Шайн нехорошо усмехнулся и вышел из-за угла. Быстрым шагом преодолел расстояние до крыльца и остановился перед шефом полиции. Тот улыбнулся как-то рассеянно и кивнул.

- Добрый вечер. Вы вовремя. Не люблю тех, кто опаздывает.

На этот заявление Шайн только пожал плечами:

- Здесь мне пока еще негде задерживаться.

В тусклых глазах полицейского сверкнуло понимание.

- Тогда пойдемте?

Шайн только кивнул, с удивлением чувствуя, что его начинает бить мандраж и одолевать странное нетерпение. Давно, как давно он не испытывал ничего подобного.

Шеф окинул внимательным, профессионально-цепким взглядом двор больницы и, повернувшись, направился в здание.

Эта больница ничем не отличалась от сотен таких же в других городах и странах. Тот же неистребимый больничный запах, те же дежурные улыбки медсестер и их белые халаты. И боль, пропитавшая эти стены. Он невольно сжался, стараясь не впускать в себя эти ощущения. Полицейский только покосился на него, но ничего не сказал. Они молча прошли по длинному тускло освещенному коридору, свернули за угол и остановились перед самой последней дверью, по обеим сторонам которой возвышались двое полицейских с непроницаемыми лицами. Шеф коротко кивнул охранникам, взялся за ручку двери, обернулся к Шайну и, бросив короткое «подождите, я вас позову», исчез в палате.

Шайн только пожал плечами и отошел к окну. Оно выходило на задний двор больницы, и этот унылый пейзаж отбивал оставшееся желание жить. За спиной скрипнула дверь, и Шайн стремительно обернулся.

- Он готов поговорить с вами, - шеф смотрел куда-то в сторону, и у Шайна появилось ощущение, что что-то произошло там, за дверью. Но это он решил оставить на потом.

- Он будет откровенен? – сейчас его интересовал только этот вопрос.

- Настолько, насколько это будет возможно, - полицейский отошел от двери. – Я не буду ждать вас.

- Конечно, - Шайн изо всех сил пытался соблюсти формальности и правила хорошего тона, – спасибо за помощь.

Шеф кивнул, и Шайн, не дожидаясь, пока тот отойдет, зашел в палату, плотно прикрыв за собой дверь.

У человека на кровати была перевязана голова, и под глазами страшными пятнами чернели синяки. Руки, лежавшие сверху, были перевязаны, но Шайн заметил, что пальцы чуть подрагивали.

- Добрый вечер, - он непривычно мягко улыбнулся и поднял взгляд, смотря прямо в лицо лежащего на кровати.

- Здравствуйте, - неожиданно сухой голос царапнул слух Шайна, но это прошло мимо его сознания: цепкий взгляд холодных глаз был гораздо более неприятен. Испещренное глубокими морщинами лицо еще совсем нестарого человека, несколько светлых прядей волос, выбивавшихся из-под бинтов… Он чем-то неуловимо походил на каждого встреченного Шайном в этом городе жителя. И разительно отличался светившимся в глазах умом. Ясным, острым.

- Я постараюсь не задержать вас надолго, - он присел на стул, стоявший рядом с кроватью.

- Мне некуда спешить, - мужчина поджал губы, а потом вдруг спросил почти по-детски: - А разве вы не достанете диктофон или еще что-нибудь в этом роде?

Шайн только покачал головой:

- Я запомню. Простите, не знаю вашего имени…

- Зовите меня Брокером. Там меня все так называли.

Шайн отметил про себя это «там» и позволил себе немного удивления:

- Брокером?

Мужчина чуть улыбнулся:

- Я действительно работаю брокером.

Шайн вздохнул, ощутимо напрягаясь. Пора.

- Расскажите мне о «Черной луне». Все, что вы знаете. Все, о чем только догадывались. Просто все.

В холодных глазах Брокера мелькнула усмешка.

- История будет долгой.

- Мне некуда спешить, - Шайн точно повторил слова Брокера, сказанные им раньше, и откинулся на стуле, усилием воли заставляя себя расслабиться. Такая демонстрация не прошла незамеченной для Брокера.

- Вы не отстанете?

Шайн только покачал головой. Чем больше они будут разговаривать на отвлеченные темы, тем дольше все это продлится. Брокер на мгновение прикрыл глаза, словно собираясь с духом или мыслями. А потом Шайн пожалел, что действительно не взял с собой диктофон.

