Интересно, что уважаемый гений имеет в виду под словами «все время»? Наверное, первая «гадость» — это я. Или еще что-то было, неприемлемое с точки зрения джиннов? Впрочем, неважно. Милый мой явно воспримет эту реплику негативно, а у меня тонкая душевная организация и дорогая моему сердцу обстановка. И верно: Руслан побагровел, задымился, я поспешил вмешаться, надеясь все же предотвратить насилие:

— Здравствуйте, уважаемый Ка-Пуш!

— Мир вам! — недовольно просипел джинн и пристально посмотрел мне в глаза. — Ну, а ты? Почему позволяешь осквернять свой дом сим недостойным плодом любви джинна и человека?

— Ась? Вы про Веню? Разве в нем есть кровь джинна?

— Очень мало, — лицо Ка-Пуша пренебрежительно скривилось. — Неужели это о нем печется мой сын?

— Э, да. И я пекусь. Так что же вы видите? — спросил я, ненавязчиво пихая в руки Ка-Пуша чашку с кофе и пироженку, рассчитывая на то, что он отвлечется на съестное и не станет батальствовать.

— Ох. В роду этого созданья есть капля крови ифрита. Но эта связь была очень давно. Джиньей силы в нем нет. Только некоторая приязнь к огню. Вряд ли это как-то повлияло бы на его жизнь. Если бы не еще одна деталь. Я ощущаю неукротимую и безумную силу саламандры, она бурлит в человеке, разрывает его. Похоже, его мать вступила в противоестественную связь с духом огня. В сочетании с кровью ифрита это дает непреодолимую тягу, почти плотскую страсть к жаркому пламени. Ну, и еще это существо, похоже, безумно. Понятия не имею, как вылечить эту умственную ущербность. По-моему, правильнее всего было бы умертвить несчастного, дабы очистить мир.

— Понятно, — глаз Руслана нервически дернулся, я неодобрительно поджал губы — подобный жестокий рационализм был чужд нам обоим.

Судя по напряженной позе обоих переход к рукоприкладству не за горами. Я поспешил незаметно схватить горячущую ладонь Руслана, рассчитывая хоть немного его умиротворить. Гений сжал мою кисть до боли, но я стерпел, ведь главное — это избежать кровопролития.

— Спасибо за помощь, отец, — холодно произнес Руслан, буравя своего папочку недобрым взглядом.

— Ясно, значит, будете лечить это причудливое неполноценное создание. Наверное, желание заботиться об ущербных ты получил от матери, — Ка-Пуш горестно покачал головой, как будто было в этом нечто недопустимо-глупое.

Русик в ответ на речи отца молчал, только в глазницах плясал злой огонь. Вениамин стоял на прежнем месте. С момента появления Ка-Пуша он не двинулся, только растерянно хмурился и зябко поводил плечами. Джинн глядел на человека с ясно читаемым презрением. Внезапно Ка-Пуш резко повернулся в мою сторону, стремительно прошагал к нам с Русланом и, наклонившись к самому моему уху, прошипел:

— Если бы не Ла-Тьюш, я бы избавил сына от позорной зависимости! Одна махонькая крупинка, крошечный завиток силы — и вот уже ничто не удерживает Ар-Купуша в этом царстве отвратительного порока. Он бы и не заметил, не понял бы, что причина медленного угасания некоего инкуба — древнее проклятие, о коем помнят немногие. Но Ла-Тьюш — другое дело. Она бы сразу разобралась, что к чему. Поэтому я ничем не могу помочь запутавшемуся сыну, но знай — я жду. И буду ждать столько, сколько нужно. Когда-нибудь сын натешится, пелена спадет с его очей, и он узрит всю мерзостность твоей сути. И тогда он бросит ваш зверинец и вернется в свой дом.

Произнеся это, джинн исчез, осыпавшись черными хлопьями жирной сажи. Интересно, отчистится ли светлый ковер от этой гадости? Ох, эти гении умеют нагнать страху, у меня ажно подколенки вспотели. Я мысленно произнес короткую благодарственную молитву Богинюшке, что защищает всех своих чад. А потом повернулся к своему дорогому.

