Не желая избавляться, но точно пытаясь отсрочить, Андрей босиком вышел на балкон. Задержался там на неопределённое время в компании «Мальборо». Игорь же курит другие? Или это такая замануха: живи здесь - и будешь обеспечен сексом и сигаретами на ближайшую вечность?

В зале зажегся свет, и показался Игорь. Анжи рассеянно отметил, как с его шеи на ключицу сползла невытертая капля. Заметив его, Игорь открыл дверь на балкон – коротко зазвенело потревоженное стекло, повеяло сигаретным дымом.

Студентик просканировал мужчину с ног до головы. Тот накрыл его руку своей, отбирая сигарету – сегодня уже во второй раз – точно хочет слить их в одно, отобрать дыхание. Андрей вздрогнул от ледяного прикосновения.

- Прости. Не люблю напиваться – решил привести себя в чувство.

- Помогло?

- Угу.

Анжи не мог оторвать взгляда от задержавшейся на ключице капле. Она лежала там, как в колыбели, и собрала в себе все тусклые, покалеченные лучи света окрестных окон.

Он поднялся, завороженный, и, обняв одной рукой чужую шею, заставил мужчину наклониться. Приблизился к ключице, мягким движением языка в ночной полутьме слизнул каплю с ледяной кожи. Она стекла по пересохшему горлу вниз, оставляя за собой след влажной жажды.

Может – ему нужен именно холод? Чтобы только холод – ничего другого?

С этой единственной мыслью он наклонил мужчину за шею ещё ниже и впился губами в шею. Прикусил, зализал рану, глубоко втягивая в себя покрасневшую кожу - глубоко вбирая в себя холод, пока Игорь не сжал крепко его предплечье, отстраняя. Беспомощно положил голову на его плечо:

- Анжи, Анжи, что ж ты творишь…

Сигарета тлела в его руке, а голос дрожал той внутренней дрожью, которая уже не разбирая добра, зла, света, тени, переворачивает в бездонной воронке всё, без остановки, нутро.

Особенно если готов поставить на кон вселенную – лишь бы не потерять.

Ты знал, Анжи, что ночью люди теряются навсегда. Днём – ещё ничего. Днём – они приходят - потом – с головокружением, тошнотой, обидой, но приходят. Но не ночью. Ночь – иная плоскость, другое измерение. Многомерная шахматная доска, где королевы ходят к офицерам в гости, а при любом неверном ходе фигуры исчезают и теряются. Теряются навсегда. И потом – сколько не зови… Не придёшь.

Не придешь же?

Рука Андрея – задумчивая, неуверенная тень – по груди вниз – к выпуклой ткани штанов. По ней лёгким каcанием вниз и, задержавшись на внутренней стороне бедра, вверх, а после, решительно – ближе, в полумраке и грубо – себя – на колени, чтобы взяться за резинку зелёных штанов, потянуть вниз.

Игорь, в двух пальцах зажимая сигарету, накрыл руки Андрея:

- Ты говорил – не надо…

- Не надо, - Андрей поднял голову, обнажив полуночный, звериный взгляд. – Не надо нежности.

Он спустил штаны до колен и выцеловал дорожку к паху. Вода смыла с кожи любой запах, едва ли не самый знак присутствия, и единственная зацепка – голос: прерывистый, едва ли не жалкий шепот:

- Не заставляй… себя.

А ведь хочет. Стоит только взглянуть в эту муть манящих жаждущих глаз. «Не заставляй себя» - лжец. На самом деле ты хочешь сказать другое: пошлое, блядское: «Пожалуйста, Анжи, глубже», «хочу тебя», «трахни меня», «разреши мне» или ещё пошлее – связать, на карачки и до рассвета захлёбываться собственным раздвоением: хорошо-плохо, эйфория-боль, притон-виселица.

А стоит только…

Андрей прикоснулся кончиком языка к основанию подрагивающего члена, облизнул, довёл прикосновение до головки, чувствуя себя странно из-за незнакомого ранее вкуса.

Игорь зашипел и вцепился руками в плечо и волосы Андрея. Похоже, любые благие мысли покинули его голову, и он напряг мышца бёдер, сдерживая рефлекторное желание дернуться вперёд.

- Анжи… Анжи… - поглядел неразборчиво, сумасшедший, когда тот сомкнул губы на его члене.

Его пронзило острое чувство, что всё это нереально – эта ночь, он и Анжи – на коленях – делай что хочешь. Господи, делай что хочешь, что хочешь – хоть убей сейчас, на месте, так бьётся шальное сердце.

