Нет. Это безумие. Но она здесь, на месте, чтобы разрушить крепость и полностью остановить Эванса. Она могла бы сжечь все в этой бухте, возможно, даже на кораблях. Но у нее не было доказательств, что сейчас там был Эванс. И их Необычный Поджигающий может быть где угодно, даже достаточно близко, чтобы противостоять ее нападению. Лучше, чтобы она передала информацию Рамси. Если она когда-нибудь выберется с острова.

Она скользнула вниз по склону, пока он не стал достаточно пологим, чтобы она могла идти. Вернуться к пляжу - о, нет, она не сможет снова сделать большой костер, без возвращения этих пиратов, и в следующий раз их будет больше. Тогда маленький костер с меньшим количеством дыма. Зажечь, может быть, сухие пальмовые ветви на пляже, а не заполненные соком живые деревья.

Она почувствовала голод. Был уже полдень, и к тому времени, как она вернется, будет, вероятно, ночь. Она будет...

Она поздно услышала громкий шум, и уже через секунду оказалась лицом к лицу с пиратом. Он держал мешок, из которого выглядывала пара зелёных хлебных плодов, и у него был меч с широким клинком, окрашенным каким-то соком, и пистолет, заправленный в веревочный ремень. Шокированное выражение на его грязном, бородатом лице в точности отразило ее. Она знала, как только он понял, что перед ним женщина, его потрясение сменилось похотливым ожиданием. Он уронил мешок с хлебными плодами, и Элинор подожгла пирата.

Он упал, крича, а она побежала, через холм и прочь, прочь так быстро, как могла, поскольку все еще должна была следить, куда наступала. Подлесок поранил ступни и бил ее по ногам и лицу, но она услышала выстрелы и поняла, что они идут за ней. Ей некуда было деваться, не было никакого преимущества, эти люди были обуты и вооружены лучше. Ей нужно было где-то спрятаться, потому что, будучи на всеобщем обозрении, она не сможет их сжечь.

Она едва осознавала звук своих шагов и свистящее, тяжелое дыхание, когда бежала, но отчетливо слышала изредка раздававшиеся выстрелы и крики позади и слева нее, под горой, ведущей к морю. Пираты уже перекрыли путь в этом направлении. Она повернулась и побежала в гору. Если бы они не видели ее, если бы все, что они знали, заканчивалось тем, что она была Поджигающим, она могла бы использовать это в своих целях и ускользнуть куда-нибудь, то они бы поверили, что ей слишком тяжело и слишком страшно.

Она перешагивала ручьи, заросшие густыми вечнозелеными растениями. Ветви деревьев опускались до земли и были слишком толстыми, чтобы кто-нибудь мог что-то разглядеть среди них, крики приближались. Элинор не думала, что сможет подняться даже на одно из этих деревьев, прежде чем ее поймают. Ей нужно было исчезнуть, как Ограничивающему, но это было невозможно. И у них, конечно, нет его, иначе её уже бы схватили.

Теперь она бежала более медленно, ее ступни горели от напряжения, были изрезаны и кровоточили. Скоро ей придется повернуться и бороться, надеясь, что ее огня хватит, чтобы убить их всех, с ужасом осознавая, это может быть не так.

Элинор достигла горного хребта, который выглядел знакомым, хотя она никогда не видела его с этой высоты. Это был тот хребет, откуда был виден дым, шедший с пляжа. Если бы только кто-то увидел ее маяк!

Она споткнулась и покатилась, ужас от того, что ее могут поймать, наполнил ее. Элинор поняла, что споткнулась о расщелину в скалах, узкую щель, которая была почти невидимой в вечерних сумерках. Идея поразила ее, и она с трудом вернулась, чтобы осмотреть трещину, которая оказалась входом в крошечную пещеру, и была достаточно большой для того, чтобы она могла поместиться внутри, идеальное укрытие. Девушка колебалась. Если залезть в нее сейчас, то пираты увидели бы, как она внезапно исчезла, и стали бы внимательнее присматриваться к земле и нашли бы ее, пойманной в ловушку. Ей нужно найти способ заставить их поверить, что она все еще убегает.

