Плохо было то, что я опаздывал на встречу, о которой меня попросил полковник З.

Я неспешно обходил сувенирные лавки, прицениваясь к колокольчикам, курильницам и чайничкам из исинской глины, постепенно приближаясь к своей цели.

Ну-ну, парни, попробуйте выяснить, что мне действительно нужно.

Толкнул двери ближайшего магазинчика и услышал мелодичное:

— Нинь хао! Хуаньин лай!

За прилавком стоял старик с жиденькой азиатской бородкой, а у самого входа — симпатичная улыбчивая девушка.

Впрочем, симпатичная — не то слово. Я на мгновение оторопел, встретившись с ней взглядом, и не сразу вспомнил, что уже прибыл в точку назначения.

— Вэлкам! Кэн ай хелп ю? — спросил старик на ломаном английском.

— Ищу подарок для любимой племянницы, — отчетливо произнес я по-китайски, выдержав короткую паузу. Звучало глупо как в дешевом шпионском кино, но сказать нужно было именно эти слова.

Девушка в национальном халате, зазывавшая посетителей продолжала улыбаться, помахивая веером. Вообще-то, на мой вкус, красивых женщин в Китае немного, но уж если встречаются, то держись: это будет что-то сногсшибательное. Вот как сейчас.

Старик кивнул, скользнув по мне цепким взглядом. Его поношенная футболка @Adidas, джинсы и бейсболка на седых патлах категорически не вязались с внешностью: такому дедушке сниматься бы в фильмах про кунг-фу в роли пожилого наставника, а не за прилавком стоять.

— Вам требуется что-то особенное, господин? — спросил он на образцовом путунхуа.

— Да, но мою племянницу трудно чем-то удивить. Она много путешествует.

Пароль — отзыв, ага.

Он снова еле заметно кивнул и велел красотке налить мне чаю. Отказываться я не стал: чашечка с дымящимся напитком возникла передо мной как по волшебству, а прекрасная азиатка глядела на меня с таким обожанием, что я почувствовал себя обязанным скупить как минимум половину сувенирного барахла в этом магазинчике.

От неуместных мыслей меня отвлек хозяин лавки.

— Иногда самая простая вещь может скрывать в себе особенные достоинства, — важно сказал он. — Посмотрите вот это.

С этими словами поставил передо мной обтянутую красной тканью коробочку и раскрыл ее.

Внутри лежали два шарика цигун с изображениями дракона и феникса.

Я машинально протянул к ним руку, но не успел коснуться: старик неожиданно ловко закрыл крышку, протягивая мне неведомо откуда возникшие в его руке другие шарики, которые выглядели точно так же. «Дракон» и «феникс» приятной тяжестью легли на ладонь, чуть слышно звякнув.

— И что с ними делать? — буркнул я по-русски, чертыхаясь про себя: ведь полковник З. говорил, что прикасаться к посылке можно лишь в крайнем случае, чтобы не оставить на ней «пальчики».

— Просто крутить в руке, — ответил продавец, с легкостью перейдя на русский, причем говорил почти без характерного акцента. — Старость приходит в тело человека через суставы. В них энергия ци задерживается, и тогда тело дряхлеет. А если ваша племянница будет упражняться с этими шарами, то долго будет оставаться молодой.

Значит, столько возни было из-за этой маленькой коробочки с двумя шариками внутри? Что же там такое в них запрятано? Ядерный нанореактор? Впрочем, мое дело маленькое — доставить передачку по назначению.

— Хорошо, беру, — я вернул ему образцы. — Сколько?

Он назвал весьма скромную цену, тут же засунув коробочку в пакет. Я расплатился.

Взяв деньги, старик опустил глаза, словно рассматривая купюры, и вдруг еле слышно произнес:

— Я был бы очень рад увидеть вас снова, Гу Ван.

— До встречи, — вежливо ответил я, пытаясь сообразить, что значит это самое «Гу Ван». Древний царь? Бред какой-то.

Он еле заметно мотнул головой, будто бы говоря всем своим видом, что никакая следующая встреча нам уже больше не светит.

Эта странность заставила меня насторожиться. На выходе из магазина у меня возникло ощущение, что сейчас что-то случится. Я оказался прав.

Не пройдя и трех шагов от лавки, я «срисовал» одного из приставленных мне соглядатаев. Вроде бы непримечательный праздношатающийся типчик в поношенном спортивном костюмчике и стареньких кроссовках, но его выдавала незаметная для неподготовленных привычка сканировать все вокруг взглядом, не направленным никуда конкретно… Точно, «топтун».

