Когда очередной гном в черном кубарем скатывался вниз по ступенькам, Танцор приговаривал что-нибудь вроде того: «Был счастлив от вашего посещения» или «Наш каждый клиент должен остаться доволен нашим обслуживанием»…

Вокруг собирались гулявшие по ночным улицам зеваки, которые так и покатывались со смеху.

В это же время главари быстро нырнули в свой автомобиль, и Ханаконда прорычал водителю: «Гони живо». Мысли в их бедных головах перепутались — они никак не могли понять, кто же на этот раз остался в выигрыше.

Этой же ночью Буравчик готовил к эфиру сенсационный выпуск передачи «Момент секретности». Он тщательно смонтировал все последние материалы, а затем снабдил их архивными вставками и собственными комментариями. Материал получался взрывной, и это было только начало… Но вот в первом же выпуске утренних новостей сообщили о событиях нынешней ночи в ресторане «Весёлый клоун». Встреча финансовых воротил и непонятный налёт перепутали Буравчику все карты. Теперь передача не могла выйти в эфир в прежнем виде. Всё, что он разведал с таким трудом, подвергая себя смертельной опасности, внезапно устарело и потеряло связь с сегодняшним днём. Необходимо было срочно и любой ценой разведать что-то о ночных переговорах, а затем вставить этот фрагмент в передачу и расставить все точки над «i»…

И Буравчик стал лихорадочно перебирать в уме всех, кто имел какое-либо отношение к ночным событиям.

Крысс, Крысс… Они были знакомы по работе в «Давилонских юморесках». Крысс был редактором и часто хвалил Буравчика за хорошие материалы. Вспомнит ли он его сейчас?..

Буравчик в задумчивости грыз кончик карандаша, когда раздался звонок по местному телефону. Вахтёр с проходной сообщал, что Буравчика желает видеть некто господин Крысс.

— Что?! — закричал Буравчик. — Как вы сказали? Пропустите, пропустите его немедленно! — И он сам побежал навстречу нежданному гостю.

— Рад вас снова видеть, коллега, — сказал Крысс, когда оба вернулись в кабинет и уселись в кресла. — С интересом слежу за вашей творческой деятельностью. И в прессе, и на телевидении… Очень впечатляет, очень…

— Благодарю вас. — Буравчик расплылся в улыбке, удивляясь собственной угодливости. — Но и вы были в своё время выдающимся мастером своего дела. Ваши статьи, фельетоны, редакторская работа… Я всегда откровенно восхищался вашим умением повернуть тему нужным образом и вашим неподражаемым юмором.

Крысс поднёс руку к груди и слегка поклонился.

— Однако когда-нибудь в жизни наступает время, — произнес он, подняв вверх указательный палец, — когда информационный бизнес перестает удовлетворять широкую, неординарную натуру… Не кажется ли вам, господин Буравчик, что такое время для вас уже наступило?

Буравчик растерялся. Он все ещё не понимал, к чему клонит управляющий делами миллиардера Пупса.

— Работая на публику, — продолжал Крысс, — вы направляете свой талант в никуда, бесцельно распыляете его, получая взамен жалкую популярность и жалкие гроши. Но публика неблагодарна: как только она вами насытится и у неё появится новый кумир по части сенсационных разоблачений, про вас забудут. Вас даже никто не пожалеет, потому что вы для них бесцеремонный и циничный проныра, который всегда найдёт для себя какое-нибудь грязненькое, но хорошо оплачиваемое дельце. Вы останетесь без капитала и положения в обществе, в лучшем случае на должности редактора какой-нибудь дешёвенькой жёлтой газетёнки, в суете ежедневной текучки и в полнейшем забвении. Горение яркой звезды внешне эффектно, но — увы! — весьма быстротечно, господин Буравчик. Подумайте о своём будущем, пока не поздно, ведь вы очень смышленый гном.

Буравчик не нашелся что сказать и почесал карандашом за ухом.

— А между тем многие гномы очень ловко устраиваются в этой жизни, продолжал Крысс своё мягкое давление.

