— К тебе, бог солнца, непобедимый Митра, к тебе, юноша в персидской одежде, убивающий быка, занимающий середину между небом и землёй, к тебе, рождённый из камня на берегу реки в тени Священного дерева, к тебе, с пылающим в руке факелом, озарившим тьму, тоже взываю... О Митра, возьми под защиту эту бедную женщину, возьми под защиту и мой корабль, чтобы я смог доставить её перед очи отца и родных... Тем самым, бог Митра, мы с тобой восстановим правду и отринем ложь, а ведь к этому ты всегда призываешь...

А через какое-то время Анцал уже стучался в каюту к госпоже. Ему открыла служанка, смуглая, как и он сам, с вьющимися на голове тёмными волосами. Сверкнув белозубой улыбкой, она впустила наварха.

Анцалу как-то пришлось побывать в африканском городе Гиппоне, и в один из дней зашёл в храм с золочёным куполом, заканчивающимся таким же золочёным крестом. Зашёл из праздного любопытства и увидел внутри храма много нарисованных красивых икон; вёл службу высокий священник с кадилом в руках, в ярком окружении, как показалось Анцалу, зажжённых свечей. Ему сказали потом, что священника зовут Блаженный Августин, он является епископом Гиппонским и имеет славу человека учёного, писателя и человека, отличающегося воздержанием и благочестием ...

«К воздержанию и благочестию призывает и бог Митра», — подумал тогда Анцал.

А теперь, перешагнув порог каюты, наварх будто снова попал внутрь храма в Гиппоне, здесь также горели свечи, а переборки каюты были увешаны иконами: и сразу наварху бросилась в глаза нарисованная красивая женщина в красном покрывале, со слегка склонённой к младенцу головой. На лице её особенно выделялись глаза, чем-то схожие с глазами Рустицианы, только они были другого цвета, но такие же выразительные...

   — Вот к ней ты обращалась недавно, моя госпожа? — спросил Анцал.

   — Да, к Ней... — тихо ответила Рустициана. — К Матери Бога...

И тогда наварх, помолчав, начал рассказывать. Женщина слушала и... не удивлялась, видимо, она хорошо знала характер своего свёкра, лишь бросала взгляды на стоящее в углу распятие...

После того как наварх всё ей поведал, напоследок сказав, что те, кто должен был убить её, арестованы и сидят в нижних трюмах, Рустициана поблагодарила его и снова перекрестилась... А когда он ушёл, женщина упала на колени перед иконой Богородицы и подняла на неё свои очи:

   — О, Богомати, значит, Ты услышала мои молитвы и в лице этого наварха послала мне спасителя... Кланяюсь Тебе, Богоневестная, начальника тишины, Христа родившая. Единая Пречистая... — И, повернувшись в сторону распятия, воззвала: — Иисусе Предвечный, грешников спасение, Иисусе Сыне Божий, помилуй меня...

Заглядывая вперёд, поведаем, что истинную христианку Рустициану ждало ещё немало испытаний. Преодолев их, она удалилась в православный монастырь, где и окончила свой, предназначенный ей свыше, скорбный жизненный путь...

Свойство любой империи таково, что необходимым условием её существования должны быть или завоевание чужих территорий, или политика диктата другим народам. Третьего попросту не дано...

В этом ряду Римская империя не была исключением, поэтому одно из великих её целей являлось покорение Галлии.

Именем Галлия римляне называли две обширные области — Северную Италию, заключённую между Альпами, Апеннинами и рекой Рубиконом, и страну, ограниченную Средиземным морем, Пиренеями, Атлантическим океаном, Рейном и снова Альпами. Здесь проживали племена — лигурийские, иллирийские, иберийские, гельветские, племена бельгиков, секван, лингонов; достаточно познакомиться с записками Юлия Цезаря и узнать названия других. Из записок, кстати, можно почерпнуть много любопытных подробностей из жизни этих племён, их обычаев и нравов. Ещё Марк Порций Катон (Старший) отмечал приверженность галлов «к двум вещам — военному делу и красноречию».