- «Черная луна» - довольна старая организация. Когда-то она была едина, и возглавлял ее Совет Двух. Но не так давно она распалась, и Совет Двух перестал существовать. Он разделился. Так же, как и те, кто состоял в «Черной луне».

- Распалась? – Шайн воспользовался тем, что Брокер на мгновение замолчал, чтобы набрать воздуха. – Что значит распалась?

- Точнее, раскололась. На две секты, «старую» и «новую». Главу «старой» секты, сохранившей за собой прежнее название, вы могли видеть не так давно по телевизору. Сагара всегда был консерватором, - в сухом голосе Брокера ясно прозвучало недовольство. – Он не хотел принимать ничего нового. И те, кто был не согласен с ним, в конце концов, ушли. За своим правителем. Тем, кто управлял прежней «Черной луной» наряду с Сагарой, - а теперь в голосе Брокера звучало неподдельное восхищение, и Шайн сделал вывод, что тот явно не остался в «старой» секте. Похоже, это дело будет не таким простым, как ему вначале показалось. Зря он поверил газетам и полицейским отчетам.

- Почему «Черная луна» раскололась?

- Говорят, это произошло из-за того, что члены Совета Двух поссорились. Но причину ссоры не знает никто, кроме Сагары и Крестника.

Шайна мгновенно продрал холод.

- Крестника? – каким-то абсолютно деревянным голосом переспросил он ушедшего в свои мысли Брокера.

- Да, - тот с видимым усилием оторвал взгляд от окна и перевел его на Шайна. – Так называли второго из Совета. Его настоящее имя не знает никто. Крестник стал главой «новой» секты. Возможно, это произошло из-за того, что они по-разному видели жизнь прежней организации. На этой почве у них нередко возникали серьезные конфликты, но ни один из них не был настолько серьезным.

Шайн потер виски откровенно отчаянным жестом – начинающаяся головная боль грозила перерасти в настоящий кошмар.

- Я так понимаю, что вы последовали за Крестником? – произносить это слово было почему-то по-настоящему трудно.

- Да, - Брокер просто кивнул головой. – Сагара всегда казался мне чересчур пафосным и наигранным.

Шайн вспомнил выступление того по телевизору и усмехнулся. Возможно, кому-то его слова и манера держать себя действительно показалась бы пафосной, но вот Шайн не видел в этом ни капли наигранности.

- Причина была только в этом? – задавая вопрос, Шайн надеялся увидеть на лице Брокера отблеск хоть какой-то эмоции. И остался почти доволен. Все то же восхищение, странное отрицание; боль и страх, грозившие перерасти в панику.

- Крестник казался более сильным, чем Сагара. Рядом с ним не было спокойно и хорошо, но мне этого и не нужно было. Только недавно я понял, что все намного сложнее. Крестник - полный и почти законченный безумец, несмотря на весь его ум и способности. Когда существовал Совет Двух, Сагара сдерживал его. Именно он всегда был сильнее. А я не понимал.

- Почему вы решили уйти? – с каждым сказанным Брокером словом Шайну все сильнее казалось, что его затягивает какая-то трясина.

- Я просто испугался. Крестник болен. Кровью, болью, страданием. Своим, чужим – ему все равно. Я мог бы вернуться обратно в «Черную луну», Сагара бы принял меня и смог защитить, многие потом вернулись к нему, но я захотел уйти совсем. Потому что внезапно понял, что Сагару я боюсь даже больше. Человек, который столько времени сдерживал маниакальные наклонности Крестника…

- Они сделали это с вами? – Шайн окинул взглядом скрытое под одеялом тело.

- Из прежней «Черной луны» можно было уйти, хоть и лишившись памяти. Крестник же не настолько гуманен. От него не уходят. Мне… Просто повезло, - он повернул голову, и Шайн только сейчас заметил бинты вокруг шеи. – У меня яремная вена находится чуть в стороне. Только благодаря этому я сейчас разговариваю с вами.

Шайн помолчал. Вот почему у Брокера такой сиплый голос.

- У Сагары огромные связи, у него везде есть свои люди. Но я не знаю, кто из этих людей работает сейчас на Крестника. После раскола тот ушел в глубокое подполье, места встреч и проведения ритуалов меняются каждый раз, - Брокер вздохнул, и Шайн внезапно увидел перед собой смертельно уставшего и испуганного человека. – Его ритуалы с каждым разом становятся все более жестокими. Он словно ищет… Что-то. А еще… Он ненавидит Сагару. Такой абсолютной ненависти я не видел никогда. Ненавидит и боится. И никогда не бросит ему вызов в открытую.