У двери углового дома праздно топтались несколько мужчин подозрительного вида; они проводили взглядами проходившую мимо Эйву. Один из них сошел с крыльца, чтобы последовать за ней, но Уилл молча ткнул в его сторону пальцем и одними губами произнес: «Не надо». Незнакомец тут же остановился как вкопанный и поднял руки, словно сдаваясь.

В два шага Уилл догнал Эйву.

– Вам следовало бы обзавестись провожатым. Одинокой женщине небезопасно ходить в этом районе.

Эйва фыркнула.

– В этом городе одинокой женщине везде небезопасно. Даже в вашем шикарном районе. – Она сунула руки в карманы. – Вам нет необходимости меня защищать. Я сама могу за себя постоять.

В этом Уилл не сомневался. Он невольно сравнил эту женщину с львицей.

– Вы всегда такая суровая?

Она вдруг откинула голову и рассмеялась так искренне, что Уилл растерялся. Он тут же справился со своей реакцией, сказав себе, что смех этой женщины – еще одна ее особенность, на которую ему не стоит обращать внимания.

– Только с мужчинами, которые пытаются мной командовать.

– И много их в вашей жизни?

– Собственно говоря, только один. Не подскажете, как от него избавиться?

Уилл сжал губы, сдерживая улыбку.

– Нет. Разве что вы согласитесь ему уступить. Я от вас не отстану, пока вы не оставите Джона Беннетта в покое.

Эйва резко остановилась и уперлась руками в бока. Взгляд ее карих глаз пылал огнем, пышная грудь соблазнительно вздымалась, постоянно отвлекая внимание Уилла.

– А вы-то чего так переживаете? У вас столько денег, что вы можете оплатить выборы и в зародыше погасить любой скандал. Следовательно, вам нет дела до нашего с Джоном сотрудничества. Тогда скажите, почему вы за мной идете? Только должна сразу вас предупредить: я на это не куплюсь.

Что она о себе вообразила, черт побери? Что он здесь из-за нее? Уилл напрягся и подошел ближе, надеясь подавить и испугать ее благодаря преимуществу в росте. Однако, к его удивлению, Эйва не отступила, а лишь подняла бровь, словно говоря ему: «Ну же, что скажете?» Уилл постарался не показать, что это его впечатлило.

– Во-первых, я никогда бы не стал подкупать избирателей. Я действительно хочу победить и собираюсь сделать это честно. Во-вторых, я на самом деле могу замять практически любой скандал, но достаточно даже слабого душка, намека на непристойность, и моя политическая карьера завершится, так и не начавшись. Меня сделают объектом насмешек, а я не могу этого допустить.

– Нет, это над Джоном будут смеяться. Потерпит крах его политическая карьера. А вы, – Эйва недоверчиво хмыкнула, – ведете себя так, будто все политики Нью-Йорка чистенькие и справедливые. Но мы-то с вами знаем, что они чернее трубочистов.

– На вашем месте я не стал бы бросать камни в чужие огороды.

– Ах вот как! – Она взмахнула руками и решительно зашагала прочь. – Оставьте меня в покое, Уильям Слоан.

Но он продолжал идти следом за ней.

– Вы ошибаетесь. В моем мире о человеке судят не только по его поступкам, но и по поступкам людей из его окружения. По его компании. И если Джон пойдет на дно, я отправлюсь за ним.

– Могу себе представить, что же подумают в вашем мире, увидев вас здесь, в Тендерлойне, в моей компании.

– Они подумают, что я окончательно сошел с ума, – пробормотал Уилл.

– Тогда поторопитесь к себе, на Пятую авеню. Уверена, что дворецкий ждет не дождется вас, приготовив сигары и бренди. Никто вас тут не держит.

– Вашингтон-сквер.

Эйва резко повернулась в его сторону.

– Что вы сказали?

– Я живу на Вашингтон-сквер.

Уилл уже не помнил, когда в последний раз говорил кому-нибудь об этом. Слоаны жили там еще с тех пор, как город сровнял могилы на кладбище и превратил его в общественный парк.

– Ах, простите, – с насмешливой поспешностью проговорила Эйва. – Поторопитесь к себе, на Вашингтон-сквер.