Умение галлов воевать подчёркивал и знаток военного дела Цезарь, но он ещё характеризовал их людьми любопытными; всех прохожих они останавливают и заставляют рассказывать всевозможные были и небылицы. Недаром в почёте у галлов был бог Огмий, от языка которого, как отмечалось выше, отходят к слушателям золотые нити...

Но главными богами в Галлии оставались Тейтат, Таранис и Езус. Первый подобен римскому Марсу, второй — Юпитеру, а третий — Меркурию. Им приносились в жертву только человеческие существа — военнопленные, осуждённые злодеи и разного рода преступники.

В лунную ночь косматые люди[66] собирались на поляне в лесу перед вырезанными из дерева грозными богами и под удары барабанов и низких звуков труб отрезали головы обречённым; жрецы-друиды, напившись жертвенной крови и опьяняющего напитка, громко пели священные гимны, а потом кидали головы и тела жертв в огонь...

Несмотря на строгие запреты римлян (вплоть до казни), галлы продолжали устраивать свои кровавые вакханалии; делали они это и тогда, когда арианская церковь, ставшая национальной церковью следующих за римлянами завоевателей Галлии — готов, производила на лесные сборища облавы и «в качестве кары за невыполнение обетов целомудрия», как было записано в одном арианском источнике, пойманных с поличным обращала невзирая на личности в сервов, то есть рабов, которые пополняли число рабов в королевских доменах или церковных поместьях.

Сервами становились также и те свободные граждане, которых присудили к смертной казни, но которые до свершения её успели каким-то образом найти защиту у алтаря. Существовал и такой церковный закон...

Без рабов не обходился, разумеется, и толосский епископ Сальвиан. Среди них находился один, предсказывающий судьбу и осуждённый за это, галл Давитиак, обладающий огромной силой; епископ совсем недавно сделал его своим главным телохранителем, а после случая с разрушением храма и своим... предсказателем.

Поначалу, став рабом, Давитиак освоил работу пахаря. В Южной Галлии пахота производилась весною и зимою. Пахали землю железным лемехом. На одном пергаменте сохранился рисунок — мужчина в короткой тунике пашет плугом, в который впряжена пара волов. Плуг имеет вид «плута с зубом». Ярмо находится на затылке волов; правя ими, рука пахаря с палкой поднята вверх, левой ногой он сильно надавливает на пятку лемеха. Кстати, этим мужчиной мог быть и Давитиак... У галлов, а затем и готов на полях применялись и тяжёлые колёсные плуги, как у римлян.

Сальвиан заметил трудолюбивого, исполнительного, сильного серва Давитиака и перевёл его к себе в дом. А затем раб, когда епископ Сальвиан собирался служить в храме, стоящем на высоком берегу Гарумны, по ту её сторону, сказал, что господину не следует туда ехать, так как храм во время литургии разрушится... Сальвиан обругал Давитиака:

   — Снова за старое... Забыл, что за свои предсказания осуждён в рабство?..

   — Да я ради тебя, епископ...

Храм действительно разрушился, придавив насмерть нескольких прихожан; епископ только чудом избежал смерти... А произошло следующее: воды реки сильно подмыли берег, в конце концов он и «поехал» и потянул за собой всё, что на нём стояло.

После этого Сальвиан приблизил Давитиака, и тот стал ему жизненно необходим.

Давитиак, естественно, сопровождал Сатьвина и в поездке в Барцелону, предпринятой по приказу Теодориха вместе с его сыновьями Торисмундом и Эйрихом.

Но все они очень удивились, когда к положенному сроку судно с Рустицианой не вошло в порт. Подождал день-другой, но корабля так и не было, хотя карфагенские купцы, прибывшие в Барцелону, заверили, что судно с невесткой короля Гензериха отправилось в море и взяло курс на Балеарские острова... Тогда епископ отозвал в сторону Давитиака и тихо сказал ему:

   — Погадай на корабль и жизнь Рустицианы.

Лунной ночью Давитиак пришёл на причал (как раз стояло полнолуние), воздел руки к небу, что-то начал шептать, плеваться, растирая плевки подошвами сандалий, снова шептать, а утром доложил Сатьвиану: