— Выше нос! Раз виноват — исправлю. Сейчас знакомым позвоню — они в фирмочке по производству окон трудятся, думаю, смогу договориться, чтобы нам все скоренько исправили. Заодно и раму поменяем, давно пора, а то ветхая, как завет! А пока просто дверь на кухню закроем. Ну, слушай, отличный же маневр! — муж довольно хохотнул, потряс перед женой кулачищем для убедительности и пошел звонить.

Матрена со вздохом покачала головой, выбросила осколки, прибрала бардак, получившийся в результате «проверки» и повернулась к возвратившемуся мужу. Тот уже не улыбался. Матвей застыл в дверном проеме, пристально глядя на жену.

— Скажи честно: ты это специально, да? — с сердцем спросила Матрена. — Чтобы он психанул и послал меня лесом, да? А без напарника, да еще с таким перерывом, мне в отряде делать нечего.

— Не, ну с чего ты взяла, — смущенно прогудел Матвей.

— Да потому, что ты уже год нудишь, что не хочешь меня выпускать на работу! Хватит уже, а? Сколько можно душу из меня тянуть, ты же знал, прекрасно знал с самого начала, что этот день настанет: я закисну дома и снова вернусь в строй.

— Я все понимаю, но мне все равно это не нравится, — пробурчал Матвей, отводя взгляд.

Женщина неодобрительно поджала губы и встала у мойки. Побежала вода, руки привычными движениями намыливали чашки и тарелки, Матвей пару минут понаблюдал за преувеличенно сосредоточенной женой и молча вышел. То, что происходило, было ожидаемо, но от этого — не менее грустно. Маг может уйти в отпуск, может завести семью и на долгие годы забыть об опасностях службы в отряде, но однажды он вернется. Уют и тишина — приятная передышка, остановка в трудном пути. Что ж, по крайней мере, Матрена согласилась работать с напарником, это безопаснее, чем в одиночку. Матвей тихо завыл, глуша звуки собственной ладонью: прощайте спокойные семейные вечера и долгие прогулки, здравствуйте звонки в любое время суток и: «Милый, прости, мне надо бежать!».

Когда стемнело и дети разошлись по кроватям, Матвей положил ладони на теплые плечи жены, та в ответ накрыла его кисти своими.

— Не грусти, волчара, — глаза женщины тускло блеснули синим, — теперь твоя очередь за меня волноваться. Будешь подогревать мне ужин и трезвонить, когда я задерживаюсь, да?

***

Федор вышел из своего дома и потопал к метро. Была у него одна идейка по поводу заработка — вроде, на разгрузке вагонов нужны сильные мужики, надо попробовать устроиться. Неизвестно, примут ли его, но хотя бы попытаться стоило. Так как фиг знает, какой у них там график работы, он решил выйти из дома часиков в десять, скататься на сортировочную, поговорить с людьми, может, что и получится.

В старом спальном районе, где жил мужчина, было больше каких-то узких улочек, чем полноценных широких улиц, с проезжей частью и тротуаром. Зачастую машины ездили там же, где ходили люди, и никого это не удивляло, так как на первый взгляд было не ясно — то ли это тротуар, то ли дорога. Зимой же это все вообще превращалось в форменное безобразие. Чиновники по зомбоящику регулярно сообщали, что они закупили разного-всего и теперь-то уж дивизия тракторов отлично уберет город. Но стоило горожанину выйти на улицу, как начинались жестокие галлюцинации: снега полно, а трактора — ни одного. Короче, зима, как всегда пришла внезапно…

Мужчина пробирался по сугробам, ледяной ветер вымораживал щеки и нос, это все было привычно, но в какой-то момент совсем уж запредельный холод прошелся по затылку, приподнимая волоски и заставляя каменеть мышцы. Федор чуть не споткнулся — слишком знакомо было это чувство, слишком неуместно здесь, на гражданке, где пули не просвистывают над головой. Не раз и не два этот самый особенный холодок тревожил Федора и всегда он предвещал опасность. Федор, почуяв одеревенение, успевал отпрыгнуть, а потом земля вздымалась фонтанчиками пуль совсем рядом. Сейчас он, так же, как тогда — не раздумывая, шарахнулся в сторону, и на место, где он должен был находиться, рухнул кусок льда.