Она остановилась на мгновение, отчетливо вырисовываясь на фоне синих облаков, заполняющих восточное небо, а затем провела рукой по горизонту. Словно в ответ, ряд деревьев между ней и пиратами вспыхнул ярким светом. Быстро, она заставила гореть еще одну линию деревьев в том направлении, в котором, якобы, направилась, если бы продолжала бежать, и быстро забралась в расщелину, оцарапав лицо и руки краями. Затем забилась в угол и молилась, чтобы они не пошли её маршрутом.

Вскоре она услышала проклятия и крики, когда люди приблизились с двух сторон. Пираты, похоже, больше не бежали. Они могут быть такими же усталыми, как и она. Кто-то крикнул:

- Идите по обеим сторонам, но идите быстрее. Поджигающий может снова выкинуть этот трюк.

- Ты видел Мортона! Не хочу, чтобы меня поджарили, как жаркое!

- Ты будешь делать, как я говорю, или, черт возьми, я сам поджарю тебя! А теперь двигайтесь!

Звуки преследующих приближались к укрытию Элинор, и она сильнее сжалась в комок, стараясь не дышать.

- ... проклятые Поджигающие и их проклятый талант...- произнес человек, который жаловался на то, что его поджарят, как жаркое, а потом он прошел мимо, через пару минут шум стих, а Элинор продолжала крепко обнимать себя, потому что не могла поверить, что они действительно не заметили её.

Как только они пройдут вторую линию огня и не увидят ее, они могут подумать, что нужно более тщательно исследовать эту область. Или они могут поверить, что она спряталась на дереве, и потратят некоторое время на то, чтобы попытаться обнаружить ее. В любом случае, она не могла позволить себе перепрятаться, потому что ей больше некуда было идти, чтобы снова скрыться. Она будет ночевать здесь и горячо молиться, чтобы пираты, в конце концов, сдались и отправились домой.

В расщелине было сыро и холодно, и она пахла как мокрый камень, и ей пришло в голову, что, возможно, в ней кто-то жил, и ее сердце снова забилось. Пока ей крупно везло, так что она надеялась, что Бог не посчитает это достаточным и решит не посылать корабль на ее пути. Они должны были прийти. Она не могла больше ждать.

Прошло несколько часов. Солнце село, и тьма наполнила укрытие Элинор, как влажная черная шерсть, которая прижалась к ее горлу и векам. Она все еще могла слышать крики, хотя это было далеко и один или два раза выстрелил пистолет, но затем звуки стихли. Она задремала, а проснулась в ужасе от того, что она храпела, и они нашли ее, задремала снова, а затем слишком сильно замерзла, чтобы заснуть.

Когда темнота превратилась в серый рассвет, а затем в розовый, ей понадобилось несколько минут, чтобы понять, что настало утро. Элинор едва смогла выбраться из расщелины, нырнув в укрытие за деревьями, и притаилась в течение длительного времени, прежде чем убедилась, что пиратов на самом деле нет.

Она ползла и ползла вниз по горному хребту, пока не наткнулась на ручей, окунув лицо в воду, чтобы освежиться. Девушка была измучена, но с просветлевшей головой, а тело болело так, как будто эти пираты всю ночь напролет трясли ее за босые ноги. Вода помогла очистить разум, чтобы она смогла найти свои продовольственные запасы и съесть несколько папай, выплюнув горькие семена, чувствуя себя слишком слабой, чтобы вскрыть что-то с более крепкой скорлупой.

Наконец, она откинулась назад на ствол вечнозеленого растения, закрыла глаза, и отчаяние сокрушило ее. Она оказалась в ловушке на этом острове, и в какой-то момент пираты найдут ее, и это будет концом. Даже если бы она могла благополучно зажечь другой маяк, никто бы его не заметил. Больше ей ничего не оставалось. Рамси и остальные матросы «Афины», возможно, продолжат оплакивать ее, а потом забудут, и никто не узнает о крепости пиратов, потому что Даррант был слишком упрям, чтобы искать что-то скрытое в пределах досягаемости.

Элинор с трудом поднялась на ноги и, спотыкаясь, побрела по пляжу. Она была обречена. Она могла также наслаждаться красивым пейзажем в теплом прибое. Девушка закатала штанины, хотя не знала, зачем так сделала, ткань была так плоха, что, намокнув в воде, ничто бы ее не испортило еще больше.