– Только после того, как вы пообещаете мне, что больше не станете водить Джона за нос.

– Слоан! – услышал Уилл и резко обернулся, желая знать, кто его окликнул.

На улице было несколько человек, но все они находились довольно далеко. Причем никто из них не шел в сторону Уилла и даже не смотрел на него. Кто же тогда его позвал?

Странно.

Вновь повернувшись, он заметил еще кое-что. Теперь он стоял на тротуаре совершенно один.

– Эйва? – Ноги Уилла приросли к земле, глаза лихорадочно обыскивали тротуар.

Мужчина огляделся по сторонам, предположив, что она перешла на другую сторону улицы.

Однако Эйвы нигде не было. Она словно растаяла в вечернем воздухе.

Эйва с трудом поднялась по ступеням крыльца. Всю дорогу от театра она прошла пешком. Свежий вечерний воздух и физическая нагрузка помогали ей развеяться. Не говоря уже о том, что таким образом она экономила на проезде.

Интересно, существуют ли мужчины более неприятные, чем Уилл Слоан?

В моем мире… Я не отстану, пока вы не оставите Джона Беннетта в покое… Я живу на Вашингтон-сквер… Эйва вставила ключ в замок и со злостью повернула его. Господи, этот Слоан именно такой, каким она его себе и представляла – напыщенный, властолюбивый, уверенный в своей избранности.

Но ведь это не все, что ты о нем думаешь.

Ну ладно, это правда. Мужчина с его положением не имеет права быть таким красивым, а Слоан был чертовски красив. Однако подобные мысли не могли принести ничего, кроме неприятностей.

Войдя в подъезд, Эйва стала подниматься на третий этаж. Ступеньки противно скрипели под ее усталыми ногами. Денег, которые она заплатила за квартиру, хватит меньше чем на неделю. Нужно будет прикинуть, сколько ее братья и сестра смогут внести в этом месяце. Их вклад всегда менялся и зависел от того, сколько было работы на фабрике, не заболел ли кто-нибудь из них, не было ли праздников и так далее. Эйва почти всегда платила за квартиру сама. Она могла бы взять недостающую сумму из своих сбережений, но предпочитала этого не делать. Если понадобится, следующие несколько дней она обойдется без обеда. Чтобы сберечь деньги, нужно перестать их тратить.

Благодаря мадам Золикофф их семья могла позволить себе вполне пристойную жизнь. Тут определенно было лучше, чем в южной части Манхэттена, где они росли. Эйва могла покупать братьям и сестре одежду, обувь, еду. Они все ходили в чистом и имели крышу над головой. Четырнадцать месяцев тому назад ей удалось перевезти их сюда из ветхого многоквартирного дома в нижнем Ист-Сайде – подвиг, который не смогли совершить их покойные родители.

Более того – Эйва еще и откладывала деньги на будущее. Уже очень скоро она выдернет семью из этой забытой Богом дыры и увезет в прекрасное место – на природу, на простор. Ее братья и сестра смогут расти там… как дети, а не как рабы, которых перегружают, которым недоплачивают и с которыми обращаются не лучше, чем с бродячими собаками. Они смогут избежать ошибок, которые в свое время допустила она.

И поэтому нет, мистер Слоан, я не сдамся. Только не теперь, когда цель уже так близка.

Эйва открыла дверь, вошла в квартиру и поставила саквояж на пол. В нос ей ударил насыщенный запах картофельного супа, и женщина увидела Тома и Мэри: они сидели за столом и ели.

– Добрый вечер. – Эйва закрыла дверь на засов и расстегнула пальто. – Вы ужинаете супом, который я приготовила?

Ее тринадцатилетняя сестра кивнула; плечи девочки были устало опущены.

– Он очень вкусный. Спасибо, Эйва.

Мэри работала отделочницей на швейной фабрике в Ладлоу. Ее задачей было вручную подправлять готовую продукцию, нанося последние штрихи. Хотя эта работа была монотонной и изматывающей, она, слава богу, не была опасной.

Пятнадцатилетний Том ничего не сказал – он продолжал сосредоточенно уплетать суп. Эйва понимала, что, скорее всего, он не обедал. Том работал на табачной фабрике в Ривингтоне, неподалеку от того места, где трудилась Мэри.