Они прошли по узкой бетонной дорожке к крыльцу. Николай постучал в дверь, им долго никто не открывал, а потом, наконец, раздалось: «иду, иду!», дверь распахнулась, и не по-дачному аккуратно одетый человек издал громкий изумленный возглас, увидев Федора.

— Слава Господу! А я уж думал, что схожу с ума. Очень рад вас видеть. Сейчас отдам вашу вещь!

Евграф улыбнулся и приглашающе повел рукой. Федор недоуменно переглянулся с Матреной и зашел в дом вслед за гостеприимным хозяином.

========== Глава одиннадцатая или цветочный человек ==========

От автора: не удивляйтесь, Вы ничего не пропустили) Немного терпения и все станет понятно)

Эта история началась весной. Та весна была особенной — двадцатой, мое время неумолимо приближалось, и я никак уже не мог сдержать его поступь. Дело осложнялось тем, что мой мастер отнюдь не был добрым человеком, а я — способным подмастерьем. В очередной раз пострадав за собственную криворукость и нерасторопность, я медленно шел по двору и тут мой взгляд наткнулся на него. Статный мужчина в добротной одежде смотрелся в нашем грязном запущенном закутке совершенно чужеродно. Мимо него, заполошно кудахча, пронеслись пеструшки, собака лениво махнула хвостом, а он стоял в своей вычурной городской одежде и к его начищенным до блеска сапогам для верховой езды уже успели прилипнуть комья грязи.

Так я и встретил свою судьбу. Правда, тогда я еще не знал, что это она. Просто вежливо поклонился и опасливо прошмыгнул мимо, предоставив мастеру самому разбираться с пришельцем. Мне мужчина показался обеспеченным и чуточку опасным. Впрочем, к тому моменту мне уже все мужчины казались опасными: время приходило, и я шарахался даже от собственной тени.

Я весь день хоронился от мастера, благо работы всегда было достаточно, так что занять себя было чем, а вечером тихо пробрался в сени, надеясь, что красномордый и скорый на расправу Тиль уже улегся спать. Однако, толстяк еще был ни в одном глазу — стол был накрыт, несколько пустых бутылей под ним недвусмысленно указывали на удачную сделку. Я понадеялся, что Тиль меня просто проигнорирует. Не вышло.

— Ло, иди скорей к нам! — громко заорал он, едва увидев меня в дверях, я торопливо приблизился и заметил, что рядом с Тилем сидит давешний важный мужчина.

— Во, смори, какой господин тобой заинтересовался! — еще громче и радостней выкрикнул Тиль и, глотнув из бутыли добрую половину, проинформировал меня, что мужчина меня выкупил, и я теперь буду ему прислуживать в дороге, а потом буду жить во «всамделешнем» замке.

— Свезло-то тебе, Ло! — Тиль благостно улыбался и хлопал меня по плечу, — пристроенный теперь будешь! Это тебе не со мной корячиться! Все одно, толку от тебя, уж не обижайся, никакого! Как есть руки не из того места растут, но с уборкой-то ты справишься, я верю в тебя!

Тиль громогласно выражал свой восторг, а я судорожно соображал: может ли такое быть, чтобы новый патрон узнал во мне тварь бездушную, как именуют нас иные святоши? Наш народ нечасто встретишь. Мы хоронимся и не спешим открываться незнакомцам, однако, опознать нас все-таки можно и это не так уж сложно: все цветочные люди на одно лицо. Да, у всех и каждого один и тот же лик. Насколько я знаю, несколько моих собратьев были настолько неосторожны, что их удалось запечатлеть на гравюре, слава Чернобогу, книги, где встречаются эти изображения, редки и специфичны, не у всякого имеется в библиотеке такой томик.

Успокаивающие размышления. Однако же, сердце мое отчего-то прямо-таки выскакивало из груди, стоило нечаянно встретиться взглядом с прямым напряженным взором мужчины.

