Они что-то сделали с палубой - ох, они полили ее смолой, и огонь не мог распространиться по ней. Умно. Элинор надеялась, что никто другой не придумает такое решение. Они подходили ближе, и она не смогла бы зажечь обработанные паруса вовремя. Оружие... она смогла бы растопить оружие? Протянула руку, чтобы огонь ласкал медную бочку, и поняла, что может заставить его побежать как жидкость, но опять же слишком долго. Конечно, они могли нанести небольшой урон «Афине», но Элинор не могла вынести мысли о том, что потеряет даже те немногие жизни, которые мог отнять шлюп.
Ей потребовалась всего секунда, чтобы понять, что нужно делать, еще одна секунда, чтобы оттолкнуться, и третья, чтобы вызвать огонь и превратить каждого человека на палубе шлюпа в кричащую огненную колонну.
Ей даже не пришлось поддерживать контроль. Они пошатывались и махали руками, и некоторые из них падали за борт, оставляя судно тлеть позади них. Другие упали на палубу, сотрясаясь и вскрикивая. Она смотрела, бесстрастно, потому что ничего не имело смысла. Кричащие люди, похожи на ночных зверей.
Тогда один из мужчин, плывущий в океане, казалось, посмотрел на нее, хотя он едва мог увидеть именно ее с такого расстояния, а его лицо было почерневшим и непохожим на человеческое. Она дернулась, словно просыпаясь от кошмара, прикусила кулак, чтобы не закричать, и погасила оставшиеся человеческие огни. Затем ее вырвало прозрачной жидкостью и желтой желчью на кормовые окна.
Она попыталась не представлять, как должно пахнуть на той палубе жареное мясо, растопленный лак, сгоревшая краска и дымный, обугленный лес, и ее снова вырвало, пока девушка не почувствовала, что в желудке ничего не осталось. У нее болела спина, как будто ее избивали, позвоночник представлял собой острую боль, и измученный живот все еще пытался вывернуться наизнанку. Она сглотнула, задохнулась от горького привкуса слюны и откинула волосы с глаз. Она видела перед собой это почерневшее лицо, и хотела стереть эти воспоминания из памяти.
«Это не конец. Я должна спасти «Афину». Это стоит того!»
Она превратила зелено-голубые паруса в пепел, который просыпался над несгоревшими пиратами, запустила на мачту огонь и опустила его на палубу шлюпа, а затем развела пламя, чтобы покрыть каждый дюйм доски, заставляя себя не слушать крики, когда люди прыгали с горящего корабля в неприветливые воды Карибского моря. Она прожгла дыру возле ватерлинии шлюпочного шлюза, чтобы он тихо опустился, и некоторое время наблюдала, как вокруг него бурлила вода. На палубе не осталось никого.
Элинор огляделась, чтобы посмотреть, чем заняты осиальные. Рамси исчез. Все лейтенанты пропали. Казалось, пушки смели экипаж с палубы, чтобы унести их в море или, возможно, на окружающие их Багамские острова. Рулевой господин Уинн был все еще там, невозмутимый, как блок из гранита, и несколько матросов укомплектовали 12-фунтовые на носу, а горстка других пыталась делать те же непостижимые вещи, что и всегда.
Разрушенный пиратский корабль покачивался в стороне, и Элинор слышала отдаленные крики, звон металла об металл и эхо выстрелов из стрелкового оружия. «Афина» была привязана к другому кораблю, но Элинор не услышала шума.
Она положила ладонь на бизань-мачту4 и обнаружила, что нуждается в поддержке, потому что у нее болела спина, как будто девушка сорвала ее, и на неё тяжело опираться, когда она спросила:
- Мистер Винн, что случилось?
- Ха взял ун, - сказал он, кивнув на корабль с бортовым кораблем, - Не все равно, но скрап. Йон Гив'ун 'т цвета, как серо-коричневый, - он указал на безмолвный корабль по правому борту.
Элинор еле разобрала два слова.
- Это значит ... мы победили?
Винн кивнул.
- Аюх.
Элинор сделала несколько шагов в сторону более близкого корабля, взглянула на другой, и ее ноги подкосились. Она опустилась на палубу, так сильно вздрагивая, что подумала, что может удариться об доски.
- Скажите капитану Рамси, что я спустилась вниз, - произнесла она в сторону и поползла по трапу, пока не встала и не пошла, продолжая трястись уже на кровати.
Мисс Пемброук легла, но не собиралась спать. Когда она закрыла глаза, все еще могла видеть палубу шлюпа, объятую короткими огненными столбами, которые крушили и сжигали.
«У меня не было выбора, это была их вина, я должна была спасти корабль, что я наделала?»
Это почерневшее лицо, плывущее в серо-зеленой воде, смотрело на нее.
«Я убила его. Я убила человека. Милостивый Бог, я убила десятки людей.»
Сколько столбов? Она не могла удержаться от подсчета, затем сбилась и начала снова, прежде чем сдаться. Как минимум, шестьдесят. Как они могут посадить так много мужчин на эти крошечные корабли? И всех тех, кто утонул, потому что они не умели плавать, разве они тоже не были на ее счету? Она была дурой, проклятой дурой, так беспечно идти на войну, не понимая, что основной целью войны было убить врага, чтобы он не убил вас.
Она прижала колени к груди.
Она поступила правильно.
Она защитила корабль.
Она была не единственной, кто убивал.
Пулеметные бригады тоже убили врага. Если она вообще поняла Винн, некоторые из офицеров и экипажа «Афины» находились на этом избитом корабле прямо сейчас, сражаясь и убивая пиратов, чтобы взять под свой контроль корабль и не дать им убивать кого-либо еще. Была ли она невиновнее, чем они; убийство в защиту корабля и страны было ниже ее достоинства?
Но это не было прямым убийством, или все-таки было? Она сделала это огнем. Ее драгоценный, прекрасный талант, который наполнял ее такой радостью, превращал людей в груды костей, пепла и жира.
Она отвела руку подальше от кровати и поджигала ладонь. Это все еще не вредило. Это было как золото, лазурит, рубин и дюжина других драгоценных камней,... огненно-красные пальцы,... и это было так прекрасно, что нельзя и думать о том, что его используют для уничтожения, или все-таки это и была цель огня - разрушать? Даже огонь, который давал тепло дому, должен был уничтожить уголь или лес, чтобы сделать это. Она согнула пальцы, и капли огня отдалились от ее руки, замирая и выходя наружу, прежде чем ударились о пол. Ярость охватила ее, она порвала одежду и отшвырнула её, пока не оказалась голая рядом с кроватью и не расслабила тело.
Дым поднялся с пола; и она подтянула огонь, пока не оказалась в огне, как в пылающих брюках, пусть липнет на нее, на лицо, волосы, грудь, и ноги. Огонь поглотил ее страдания и страх и наполнил ее до предела. Для этого и был нужен огонь. Это сильное, прекрасное чувство, которое никого не обижало, и с этой мыслью она снова почувствовала вину и отчаяние и начала всхлипывать.
Слезы зашипели, когда упали на ее огненные щеки, такие горячие, что даже не оставили следов пара. Она плакала, рыдания едва были слышны в треске обжигающего огня, когда тот горел, горел и не поглощал ее. Позже Элинор вскрикнула, погасила огонь и пошатнулась от усталости и боли во всей спине. В конце концов, это было не совсем безопасно. Но она могла вытерпеть любое количество усталости, если бы только могла чувствовать это снова.
Она оделась, надела туфли и села на край кровати, ожидая. Кто-то должен был видеть, что она сделала, а это означало, что Рамси знает, и, хотя Элинор не думала, что он будет ненавидеть ее за это, - он был слишком рассудителен и великодушен - он никогда не сможет обращаться с ней так, как раньше. И это будет концом дружелюбия команды. Насколько вероятно, что эти люди поверили бы, что она не может использовать свой талант против них?
Кто-то постучал в дверь, напугав ее.
- Мисс Пемброук?
- Да, капитан?
- Вы исчезли довольно неожиданно. Я думал, что вы все еще с нами.
- Думаю, должна спросить, хотите ли вы, чтобы я осталась с вами.
Молчание. Потом Рамси произнес:
- Мы захватили оба корабля, хотя, к сожалению, Бексли убил себя, но не попал в плен. Один из кораблей сдался без боя. По-видимому, вид людей, горящих как факелы, заставлял их думать о преимуществах не проверять наше терпение.
