Он находился в маленькой круглой комнатке, освещенной все теми же факелами и чем-то похожей на колодец. Шайн повернулся вокруг себя на каблуках, но кроме голых стен, покрытых старой штукатуркой, смотреть было не на что. Только впереди, прямо напротив той самой двери, через которую он сюда попал, была арка, проем которой закрывали тяжелые черные портьеры. И тот стон, который Шайн услышал, доносился явно из-за них. Он сделал к арке шаг и застыл на месте, хмурясь и пытаясь… приготовиться. К чему? Он не знал, но был уверен: то, что он там увидит, ему явно не понравится. Но… там Йатер. И голос Сагары звучит в голове, не умолкая ни на секунду. Повинуясь внезапно проснувшемуся инстинкту самосохранения, Шайн тихо прошел вперед, почти не дыша. Взялся за портьеру и аккуратно отодвинул буквально на пару сантиметров. Окинул быстрым взглядом открывшуюся картину, а потом просто скользнул внутрь. Шагнул в сторону и прижался к большой холодной колонне, страстно желая превратиться в тень.
С первого взгляда это напоминало пафосный фильм ужасов. Большой зал со множеством колонн и зеркал, висевших на небольшом расстоянии от пола, освещенный большим количеством свечей, свет которых не доставал до потолка. Каменный пол, от которого несло холодом. Шайн зябко передернул плечами и, решив оставить дальнейший осмотр на потом, перевел взгляд на центр зала. И чуть не задохнулся от ужаса. А потом потряс головой, истово желая, чтобы ему это только показалось. Но картина в центре зала не изменилась. Разве только немного сдвинулись с места главные действующие лица. Вернее, только одно действующее лицо. Йатер. Мальчик-ангелочек – его глаза сейчас горели холодной яростью и удовольствием. Длинные пряди волос, которые, по-видимому, мешали, были перехвачены у шеи лентой и отброшены за спину. Шайн смотрел на него и не мог поверить. В то, что эти губы, которые приносили облегчение и удовольствие, сейчас были сжаты в узкую полоску и вообще казались почти синими от напряжения. Что эти пальцы, которым был неведом никакой стыд и которые так сладко и порочно изучали его тело, сейчас сжимали нож, а его фигурное лезвие было окрашено красным. Шайн зачарованно смотрел на то, как стекающие по нему капли падают на каменный пол, сливаются, рисуя безумный геометрический узор. Снова раздался стон, и Шайн вскинул взгляд, возвращаясь к происходящему в зале. Абстрагироваться и попытаться принять картину целиком было трудно, но сегодня, похоже, его упрямство брало вверх.
Высокая черная фигура Люминора, казалось, поглощает и так не слишком яркий свет. Тьма вокруг него так и клубилась. Только лицо… Спокойное, будто маска. Но даже в глазах его сейчас не было вообще ничего. Словно… Словно, находясь здесь, он всего лишь выполнял скучную обязанность. Он смотрел в никуда, и ни тихий речитатив Йатера, который Шайн услышал только сейчас, ни стоны не могли заставить его оторвать взгляд от только ему одному видимой точки в пространстве. Шайн невольно скривился, и его взгляд скользнул дальше, к другой фигуре, блеск глаз которой, казалось, затмевал свет факелов. Крестник… С длинными волосами, в беспорядке лежащими на плечах, тонкий и напряженный до невозможности, он был воплощением… жажды. Голодное выражение его глаз по-настоящему напугало Шайна. Так, как не пугало все происходящее в этом зале. Приоткрытые губы, по которым то и дело пробегал розовый язык, сжатые в кулаки пальцы и вся его фигура, устремленная туда, куда Шайн старался пока не смотреть. Он и Йатер… Были так похожи сейчас друг на друга. Взгляд сорвался сам собой. Соскользнул с Крестника и устремился туда, куда было обращено его внимание. В центр зала, где на не очень высоком постаменте была распластана обнаженная фигура мужчины, показавшегося Шайну знакомым. Но искаженное мукой лицо было трудно узнать, да и кровавые полоски, покрывающие все его тело, тоже мешали. Но все же… Каждый раз, когда Йатер, круживший вокруг алтаря, словно стервятник, вдруг срывался с места и с невнятным криком с силой проводил лезвием ножа по его телу, добавляя еще одну кровавую струйку, несчастная жертва издавала глухой стон, а ее лицо сводило очередной судорогой. Он не шевелился, не пытался сдвинуться, сделать хоть что-нибудь, чтобы уйти от этого ножа. Он только смотрел широко распахнутыми глазами на тускло поблескивающее лезвие. Ужас, боль, ясное сознание и понимание неизбежного. Он ЗНАЛ, что ему не уйти. Шайн все смотрел и смотрел в его глаза, пытаясь… что-то понять. Ужас тек по венам, но сейчас его сознание было вдали от него. Все, все, что он видел сейчас перед собой, слишком сильно было похоже на сон. И так хотелось поверить в то, что это и есть сон.
