Коралловый зал не подходил для жизни людей. Воздух был насыщен токсинами и удушливым газом, а все поверхности — от холодных хирургических столов до клинков резцов и циркульных пил — обрабатывали в среде смертоносных бактерий. Это место было создано, чтобы убивать, проверяя человеческую выносливость на пределе ее возможностей, и здесь зарождалась новая жизнь.

Посреди зала, возле стола, освещенного массивным колесным многоламповым светильником и окруженного мертвыми телами хирургических сервиторов, трудился апотекарий Тама. Он работал в тишине, соблюдая Обет Пустоты, который чтил уже сотню лет. Слышны были лишь жужжание лезвия, треск костей и звук точных разрезов на влажной плоти.

Те Кахуранги стоял в тени около дверей, держа в одной руке свой посеченный посох, и наблюдал за работой апотекария Третьей роты. Время от времени взгляд его черных глаз перескакивал на тихо гудящие системы жизнеобеспечения, к которым был подключен пациент. На мониторе неторопливо вспыхивали сигналы, субъект висел на тонкой грани между жизнью и смертью. Он стоял на краю, глядя в небытие. И небытие манило его к себе.

Может быть, он слишком торопился с генетическим усовершенствованием? «Нет», — сказал сам себе верховный библиарий. Субъект был практически мертв. Необходимо было, чтобы он прошел первые имплантации, пока еще не утратил слабый контакт с жизнью. Прочим кандидатам предстоял более долгий путь перед получением первой порции древнего геносемени. Те Кахуранги сомневался, что из тысяч юношей, привезенных с Красной Податью, хотя бы три дюжины поднимется до инициатов Десятой роты с номерами вместо имен.

В зал, расположенный глубоко в бронированном чреве «Белой пасти», вошла еще одна фигура. Это был Бейл Шарр. Магистр роты молча кивнул, приветствуя Те Кахуранги, и встал рядом с ним, наблюдая за Тама. Похоже было, что апотекарий, обнаженные татуированные предплечья которого лоснились от крови, не знает о присутствии двух зрителей.

— Стало быть, он еще жив, — произнес Шарр.

— Пока что. Входит в критическую фазу.

— Нас вызывает Кочевой Хищнический Флот, — сказал Шарр, не отводя глаз от операции. — Я лично представлю рапорт лорду Тиберосу.

— Я подготовил для Алого Потока отдельный файл с информацией, который передам вам перед отбытием, — произнес Те Кахуранги. — Там подробно описана вся помощь, которую вы мне оказали.

Двое Кархародонов так и оставались в полных доспехах и переговаривались по закрытому вокс-каналу шлемов, словно не желая мешать работе Тама.

— Это того стоило? — спросил Шарр, указывая на хирургический стол. — Он того стоил?

— Подать удалась, — сказал Те Кахуранги. — Рабские челноки привезли больше тридцати тысяч человек — достаточно, чтобы заполнить трюмы Кочевого Хищнического Флота. Орудийные команды, работники инженариумов, слуги ордена, новые надсмотрщики и рабы. Как бы то ни было, в настоящее время их хватит.

— Меня раздражает, что вероломная мразь скрылась. Нам следовало вырезать их всех.

— Методы Каху были не идеальны, однако суть он понимал верно — мы были там не ради боя. Наша задача состояла в том, чтобы взять Подать, а также забрать мальчика. Мы добились и того, и другого. Еретикам досталась лишь горстка пленников, а их повелители убиты. Планы их хозяина-демона вновь сорваны.

— Высокой ценой, — заметил Шарр. — У меня осталось лишь тридцать семь братьев-в-пустоте, и мало кто из них не получил ран.

— Нам всем известно о высокой цене, — произнес Те Кахуранги, и на краткий миг Шарру показалось, что он уловил в скрежещущем голосе древнего библиария нотку печали.

— Это так. Я доложу об этой цене лорду Тиберосу. И буду молиться, чтобы он выжил, — Шарр кивнул в направлении хирургического стола, а затем развернулся и вышел.

Те Кахуранги остался, наблюдая за безмолвным трудом Тама. Наблюдая, как апотекарий пришивает, накладывает швы и прививает первые имплантаты геносемени, которым в конечном итоге предстояло превратить Мику Дорена Скелла в одного из братьев-в-пустоте Кархародон Астра.

Она была жива.

Она слышала голоса.

Голоса становились громче.

Появился свет.

Она сжалась и всхлипнула, осознав, насколько у нее пересохло в горле.

Она попыталась пошевелиться, но не смогла.

Чьи-то руки схватили ее и перевернули, уложив прямо на гниющие трупы, среди которых она улеглась, чтобы умереть.

— Держите ее, сестра, — раздался хриплый голос. — Она еще жива.

— Едва-едва, — произнес другой голос, на сей раз женский.

— Дайте мне ваш фонарь, — сказал первый.

Свет стал ярче. Она застонала и заморгала, обмякшее тело не слушалось. Ей было смутно видно лицо, черты которого терялись среди слепящего света.

— Меня зовут дознаватель Аугим Нзогву, — произнес хриплый голос. — Адепт лорда-инквизитора Розенкранца из Ордо Еретикус, Дивизио сегментума Пацифик. Арбитратор, вы можете назвать себя?

Она стала копаться в воспоминаниях, в мыслях, которые, казалось, не были ей нужны уже многие годы, в идеях, не принадлежавших ей. Имя. Личность. То, чем она была до всего этого. Она отыскала слова и протолкнула их сквозь пересохшие губы:

— Ранник.

— Что она сказала? — спросил женский голос.

— Не знаю, — отозвался первый. Зашаркали ботинки, заскрипела кожа. Свет со щелчком погас, и ее вновь объяла тьма.

— Берите ее.

+++Извлечение подфайла завершено +++

+++Открытие директивы Инквизиции 0r54436, Дивизио сегментума Пацифик+++

+++Датировано 2986876.M41+++

Властью Святейшей Инквизиции Бога-Императора до имперских командующих субсектора Этика доводится, что карантинный протокол Инквизиции, действовавший в системе Зартак на протяжении последнего года по терранскому стандарту, снимается. Распоряжение вступает в силу немедленно.

Перезаселение тюремных рудников Зартака снова полностью разрешено.

+++ Конец директивы +++

+++ Мысль дня: Тьму надлежит либо уничтожать, либо принимать, но не бояться+++

КОНЕЦ