— Так вот, я же и толкую об этом! Меня нигде не было целых пять дней! Жена с ума сходила от беспокойства. И у нас был крупный скандал: она решила, что я играл все это время, забыв обо всем на свете. Но ведь если я играл, то это должно было где-то быть? Нужен компьютер, — так? И знаете, я конечно, эксперт по играм, но я не сумасшедший, не псих! Я отлично понимаю, что делаю. И потом, есть же физиология, в конце концов! Нужно есть, пить, ходить в туалет, простите! И даже по молодости я никогда не терял… Ну, скажем так, почти не терял чувства меры!

Он вскочил с дивана и начал лихорадочно метаться по кабинету. Подошел к стеллажу с книгами, машинально достал толстенный тревожно-оранжевый том «Психосоматики» Малкиной-Пых и засмеялся:

— Ну, психологи, ну вы даете! Я уж думал, что ваше отчество — Хризантемовна — это предел. Но Малкина-Пых! Пых! Ох, простите!

Он стоял, потрясая книгой, и хохотал, широко и раскатисто, самозабвенно, утирая слезы, всхлипывая в тщетной попытке прекратить хохот. А я, похолодев от ужаса, думала: «Он сумасшедший! Он безумен, и я ничем не могу ему помочь!»

— Вам принести воды? — спросила я как можно более ровным голосом.

@Scomorroh поставил книжку на место, хохотнул коротко и гулко, как будто на прощание, и плюхнулся на диван.

— Нет, воды не надо. Ох, и чего я так развеселился? Но знаете, мне стало намного лучше. Как-то легче стало. Это нормально, доктор?

— Нормально. Вы снизили уровень внутреннего напряжения. Смеяться вообще полезно, как и кричать, кстати.

— Что кричать?

— Все равно что. Даже просто: ааааа!

Ни секунды не размышляя, @Scomorroh сложил ладони рупором и заорал во всю силу легких. У меня заложило уши. А он, склонив голову влево, прислушался к своим ощущениям и изрек:

— Нет, смеяться было эффективнее. Но это тоже ничего. Давайте вернемся к нашим баранам. Вы прочитали мой дневник…

— Почему вы называете это дневником? Почему вы настаиваете на этом? Это совершенно явно художественная литература!

— А вот и нет! И что самое печальное, я больше ничего не могу вспомнить. Для недели, проведенной черт знает где, это маловато, но как я ни силюсь, вспомнить остальные дни не могу, хотя точно знаю, что что-то там происходило. Вот вы все про себя помните?

— Думаю, что да.

— А вот и нет! Я вам назову дату: 17 ноября 2005-го года. Что вы делали в этот день?

Писатель смотрел на меня с видом победителя, а не знала, плакать или смеяться.

— Я поняла вашу мысль, и вы правы, но ирония состоит в том, что именно этот день я могу рассказать вам почти поминутно, со всеми подробностями. Меня так и подмывает спросить: почему именно эта дата пришла вам в голову?

Он картинно развел руками:

— Формально никакой особой причины у меня нет, но для вас это число что-то значит?

— Да. Скажем так, в этот день я пережила одно из самых сильных потрясений в жизни. Но такие даты есть у каждого человека.

Он пересел на банкетку, стоявшую рядом с моим креслом и взял меня за руку, просительно и даже заискивающе глядя мне в глаза. Я отметила про себя, что у него ледяные руки.

— Вот теперь вы меня должны понять! Если бы я перенесся куда-то в параллельное пространство и сознавал это, я бы запомнил все, каждую мелочь, каждую деталь! А я записал в подробностях только ПОСЛЕДНИЙ день, потому что это были свежие впечатления! А чем ближе к началу — тем более схематичные воспоминания понимаете? Как в нормальной жизни, как будто та жизнь была для меня нормальной! Я пытаюсь это объяснить, осознать, но не могу. Поверьте, когда сочиняешь книжку все совсем не так!

Я отняла руку и немного отодвинулась от своего визави.

— Я не сочиняю книжек и поэтому не знаю, как должно быть. Расскажите.