Этот типчик в трениках, проходя мимо, вдруг резко взмахнул рукой и как-то странно хекнул. Тело сработало инстинктивно — я слегка скрутился в сторону атаки, прикрывая подбородок плечом, моя правая рука моментально дернулась вперед в коротком хуке… и в следующую долю секунды я понял, что никакого нападения не было вовсе. Мнимый прохожий просто заваливался в мою сторону, якобы споткнувшись на ровном месте. Но если сначала он просто симулировал падение, то после моего экономного тычка в челюсть грохнулся уже по-настоящему.

Плохо.

Падающий нацелился на мою левую руку, в которой был зажат пакет с посылкой, и, приложившись об асфальт, все-таки достиг своей цели, пусть я и успел его перед этим вырубить. Его пальцы будто случайно вцепились в полиэтилен в поисках опоры — тоненький пакет лопнул, из него вывалилась коробка, и шарики выкатились, жалобно звякнув.

Все это заняло считанные мгновения, и на анализ ситуации времени не было. Впрочем, со стороны инцидент выглядел вполне безобидно: шел человек, споткнулся и задел проходящего мимо мужчину, который попытался поймать падающего, но не удержал, только пакет свой разодрал. Охнув, я подскочил к упавшему и позвал на помощь, не выпуская из виду лежавшие рядом шары, усилием воли заставив себя не кинуться к ним, что было бы неестественной реакцией: ведь не золото же несу и не брильянты. Тем временем другие «топтуны», изображавшие таких же обывателей, уже были тут как тут. Один с озабоченным видом вытащил из кармана пейджер, другой уже присел рядом с упавшим, деловито нащупывая у него пульс. И, конечно, оба прекрасно увидели, что за предметы выпали из моего пакета. Ничего криминального — сувениры.

В следующую секунду я подобрал шары… И меня накрыло.

Это было так, будто стоишь на берегу, а тебя захлестывает гигантское цунами. Едва я взял в руки шарики, на меня обрушились все звуки, запахи и краски мира… этого? Другого? Все вокруг невероятно замедлилось. Я увидел светящиеся тонкие линии, которые пронизывали улицу, прохожих, двигавшихся будто бы в вязком тягучем растворе, сувенирные лавки, мужчину, застывшего у поверженного мной «топтуна». Почему-то захотелось смеяться, и я еле удерживался, чтобы не захохотать от внезапной всесокрушающей — нет, всесозидающей! — эйфории, а в следующий момент понял, что не могу больше плавать мухой в сиропе — надо двигаться, ведь проходящие сквозь меня линии ощутимо давили на все тело, и вот волна уже понесла куда-то вперед и вверх, унося меня все дальше и выше. Я скользил по ней, как опытный серфингист, поднимался над улицей с муравьями-людьми, над высотками Пекина, над облаками, над поверхностью планеты, и приветливо помахал рукой пронесшемуся где-то внизу самолету. Точнее, самому себе, ведь я сам уже сидел в салоне воздушного лайнера, озадаченно рассматривая шары, успев протереть их платочком, стирая свои отпечатки. Я подумал, не прикоснуться ли к ним снова? И знал, что прикоснусь, ведь я трогал их раньше, но забыл, забыл, забыл об этом моменте, когда меня унесло вперед и вверх, когда я ощущал себя пробкой от бутылки шампанского, которую зашвырнуло в стратосферу и даже выше. Но понимание придет позже, а прямо сейчас гигантский шар Солнца обжег меня, и в груди вспыхнула отрезвляющая боль. Поначалу я даже не обратил на нее внимания, потому что знал: все будет хорошо, я успею на свой рейс и выполню задание, и нет никаких тайн.

Спросите у меня о чем угодно, я отвечу, потому что все просто в этой иллюзии, а реальность вот здесь: седой как лунь старец из племени Детей Моря учит меня древнему языку у подножия гигантской башни. Я повторяю за ним слова, и он объясняет мне, что все сущее рождается из противоборства птицы Нао и великого змея Шэн, несущего на себе все миры. Мы идем по дворцовым покоям, и позади полыхает пожар, позади — мертвые императорские гвардейцы, впереди в сокровищнице — предмет силы и новая игрушка владыки, и ее надо забрать, потому что не надо нам никакого Бессмертного Императора, и чтобы его не было, приходится убивать и заключать дьявольские союзы, а я готов договариваться с кем угодно, чтобы только не было его, неуязвимого и живущего вечно властелина. Потом я закричал, поскольку вокруг не осталось ничего, кроме боли и ослепительного света, на смену которому пришла прохлада, словно кто-то лил на меня ледяную воду, и я уже захлебывался и синел от холода, но этот кто-то продолжал и продолжал, ведь он пришел спросить меня о Лаиле, а потом был другой, и тоже все время что-то спрашивал, и я сходил с ума от бессилия, потому что тот, кто вел допрос, ничего не понимал, не способен был понять даже простейшие слова, не умел спрашивать, а возиться с ним было все равно что объяснять насекомому принципы высшей математики…