Наутро я собрал свои пожитки в невеликую котомку и, сев на невысокую смирную лошадку, отправился в замок. Мужчина оказался не особо разговорчив — первый день мы почти все время молчали. Только вечером, у костра, он подсел совсем рядом и попросил рассказать немного про себя. Ну, я много-то не болтал. Сказал, что, мол, папу-маму не знаю, воспитали добрые люди. В принципе, почти не соврал. Не было никакой мамы, а папа умер в ночь моего рождения. С цветочниками такое нередко случается. Гибель при родах, я имею в виду.

Ехали мы до замка долго. Недели две. В какой-то момент мне показалось, что мы прошли через завесу — все заволокло туманом, и лошади ступали тяжело, с усилием протискиваясь вперед. Воздух давил, горло сжало… если и впрямь, значит, что мой спутник — колдун. А, может, мне почудилось. Надо быть очень сильным колдуном, чтобы туманные дороги открылись.

С новым хозяином жилось проще, но я все время помнил о приближении неизбежного и потому не мог радоваться безмятежности бытия. Каждый уходящий день сокращал время до цветения. Я прикидывал так и эдак: без родового древа, от которого меня отделяют леса и долины, цветение не пережить. Цветение достаточно болезненный процесс, если я не сольюсь с древом, то погибну.

Другой вариант — превратить цветение в рождение, но для него нужен отец и, опять-таки, шансы выжить мизерны.

Тогда я решил договориться с каким-нибудь деревом в лесу, чтобы оно помогло мне. Я знал, что это сложно, но не невероятно. Деревья достаточно капризны, во всяком случае, те из них, у которых есть душа. Все растения живые, но только самые долгоживущие успевают вырастить душу — требуется не один десяток лет.

Итак, передо мной стояла непростая задача: нужно было отыскать достаточно старое дерево, стоящее где-нибудь не слишком далеко от замка, но и не на виду. А потом найти с ним общий язык. После долгих «прогулок» я все-таки отыскал осину, с которой удалось наладить нечто вроде диалога. Она была недостаточно старой, чтобы четко формулировать мысли и общение с ней было весьма сумбурным, но, к сожалению, остальные подходящие деревья напрочь отказались отвечать на мое предложение поговорить. Просто молчали, и все. Так что пришлось остановиться на этом не слишком надежном союзнике. Не уверен, что осина до конца понимала, о чем я ей толкую.

Пока я волновался и метался в поисках, совсем забросил работу в замке, однако, новый хозяин будто не замечал моего небрежения. Единственное, на чем он твердо настаивал — чтобы я заходил к нему в конце дня и проводил с ним несколько вечерних часов.

— Мне тоскливо, Ло, — жаловался он мне, покачивая вино в бокале, — поговорить совсем не с кем.

— Вот уж никогда не полагал себя блестящим собеседником, — осторожно отвечал я, а он смеялся и дотрагивался пальцами до моей щеки,

— Ты в самый раз подойдешь, уж поверь мне, Ло!

Со временем его прикосновения стали все чаще и откровеннее. Он не торопился, но намеренья были очевидны. Честно сказать, на фоне неизбежного цветения и более чем вероятной смерти, я почти не беспокоился касательно этих поползновений, просто несколько отрешенно гадал: успеет он меня попользовать или я помру раньше? Даже немного любопытно было: как этот сдержанный мужчина поведет себя на ложе? Опыт мужской любви у меня уже был, правда, весьма скромный, но излишних тревог я не испытывал.

— Тебя что-то беспокоит, Ло? — спросил Фьод как-то за завтраком. — Ты всегда можешь мне рассказать, я постараюсь помочь, что бы это ни было.

Мне тогда показалось на миг, что лучшим решением будет поделиться с ним… всем. Но я не смог. Опыт всех предыдущих поколений просто вопил о том, что этого делать нельзя, и я струсил, пробормотал: «нет, все нормально»