— Конечно, господин Крысс, вам в жизни очень повезло.

— Я, конечно, не имел в виду себя, но раз уж вы сами заговорили… Знаете, почему мне повезло?

Буравчик пожал плечами.

— Потому что я не пытался угодить всем сразу. Я служил интересам одного-единственного, но достойного во всех отношениях гномы.

— Я понимаю, «Давилонские юморески» принадлежали господину Скарабею…

— Да, для многих это не являлось секретом. Господин Скарабей вкладывал в газету хорошие деньги, а я печатал добротные материалы, хорошо отражавшиеся на авторитете и благосостоянии господина Скарабея.

— Ничего не имею против, — согласился Буравчик.

Тут надо заметить, что и тот и другой предполагал наличие у собеседника портативного магнитофона, а потому отзывались обо всех упоминаемых гномх весьма деликатно.

— И чем это для меня закончилось? — продолжал господин Крысс.

— Чем?

— Тем, что господин Скарабей рекомендовал меня для работы секретарём и управляющим делами богатейшему гному нашей планеты господину Пупсу.

— Да, вы неплохо устроились.

— Хотя об этом не принято говорить… хотите знать, какой у меня теперь оклад?

— О!..

— Сто тысяч фертингов в месяц, или один миллион двести тысяч фертингов в год. И это не считая доходов от ценных бумаг!

Буравчик выронил карандаш, который всё это время машинально вертел в руках.

— Как вы понимаете, такие деньги не очень-то легко потратить. Приходится вкладывать в недвижимость, золото, произведения искусства. Господин Пупс мог бы легко удвоить сумму моего оклада, если бы я попросил его об этом, но я не прошу.

— Наверное, вы очень ценный работник, — глухо произнес Буравчик, опустив глаза. Сам он, после неудачи с открытием собственного телеканала, основательно влез в долги. Газету «Правдивые расследования» могли закрыть со дня на день… Доходы собеседника его ошеломили.

— Разумеется, — согласился Крысс. — Иначе я бы просто не взял денег. Эти деньги являются лишь малой частью той прибыли, которую получает господин Пупс благодаря моей неустанной и весьма плодотворной деятельности.

— Чего же вы хотите от меня? — спросил Буравчик напрямик, устав от разговора, который его изматывал своей неопределённостью.

— Я хочу, чтобы вы начали работать на господина Пупса, — так же напрямик ответил Крысс.

— Что?

— Да, да. Я здесь по поручению именно этого господина. Миллиардера и, скажу вам по секрету, очень, очень неглупого гнома.

Буравчик наконец всё понял, однако находился в нерешительности. Его буквально разрывали внутренние противоречия. Он ещё не знал, чем закончится этот разговор.

— Стало быть, вы хотите купить меня со всеми потрохами? — произнес он с улыбкой, оттягивая время.

— Это уж как вам угодно, — сказал Крысс, — но за эти самые потроха, как вы изволили выразиться, господин Пупс для начала выплатит вам один миллион фертингов.

Карандаш в руках Буравчика хрустнул пополам.

— В дальнейшем, — продолжал Крысс, — в процессе нашей совместной работы, суммы выплат, разумеется не будут исчисляться миллионами… Но обещаю вам, они будут очень, очень существенны.

Буравчик поднялся, шагнул к окну, раскрыл его настежь и вдохнул полной грудью осеннюю прохладу. Постояв так с минуту, он прикрыл окно и сказал:

— Я могу обдумать это предложение?

— Разумеется, — с готовностью согласился Крысс. — Пока я здесь, в кабинете, можете обдумывать.

Буравчик понял, что после столь откровенного разговора его отказ может иметь довольно опасные последствия. Ходу назад не было, и это, к его тайному облегчению, упрощало ситуацию. Он решил прямо сейчас заручиться маленьким и столь необходимым ему информационным авансом.

— Что за разговор был сегодня ночью в «Весёлом клоуне»? — спросил он, решительно повернувшись к Крыссу.

Тот кивнул, молча вынул подписанный Пупсом чек на миллион фертингов, протянул Буравчику и сказал: