Насколько я поняла из Вашего письма, вопрос суицида интересует Вас исключительно в приложении к расследованию гибели коллеги. Не зная подробностей дела и не будучи знакомой со всеми обстоятельствами, ничего конкретного я Вам сказать не могу. О том, что желание покончить жизнь самоубийством — это результат патологического сужения сознания, вы наверняка прочитали, но этот постулат никак не проясняет дело. Что привело вашу коллегу к патологическому сужению сознания? Какой образ жизни она вела, имела ли место наркомания, были ли хронические или тяжелые заболевания, травмирующие события в жизни или длительная депрессия? Для того, чтобы сформировать хотя бы отчасти мотивированное предположение, не говоря уже о диагнозе, нужно намного больше информации, чем Вы предоставили. Думается, что рациональнее всего было бы встретиться и вдумчиво побеседовать о Вашем вопросе.

С уважением, @T_chrysanthemum

И, уже отправив ответ, почувствовала неприятное покалывание в затылке — уж не тот ли это журналист, что трижды приходил ко мне на беседу с рассказами о провалах в памяти и со страшилками о диссоциативном расстройстве личности? Точно! Его же я мстительно отправила к психиатру. Ох, Голливуд — это зло. Насмотрятся триллеров до темноты в глазах и потом находят у себя все на свете, включая лихорадку Эбола, наклонность к суициду, раздвоение личности и родильную горячку.

 @T_chrysanthemum Почему все Мужчины Моей Мечты глубоко женаты? Правильный ответ: идеальные цветы, дети и мужчины всегда растут на чужих подоконниках!

Ровно в пять вечера заверещал домофон. Марк приехал! Все журналисты, письма и ворчливое недовольство существующим мироустройством немедленно вылетели у меня из головы. Когда я радуюсь, я отдаюсь этому занятию без остатка.

Он ввалился в квартиру нарочито грузно и шумно.

— Все цветешь?

— В смысле покрываюсь плесенью?!

— Тьфу на тебя совсем! Как нормальная женщина должна встречать мужчину?

Я делаю невозможно дурашливое лицо, изо всех сил хлопаю ресницами, таращу глаза и жеманным голоском говорю:

— Голой?

Марк, ожидавший бравого: «Ужин на столе, мон женераль!» от неожиданности краснеет и закашливается. Откашлявшись, всучив мне пакет с дежурными конфетами и коньяком, он по-отечески произносит:

— Замуж тебе надо!

— Ты женат — за тебя не получится. @Aplusk тоже женат, @StephenFry — гей, @Chehov и вовсе умер. За кого я пойду замуж, за дворника дядю Васю? Помру в одиночестве!

Он неожиданно цепко смотрит мне в глаза и соглашается:

— Ну да, скорее всего так и будет.

От возмущения я даже не знаю, что сказать. Это против правил! Но ведь я сама первая нарушила привычный сценарий, что наказуемо. Я почему-то всегда забываю об этой его особенности — в ответ на шуточное нападение можно получить вполне весомый удар по самолюбию. Я пытаюсь его переиграть:

— А как же утешить барышню? Сказать что-нибудь ободряющее? И вообще, ты мерзавец!

Он, смеясь, соглашается:

— Ага, сволочь редкостная! Я ж тебе это все время говорю, а ты не веришь. А не веришь — сама виновата.

Ужинали, весело болтая о всяких пустяках. Впрочем, болтала в основном я, испытывая почти блаженство, от того, что не нужно следить за каждым своим словом, бесконечно сканировать собеседника, помнить все, что он сказал к этой минуте и контролировать собственные реакции организма по схеме «ощущаю, чувствую, думаю», а заодно отфильтровывать восемьдесят процентов от того, что могу сказать, стараясь оставить только самое необходимое. А кроме того, я никак не могла решиться заговорить о том, что меня на самом деле тревожило.

Когда грязные тарелки перекочевали в посудомойку, а на столе остались только коньячные рюмки, Марк посерьезнел и, как-то внутренне подобравшись, сказал:

— Ну, говори, что у тебя случилось?