— Бля!!! Чтоб вас ебали хуем косматым против шерсти волосатым! — сердито пробурчал мужчина и посмотрел наверх.

Посмотрел и замер: там было на что заглядеться — частокол длинных, причудливо изогнутых сосулек.

Красиво, конечно, не передать. Но не очень безопасно, так что Федор навострился поскорее пробежать опасное место. Главное дело — никак из-под сосулек этих было не уйти: дворники-гастарбайтеры выбивались из сил, но трактор заменить не могли. Поэтому, вместо полноценно расчищенного тротуара, около дома шла узкая полоса утоптанного снега, там можно было пройти, с обеих же сторон вздымались сугробы. Взрослому человеку минимум по пояс. А наверху, с крыши, свисали хищные зубцы сосулек, самая маленькая — полметра длиной.

«Странное дело, вроде не капает и даже подморозило сегодня. Чего она шлепнулась-то?»

Федор раздумчиво поглядывал наверх, и вдруг волосы у него на голове буквально зашевелились от ужаса. Сначала холод сковал затылок столь сильно, что стало почти больно, а потом он увидел, как огромный пласт снега, льда и сосулек у него над головой зашевелился и стал медленно ползти в сторону края.

— Еб!!!

Дальнейшие события происходили так быстро, что Федор еле успевал сообразить: сначала он сильным толчком послал свое тело в спасительный сугроб, подальше от крыши. По внутренним ощущениям — прыгнул далеко. Во всяком случае, даже с учетом ветра, который мог бы повлиять на траекторию падения пласта, лед не должен был бы приземлиться на Федора. Однако, подняв глаза, Федор увидел, что, презрев все законы физики, зимнее великолепие несется прямо на него. Краем глаза мужчина уловил движение рядом, потом откуда-то возник порыв штормового ветра, который сдул смертоносный снаряд в сторону, шмякнув о стену дома. Кажется, несколько окошек пострадали.

На узкой дорожке прямо перед Федором стояла Матрена — ее поднятые руки светились. При дневном свете это было не очень заметно, но с близкого расстояния разглядеть можно.

— Быстрее. Уходи оттуда, — прошептала женщина одними губами, — я их долго не продержу.

Сначала мужчина не понял, о чем она, а потом поднял глаза и содрогнулся: прямо над ним в воздухе парили глыбы льда, ощерившиеся сосульками. Лед сошел со всей крыши и, что самое жуткое — острия сосулек целили точнехонько в него, тихонько подрагивая, словно пытались вырваться и вонзиться в цель.

Мозг Федора переклинило от сюрреалистической картины, но в войну тормоза не выживают, а Федор выжил, так что, несмотря на коллапсирующее представление о физике как о науке, мужчина стремительно, насколько это позволял сугроб, выбрался на более-менее расчищенное место.

— Дальше? — прохрипел он самое важное, отложив на потом многочисленные вопросы.

Если, конечно, это самое «потом» будет, и их прямо сейчас не угробят сбрендившие сосульки, которые, при перемещении мужчины сменили свое положение, будто бы он их притягивал. Они все, как по команде, повернулись в его сторону, нацелившись остриями.

— Бежим.

И они побежали. Сначала Федор боялся, что Матрена будет отставать, но нет — она бежала даже немного быстрее, ведь ей приходилось приостанавливаться, оборачиваться и посылать какие-то вспышки в сосульки, чтобы их сдержать. Последние сбились в стаю, или это можно назвать облаком, как бы то ни было, вредоносные кусочки льда продолжали лететь за своей жертвой.