сейчас скрыть. И он, конечно же, расколется. Иного и быть не может. Так не лучше ли рассказать всё Шварцу сейчас, надеясь, что этот священник окажется к нему более милостив?