— Ты только не иди за ним, — попросил я уже во всю полыхающего от гнева Руслана, — а то опять поссоритесь.

— Ссоры с отцом для нас — дело привычное. Но ты прав — сейчас есть дела поважнее. Зарик, сердце мое, не позволяй словам отца ранить, он у меня очень консервативен и с трудом принимает изменения. Уверен, пройдут годы, он привыкнет, смирится, а потом и полюбит тебя, как второго сына!

— Ой, не надо, как второго сына! — в ужасе замахал руками я. — У твоего папули очень своеобразное представление об отцовской любви!

Руслан засмеялся, окутывающее его пламя потухло. Значит, успокоился. Я переключил внимание на Вениамина — он был подозрительно тих, это меня беспокоило.

— Венечка, садись на диванчик, выпей чайку, что ты все стоишь? — ласково обратился я к парню.

— Что-то мне нехорошо, — слабым голосом проговорил человек, — я, наверное, пойду к себе.

— Погоди, сейчас к нам еще гости прибудут. А что нехорошо-то? Голова болит или что?

— Кажется, у меня глюки. Раньше такого не было. А сейчас какую-то сказочную ерунду вижу, — растерянно проговорил Вениамин.

Мы с Русланом озабоченно переглянулись и на два голоса принялись уверять беднягу, что все хорошо, сейчас прибудет очень квалифицированный врач и поможет справиться со всеми неприятными проявлениями болезни. Вениамин позволил усадить себя на диван и даже взял в руки чашку с чаем, но до появления отрядовца сидел неподвижно, не отпил ни глотка.

Наконец появился дракон. С ним вместе был тот, кого я совершенно не ожидал увидеть, хотя и мог бы догадаться!

— Дамир Валентинович! — елейно пропел я, признав в спутнике дракона известнейшего поставщика эликсиров.

— Елизар, душенька моя! Как я рад, как рад! — так же медоточиво ответствовал гость.

Мы обнялись, осыпая друг дружку вежливыми любезностями. Хосе, повинуясь движению моей руки, моментально заставил сервировочный столик угощеньем, и некоторое время мы с Дамиром Валентиновичем вели легкую беседу, ненавязчиво вызнавая новости и обмениваясь ничего не значащими комплиментами.

Прикосновение обжигающих пальцев заставило меня вскрикнуть, я и забыл, что подобное поведение джинн не одобряет. Правда, в этот раз он отреагировал что-то слишком уж эмоционально — буквально загорелся!

— Руся, в доме костры разжигать нельзя, особенно на глазах человека! — как можно спокойнее произнес я.

— А гостей соблазнять на моих глазах, что — можно? — тихо прошипел джинн.

Слова гения были очень тихи, но и Дамир Валентинович, и дракон их услышали. Первый весело захохотал, а второй нахмурился:

— Руслан, — проворчал отрядовец, — они же просто общаются. О чем ты говоришь? Вон, смотри, я же не нервничаю!

— Ну и зря! — дохнул кольцом черного дыма джинн. — Сидят, оба губки выпятили, волосами трясут и глазки друг другу строят!

От этих слов джинна Дамир засмеялся еще веселее, а потом произнес бархатным голосом:

— Право, не ожидал от тебя, мой друг, подобного неразумия! Елизар, как и всякий инкуб, алчет того тепла, что особенно полноводно истекает из джиннов. Тот огонек, коим я могу согреть продрогшего инкуба, лишь ненадолго отвлечет его от стылой тоски. Инкубы ветрены, но не глупы. Потому, прошу, оставь свой вздор, давай лучше посмотрим на тихого молодого человека, ради которого я здесь.

Слова Дамира несколько урезонили джинна, он даже проворчал нечто отдаленно напоминающее извинение. Дамир подсел к Вениамину, зажурчал ласково, выспрашивая о его самочувствии. Человек отвечал неохотно, хмурился и смотрел на целителя с непонятной опаской.