Андрей не очень чётко представлял, что нужно делать, но интуитивно спрятал зубы за губами.

Толкнулся глубже, но, подавившись, быстро отстранился, рукавом стирая с губ нитку слюны.

- Расслабь глотку. Просто… расслабь.

Андрей бросил на мужчину короткий взгляд и положил вторую его руку себе на макушку.

- Возьми меня, – голос – ночной, от волнения хриплый, - как тебе хочется.

И дрогнувшие руки еретика, ненароком коснувшиеся Ветхого Завета в тёмной, безлюдной комнате.

Секунда – и Андрей перестаёт быть собой в хватке властных рук. Это сложно – отдать и благодарить, что отдаёшь, но сейчас – всё, что угодно. Всё, что хочешь, отдам, только чтобы спрыгнуть. И бежать. От себя – к тебе.

Пересохших губ касается кончик влажного члена. Задержавшись на бессчётное мгновение, он беспрепятственно проникает внутрь, скользя по нежной внутренней стороне губ, шершавой влажной поверхности языка – медленно, до самой глотки и обратно. Ещё раз и ещё раз, ощущая щекотное прикосновение жестких волосков в паху.

И подняв глаза, Андрей видит, как Игорь, прикрыв глаза судорожно сжимавшей сигарету рукой, слепо ухватился за угол старой, пыльной тумбочки, и через прорезь его рта со сжатыми до боли челюстями вырывается осколочное дыхание. Рваное, прерывистое.

Х-ха… Х-хха…

Но – через секунду – смотреть некогда. Движения набрали темп, и Андрей весь сосредоточился на том, чтобы в таком пассивном напряжении заставить тело, расслабившись, отдать себя – до дна, без остатка внешнему пульсирующему ритму. Единственная вольность – чтобы не упасть – схватиться за бёдра мужчины; и потом одной рукой медленный путь к внутренней стороне и вверх – скользящим змеиным движением к мошонке.

Даже ничего особо делать не понадобилось – стоило только прикоснуться, как Игорь, наполовину от неожиданности, содрогнулся. Резким движением за волосы – отстранил и – запачкал любовнику шею и футболку, прежде чем успел подставить руку.

Андрей краем глаза заметил, как с тумбочки, едва не опалив кожу, слетел тонущий огонёк окурка.

Он стёр краем футболки с шеи вязкие капли, вяло борясь с подступающей лёгкой тошнотой. Он не хотел думать, анализировать, что сейчас чувствует, он хотел погрузиться и навечно застыть в зелёно-золотом омуте, который какой-то бездарь умудрился назвать глазами. Может, поэтому, разжав чужие пальцы, он прикоснулся поцелуем к ребру ладони у большого пальца, задержавшись губами у холодной поверхности. Подниматься не хотелось.

Игорь, переведя дух, о чем-то думал не дольше мгновения – тоже опустился на колени – к равному.

- Я люблю тебя.

Непогашенный свет залы прояснял черты только правой части его лица.

Андрей передёрнул плечом, сдерживая издёрганные интонации:

- Зачем ты со мной… так?

Одернул себя, непослушно тряхнул головой, поднимаясь:

- Вставай, герой-любовник, - фыркнул. – На коленях, да ещё и со спущенными штанами ты смотришься бестолково. А ещё изо рта у тебя воняет как не в себе.

Игорь криво ухмыльнулся, вытянутый из плена момента. Держа испачканную руку чуть в отдалении, второй натянул штаны. Проворчал:

- Всегда знал, что ты мастер делать комплименты.

- Ага, а ещё мастер мсти, - поддакнул студентик.

- Ммм?

Тот хмыкнул и притворно-снисходительно пояснил:

- Отсос за отсос. Один-один.

Игорь какое-то время моргал в ступоре, а потом расхохотался. По лицу Анджи тоже промелькнула тень усмешки. Он первым вышел с балкона:

- Ты ложись, а я пойду помоюсь и футболку другую возьму, а то сам видишь.

- Хорошо. Только вытрусь. Я подожду тебя.

В душе Андрей долго-долго оттирал с себя малейшие следы похоти. А когда пришел – Игорь, замотавшись в тонкое цветистое одеяло, уже спал. Жук, присоседившись у его щеки, тоже спал, уложив хвост в районе шеи.

Не желая их будить, Андрей тихонько прокрался на балкон и, выудив оттуда сигареты с зажигалкой, оставил дверь открытой. Сел поверх второго одеяла, рядом со спящими, и долго, до самого рассвета, медленно курил, стряхивая пепел в удачно подвернувшееся белое с синим цветочками блюдце на тумбочке.