От неожиданности я поперхнулась конфетой — ужасно неприятно, кстати. Закашлялась до слез, и Марк заботливо постучал мне по спине и подал стакан с водой.

— Только не говори, что у меня все на морде написано! — огрызнулась я, едва обретя способность к членораздельной речи. Он утвердительно кивнул и даже прихмыкнул. Ну конечно же написано, скрытность вообще не входит в перечень моих талантов.

Рассказывая об эпическом явлении в моей жизни таинственного Дар Ветра, я внезапно поняла, что почти каждый день отмечен его присутствием.

— Понимаешь, я вообще думала, что он — моя галлюцинация. Чуть мозг не вывернула наизнанку, пытаясь понять, в уме я или уже нет. Но как-то раз мы с Наташкой встречались в кафе — потрепаться за жизнь, она опаздывала, и тут явилось это несчастье. Как всегда, совершенно бесцеремонно уселся за столик, тут же оброс ноутом и двумя телефонами и принялся меня доставать. Приходит Наташка. Я — ни жива, ни мертва, пытаюсь игнорировать его присутствие и не отвечать на реплики. Она смотрит на меня странно, а потом протягивает ему руку, представляется. А он такой галантный оказался, и ручку ей поцеловал, и привскочил, как настоящий. Только я одна сижу как дура и тайком себя за коленку щиплю. Потому что вдруг это не Наташка, а на самом деле тоже галлюцинация?! Ну, не выдержала и спросила, видит ли она его? Она на меня смотрит как на полоумную и осторожно так отвечает: «Ну даааа». Я ее попросила меня ущипнуть за руку как можно сильнее — вроде не галлюцинация, потому что рука аж вспухла, а через час синяк налился. Вон, до сих пор след. Слушай, ты тоже видишь его?

Марк захохотал:

— Что, синяк тоже может быть галлюцинацией?

— Чисто теоретически — да. И ты тоже можешь быть не настоящим, а воображаемым другом. И вообще у человека на самом деле нет критерия для определения реальности происходящего, потому что вся наша реальность — продукт деятельности мозга. Мы от него целиком зависим. И выйти за его пределы, чтобы выяснить, корректно ли он отображает мир, не можем. Научный факт!

Марк смотрел на меня с нескрываемым снисходительным удовольствием, ну да, как на юного дауна — любимца семьи.

— Но тогда какая разница, галлюцинация твой Дар или нет?

Я вздохнула. Вот всегда так, формально Марк прав, а на самом деле просто издевается самым бесстыдным образом.

— Разница есть и большая. Если он реальный человек, то он меня преследует. И я не могу понять, зачем и почему. И как он вытворяет все эти странные вещи — включая толпу у метро. Чтобы это все провернуть в реальной жизни, нужны фантастические деньги. Но тогда должна быть цель. Вот. И я подумала… Ну, то есть я хотела… Хотела тебя попросить как-то помочь мне с этой проблемой.

Марк одобрительно обнял меня за плечи.

— Молодцом! Растешь над собой, просить вон научилась. Почти. То, что с тобой происходит, не плохо и не хорошо — просто ЭТО происходит. Я расскажу тебе кое-что, но очень прошу: никому и ни при каких обстоятельствах говорить это не надо.

Следующий час я молчала, а он говорил. Тщательно подбирая слова и не реагируя на мои испуганные взгляды и восклицания. То, что он рассказал, не укладывалось ни в какие рамки здравого смысла, и скажи это любой другой человек на планете, я бы высмеяла его и порекомендовала бы полечиться у психиатра.

Его предупреждение хранить все в тайне было совершенно излишним. Трудно рассказать то, что не укладывается в голове и вообще не понятно.

Как-то удалось примириться с двумя положениями: наш мир, который мы привыкли считать единственно реальным, претерпевает необъяснимые изменения под воздействием какой-то альтернативной реальности уже сейчас, и в ближайшее время должно произойти нечто, что окажется либо концом света, либо началом новой эпохи, либо пройдет, как корь. Только этой «корью» переболеет не человек и даже не человечество, а планета Земля. Каким-то образом в этом всем задействованы лабиринты и башни.