Без труда оторвав взгляд от мужчины на алтаре, Шайн перевел его дальше. Туда, где тень была гуще. На долю секунды краем сознания зацепился за очередное резкое движение Йатера и последовавший за этим стон, но лишь на долю секунды. А потом… тень вдруг приобрела четкие очертания. Знакомые почему-то до боли, до прервавшегося дыхания. Черные волосы, невидимые в окружавшем его полумраке… Бледное, почти белое лицо. Напряженные губы, слившиеся в одну линию. И глаза… Мир исчез, стоило Шайну только заглянуть в них. Только ЭТОТ взгляд. Такой, какой Шайн не видел никогда. Даже не пронзительный и проникающий. Он выворачивал, разрывал изнутри. Разбивал стены, которые окружали сознание Шайна, но наличие которых тот почувствовал только сейчас. И они поддавались, осыпались осколками. А взгляд Сагары мешал эти осколки, словно искал какие-то отдельные фрагменты. Находил, складывал, искал вновь. Боль раскалывала голову, но сейчас она была словно и не его, существовала отдельно. Только этот взгляд, под которым словно на холсте появлялись картинки из его жизни. Прошлой и настоящей. То резко оборванные, то размытые – они приносили боль и понимание. И тот человек на алтаре уже не казался просто смутно знакомым, он знал его. Брокер. Попытавшийся уйти и, похоже, так и не сумевший это сделать. Их первая встреча с Сагарой, их… единственная ночь, от воспоминаний о которой свело судорогой все тело. И стало понятно, почему он каждый раз так реагировал на него – стертая память, как оказалось, не помеха… любви. Он ведь любил его, любил Сагару. И сейчас, когда эти глаза выворачивают его наизнанку, вместе с болью он чувствует тихую радость. И Йатер… Любовь к нему, потребность, из-за которой Шайн сходил с ума… Все навязано, все искусственно, а настоящая его любовь стоит сейчас, спрятавшись в тень, и смотрит на него убивающими глазами. Мысль о Йатере заставила Шайна вздрогнуть, но даже эта реакция тела не в состоянии помочь оторвать взгляд от глаз Сагары. А тот уже нашел новый осколок его памяти. Накуренный клуб, грязный туалет, он сам, пьяный почти до потери рассудка, и дрожащее тело под руками. Ясные глаза, умоляюще смотрящие на него, искусанные губы, тихо и бессильно шепчущие что-то жалобное… Йатер. Шайн тихо застонал, когда сходящее с ума сознание озарила вспышка понимания. Но новый поток воспоминаний погреб его под собой. Шайн задрожал и, чувствуя, как отказывают ноги, оперся на колону, сползая по ней на пол. Холод камней немного отрезвил. Может, именно поэтому он смог встряхнуться и наконец сморгнуть, разрывая контакт с Сагарой. Хватит… Пожалуйста, хватит. Это невыносимо. Показалось, что ресницы просто обрушились вниз, такими тяжелыми они вдруг стали. И то, что теперь он не смотрел в глаза Сагары, ничего не изменило. Обиженная на то, что ее попытались уничтожить, память снова и снова кидала его в водоворот то слишком ярких, то почти не различимых образов. Детство, юность, отец, короткое, но такое сладкое счастье, все то, что он хотел забыть, или то, чего не хотел забывать никогда. Лучше бы… Лучше бы он не был самим собой, остался послушной игрушкой Йатера, только бы больше не вспоминать… этого.
В уши ударил стон. Слишком громкий, слишком отчетливый и отчаянный, он пробился к сознанию Шайна, заставив его замереть и почти не дышать. Брокер умер. От болевого ли шока или от того, что последний удар Йатера был слишком точным. И Шайн снова вернулся в действительность, в настоящую минуту. Он в подвале какого-то дома, который сейчас казался чужим. И в этом зале только что умер человек, которого… что?.. Принесли в жертву или просто убили для развлечения? Секта. Он здесь из-за секты. Значит, это жертвоприношение? И Йатер… Йатер здесь главный? Мгновенно всплывшее перед глазами покрытое колотыми ранами и залитое кровью тело скрутило желудок приступом тошноты. Шайн закрыл глаза, сжался и попытался заставить себя дышать пореже и не так глубоко. Немного помогло – тошнота прошла, и перед глазами немного рассеялась застилавшая их пелена. Шайн рискнул поднять ресницы, и взгляд мгновенно уперся в чьи-то щегольские сапоги. Скользнул выше по ногам, обтянутых черными брюками, отмечая пятна и полоски крови. Выше, еще выше. Распахнутая на груди рубашка, небрежно лежащая на плече черно-белая прядь. Йатер. Стоящий перед ним и смотрящий на него сверху своими льдисто-голубыми, а сейчас потемневшими глазами. И как он мог считать их самыми красивыми? Они холодны и в них горит даже больше безумия, чем в глазах Крестника.
