========== Глава первая или внезапные знакомства ==========

Федору было за тридцатник и, как поется в песне, жизнь повернулась к нему задом. Хотя начиналось все, вроде, неплохо. Он был поздним ребенком у состоятельных родителей, его любили и баловали. Водили в разные кружки, шахматы в его расписании причудливо сочетались с легкой атлетикой и борьбой — родители делали все для того, чтобы мальчик развивался всесторонне.

После школы юноша посчитал своим долгом пойти в армию, ему казалось это очень правильным, ну и, кроме того, что греха таить, хотелось пострелять из настоящего оружия, научиться собирать его и разбирать — Федор был жаден до новых знаний и умений; ему казалось, что в армии он сможет узнать много чего интересного. Однако, получил он не совсем то, на что рассчитывал, хотя пострелял вдоволь, даже слишком. И приобрел такие знания, без которых вполне бы обошелся.

Отслужив, Федор вздохнул с облегчением: казалось, все плохое осталось позади, впереди — сияющее будущее. Однако, после эйфории первых дней пришло протрезвление: в институт он не поступил. Слишком многое забылось, вытесненное гораздо более нужными сведениями. Второй раз Федор даже пробовать не стал, вместо этого устроился на стройку подсобным рабочим. Деньги платили приличные, хватало даже на то, чтобы родителям помаленьку подкидывать. Покатились серые скучные дни, наполненные тяжелым трудом. Все чаще он ощущал недовольство своей жизнью, но как и что изменить — было непонятно.

Мир казался пыльной картиной, лишенной чего-то важного. Федор тосковал и сам не понимал себя: ведь он же мечтал об этой рутине, вожделел спокойствия и комфорта. Сбылось! Отчего же так тягостно на душе?

Так прошли несколько лет. Жить было тошно, а как вернуть себе радость бытия - Федор не понимал. Ко всяким там психологам у нас, в России, ходить не принято. Иногда ему приходила в голову мысль: «надо бы сходить к кому-нибудь… может, что дельное посоветуют…». Впрочем, это так и осталось мимолетным неосуществленным желанием. Родители у Федора были людьми пожилыми и, как раз перед его тридцатидвухлетием, тихо скончались почти одновременно. Жизнь окончательно превратилась в отстой… Внутри нарастал иррациональный гнев на весь окружающий мир.

В конце концов, ярость выплеснулась наружу. Федора уже давно раздражали хамоватые водители: то едут по тротуару, заставляя пешеходов прижиматься к стенам домов, то останавливают своего «коня» прямо посередине «зебры», то паркуют машину на газоне, и вообще — весь двор превращают в парковку, а однажды Федор видел, как компания автолюбителей весь выходной потратила на то, что передвигала газонную оградку, чтобы получился «карман» для их машин. Вроде, мелкие нарушения. И по-человечески понятные, простительные, но эти мелочи копились. Постепенно раздражение перешло во что-то большее, и когда очередная тачка проехала по тротуару, да причем еще так близко, что чувствительно задела его зеркалом, Федор сорвался: догнал машину — она замедлялась и собиралась парковаться, вытащил мужика и дал разок в морду. Ну, может, даже не раз, а пару раз.

А через некоторое время его нашли и объяснили, что против пистолета он ничего не успеет сделать, и вообще должен энную сумму за «моральный ущерб».

Прессующих Федора пацанов было четверо, у них было оружие. Федор сразу определил, что это — пневматика, и все же из пневматики тоже можно убить, особенно с небольшого расстояния. Расклад — не в его пользу, так что спорить Федор не стал, а пошел искать деньги.

Школьных друзей он давно растерял, с армейскими не поддерживал связи, а уж после армии друзей у него не завелось — лишь сослуживцы или приятели. Родственников нет… перебрав все варианты, Федор пришел к выводу, что забраться в квартиру — самое простое. Нетривиальный выход, но Федору на тот момент он отчего-то показался вполне обоснованным и единственно верным.* С примитивным замком справиться было относительно легко, а потом случилось ужасное — появилась хозяйка. С мужчиной Федор миндальничать бы не стал: вырубить человека — дело не хитрое, связать — еще проще. Но с женщинами так делать нельзя. Уважение к слабому полу мать вдолбила крепко, и через это табу он не мог переступить. Вот и стоял дурак дураком, не зная, что делать. Однако, в итоге ситуация разрешилась в его пользу — женщина спокойно предложила ему нужную сумму в долг. Вот так: ни с того ни с сего!

Федор уж было обрадовался: рассчитался с мужиками и стал откладывать денежку, но после случилось непредвиденное: фирма, где трудился мужчина, как по заказу развалилась. Пришедшим на объект работягам просто объявили, что теперь они безработные. Оформления, естественно, ни у кого не было, мужики поворчали, но разошлись — делать-то нечего. Федор заметался в поисках работы, чувствуя, как неотвратимо уходит время. Была у него мысль: не отдавать, но это показалось ему поступком гораздо более непорядочным, чем кража.

На дворе стоял поздний вечер, когда Федор твердо решил сам для себя, что завтра же зайдет к женщине, и отдаст ей то, что удалось скопить.

Эта женщина, представившаяся Матреной, вот уже несколько дней никак не выходила у него из головы. И причиной этому были не только деньги: наблюдалось в ней что-то странное, а что — так сразу и не поймешь. То ли спокойствие, с которым она его встретила, то ли искорка веселья, промелькнувшая в ее глазах, хотя вроде бы ситуация к этому не располагала, то ли легкое дрожание вокруг силуэта, которое Федор ничем не мог объяснить, кроме как собственным волнением. Наверное, последнее ему просто показалось.

Мужчина сидел на кухне, задумчиво уставившись в окно, в свете яркой лампы сияние, исходящее от его ладоней, было почти незаметно.

* — нестыковочка, но она вскоре объяснится!

***

Федор хотел быстренько передать деньги и свалить, но Матрена ловко затянула его в квартиру, и мужчине ничего не оставалось, кроме как задумчиво напялить на ноги потертые тапки и прошлепать в санузел. Не очень понятно, зачем ему заходить, но перечить женщине не хотелось, и Федор тщательно вымыл руки, вытер их розовеньким махровым полотенчиком и прошел на кухню. Там он застал какого-то здорового мужика, по всей видимости, мужа. Мужик сидел за столом, лопал пельмени и имел весьма довольный вид, хотя отчего бы ему радоваться - Федор в толк взять не мог.

— Федор, это Матвей, мой супружник, Матвей, это Федор, я тебе говорила.

— А!!! Тот самый робкий грабитель! Ну, что же ты, парень! Надо было кинуть в нее чем-нибудь тяжелым и тикать, а теперь — вляпался! — Матвей весело хохотнул, неловко взмахнул рукой и вилка, вырвавшись из его руки, на немаленькой скорости полетела прямо в Федора, так что тот еле успел уклониться.

— Ой, извини! У меня, понимаешь ли, руки дырявые, — нисколько не смутился Матвей и взмахнул второй рукой, теперь в Федора полетел уже нож.

— Да, ты что, издеваешься? — возмутился Федор.

Матвей выглядел достаточно внушительно, кухонька была не слишком большой, чем меньше места, тем сложнее махаться, так что Федор не горел желанием вступать в конфликт.

— Ой, извини, извини! — произнес хозяин с доброй улыбкой… А потом, уже не таясь, начал со все возрастающей скоростью бросать в Федора столовые приборы.

Тот уворачивался, как мог: часть ловил, но все равно в него несколько раз неслабо попало ложками.