@Scomorroh надолго замолчал. Пауза была совершенно спокойной и комфортной. По-видимому, ему было непросто решить, как объяснить мне обыденные для его профессии вещи. Вообще, объяснить что-то привычное и естественное труднее всего. У талантливых кулинарок совершенно бесполезно спрашивать рецепты их коронных блюд. И вовсе не от того, что им жалко поделиться опытом, а потому что они все меряют на глазок, по наитию, добавляют то одну специю, то другую, пекут-варят-парят не по часам, а по ощущению, ориентируясь на цвет, запах, консистенцию, творят интуитивно и не задумываясь. Половина действий производится по умолчанию, они даже и не помнят, что и в какой именно очередности они делали. Правда, если разрешат, можно встать рядом и все подсмотреть. И никак иначе. У писателей и художников и того сложнее — подсмотреть технологию работы не получится, сколько ни стой над душой.

— Ну, возьмем, к примеру, мир… — неожиданно прервал молчание @Scomorroh. — Да, я вот задумался: чем отличается придуманный мир от реального. Когда я придумываю мир, я все про него знаю. И могу ответить на любое «почему». И если в моем мире ветер дует, когда деревья качаются, то в местности, где деревьев нет, не будет и ветра. А реальный мир известен мне намного хуже, более того, чаще всего я понятия не имею, почему он устроен именно таким образом, каким устроен. Да и не задумываюсь об этом. Поэтому я абсолютно уверен, что однажды оказался в другой реальности. Спросите меня, почему ноддцы сохраняют способность к активным действиям после смерти, характерно ли это только для воинов, или же распространяется и на других представителей этой расы, и я не смогу вам ответить. Я не знаю. То есть, ответ, конечно же, существует, но мне следует расспросить кого-то знающего. Понимаете, придуманные миры ограничены только логикой и широтой кругозора творца, автор всегда может дать ответ на любые вопросы и этот ответ будет верен. Если предположить, что наш мир кем-то создан, пусть это называется Бог с большой буквы, то именно он легко ответит на все наши «почему», «когда» и «как это было на самом деле». Не знаю, убедил ли я вас, но это, пожалуй, самое главное отличие реальности от моих выдумок.

Теперь пришла моя очередь сосредоточенно размышлять над сказанным. Все это звучало логично, но неубедительно. Если мне не изменяет память, ни одной абсолютной «теории всего» человечество так и не породило, хотя бьется над этой задачей с того самого момента, как обезьяна оторвала взгляд от еды и посмотрела на звезды. С другой стороны, что может помешать мне придумать какую-то вселенную не до конца, просто не вдаваться в подробности? И вообще, самое главное — не терять связь с реальностью, что бы ни случилось.

— Давайте попробуем исходить из того, что это вы никуда не переносились, потому что это противоречит всем законам физики!

Он запальчиво воскликнул:

— Ну уж нет! Мы не будем из этого исходить! Потому что я проделал огромную работу, я точно выяснил, что не существует ни одного доказательства того, что я где-то был в этом мире на протяжении тех пяти дней. Я не тратил деньги, ни с карты, ни наличными, не ездил в транспорте, не делал звонков с мобильного телефона! Это доказанные вещи! Есть распечатки, есть справки. Есть люди, которые меня искали и не нашли! Меня не было ни в одной больнице — это тоже доказанный факт!

— А как вы вернулись?

@Scomorroh погрустнел и обмяк, во всем его облике читалось некоторая растерянность и уныние. Я даже вспомнила хорошее русское слово, вышедшее из активного употребления «закручинился». Он, вот именно, закручинился.

— Я проснулся от испуганного вопля жены. Она утверждает, что я, как последняя свинья, влез в постель, в куртке, ботинках и даже в шапке. Что все это воняло гарью, копотью и чем-то еще ужасным — тухлятиной, как она сказала, но было абсолютно чистым и сухим, только очень холодным.

— И?

— И все. Я не помню, чтобы я ложился в постель в уличной одежде. И уж тем более, не понимаю, как можно прийти с улицы в стерильно чистых ботинках. А они были именно стерильно чистые. Это факт.

Пожалуй, первое, чему нужно научиться каждому психологу — четко видеть границы своей компетенции. Я уже почти не сомневалась, в том, что имею дело с психиатрическим случаем. И здесь могу скорее навредить, нежели помочь. Но происходящее в моей собственной жизни было тоже по меньшей мере странно, и это обстоятельство мешало мне свернуть разговор. Я решила задать еще один вопрос, который прояснит ситуацию и поможет принять окончательное решение: