— Р-восьмой, ко мне!

…Как ни мизерна была эта победа, Отари несколько секунд упивался ею, как триумфом — слишком большой контраст являл собой совершенный послушный механизм в сиянии огней недавнему призрачному существованию. Во всяком случае, как ни смешно этим гордиться, Отари был горд, как не бывает горд даже обладатель собственного космолета.

…Энергии у робота оставалось еще на шесть часов, поэтому Отари не экономил на освещении — и тьма впереди, рассекаемая лучами прожекторов, распадалась на хаотично колеблющиеся тени. Отари шел последи этого светового бедлама, время от времени оглядываясь на бредущего следом блестящего металлического то ли паука, то ли кузнечика, каждый раз закрываясь ладонью от сияния его четырех мини-прожекторов. Тьма перестала быть средой обитания, превратившись в докучливую помеху — и, соответственно этой перемене, по иному чувствовал себя и человек. Даже таинственный пульс, продолжавший биться где-то над станцией, не внушал былого трепета, став очередной, и, вероятно, вполне разрешимой загадкой. Как раз о нем-то Отари сейчас думал меньше всего — выйдя к центральному стволу, он с сомнением оглядывал колоннаду шахт лифтов и подъемников. Непохоже, чтобы ими можно было воспользоваться… Обойдя все двенадцать колонн, Отари убедился, что проникнуть в них невозможно. «Значит, я спускался не здесь», — сделал он единственно возможный вывод и загрустил. Вспомнить по-прежнему ничего не удавалось. Оставалась лишь глухая чернота там, куда не доставали лучи прожекторов, да неутомимо бьющийся пульс, неведомо как возникший в пустоте покинутой станции. Может, он обманывает себя? И собственное подсознание сыграло с ним эту дикую шуточку, подсунув бредовую цель… Но как проверить? Похлопав себя по бокам, Отари обнаружил аптечку и ознакомился с ее содержимым — гирляндой разноцветных кнопок под крышкой. Ничего подходящего. А вот меоин в наличии — знакомый грязно-розовый цвет. Вероятно, от его действия пропадут любые галлюцинации… Отари решительно захлопнул крышку — он не испытывал ни малейшего желания проверять это на себе.

— Вперед, мой доблестный паладин! — напыщенно провозгласил Ило — и, видя, как робот топчется, не в силах уразуметь нестандартный приказ, добавил устало: — Р-восемь, за мной!

Повернулся и побрел, сам не зная, куда. Пока что — к противоположному борту станции. Выпрямившись и сцепив руки за спиной, он шел прогулочным шагом, насколько это было возможным под водой. Робот цокал сзади. «Наблюдать!» — гаркнул Ило. Прожекторы пришли в плавное вращательное движение, ощупывая каждый метр окружающего пространства. Робот следовал программе поиска неполадок — бедной машине невдомек было, что катастрофа уже произошла, и, по сути, она исследовала исправность останков. «Останки, остатки… Дерьмо!» Отари вдруг с удивлением отметил, что это последнее звучит совсем не ругательно… И еще через секунду понял, почему.

…Удивительного в этом было только то, что он не вспомнил об этом с самого начала. Отари осмотрелся — позади тонущий во тьме изгиб коридора, впереди — освещенный прыгающим лучом тупик. Туда! Люк оказался заперт — черт знает, как подействовало отключение энергии на замки… В голубом свете оранжевая крышка казалась почти черной. Отари скомандовал: «Открыть!» Робот, понятливо мигнув сигнальным огоньком, просеменил вперед, на ходу разворачивая в нужное положение механическую головку с тут же исчезнувшим в бешеном вращении сверлом. Ждать пришлось минуты две — наконец, зудение сверла прекратилось и створка люка распахнулась, выпустив целый клуб воздушных пузырей. Уцепившись за края открывшегося проема, Отари втянул тело в тесное пространство трубы мусоропровода, ощущая, как резко потеплело вокруг. «За мной!» — крикнул он роботу и полез вперед. Конечно, где-то должен был быть открытый люк, через который он и попал сюда, спасаясь от чего-то там, наверху… Да, вот именно спасаясь — страх, неистовый страх гнал его сюда! Отари вспомнил это тошнотворное ощущение, еще более гадкое от того, что не имело видимой причины. Такого он раньше не испытывал — одно воспоминание об этом страже заставило его содрогнуться. Холодная испарина, выступившая на лбу, довершила клиническую картину. Отдышавшись, Отари услышал частые толчки — неведомый наружный пульс четко реагировал на изменение его сердечного ритма. В утробе мусоропровода удары слышались глуше, но казались ближе… По стенкам трубы передался скрежет — робот послушно заползал внутрь, безуспешно пытаясь развернуться со всеми своими коленчатыми ногами. «Ползком, ползком…» — пробормотал Ило. Неизвестно, понял ли робот, но скрежет вскоре прекратился, сменившись привычным цоканьем. Глубоко вздохнув, человек пополз дальше, вслед за своей тенью, уходящей в глубину трубы.

…Через несколько минут он с облегчением вывалился в котел накопителя и тут же поспешно отплыл в сторону, чтобы не угодить ненароком под вылезающего следом ремонтника. Свет заиграл в замкнутом пространстве, приобретя зеленоватый оттенок — стены казались сделанными из старой бронзы… В накопителе было пусто и сравнительно чисто, если не считать ила, поднятого вторжением. Он медленно клубился у ног, постепенно распространяясь вверх. Не дожидаясь, пока пропадет видимость, Отари приказал роботу светить вверх и почти сразу нашел скважину вертикальной трубы. Заслонка была наполовину открыта — взявшись за край, Отари задвинул ее до конца. Еще один приказ — робот подставил спину, и, подтянувшись на руках, Ило ухватился за первую скобу. Перебирая руками, залез в трубу целиком. Темнота осветилась — снизу послышался лязг. Ремонтник вполне обходился без лестницы. Вода, пронизанная колеблющимся зеленым светом, недвижно стояла вокруг, донося сквозь шлем лишь тупой стук подошв о скобы и отдаленное цоканье присосок робота. Казалось, все замерло раз и навсегда. Именно тогда он неожиданно ощутил какую-то силу, пытавшуюся мягко оттащить его от стены. Это его основательно напугало, но оказалось просто течением, неведомо как возникшим здесь. Застой оказался обманчив — воду куда-то тянуло… Кажется, туда же, куда и его самого — легко отталкиваясь от ступенек, Отари почти проплыл расстояние, отделяющее его от отверстого настежь люка — явного свидетельства того, что кто-то уже раз воспользовался им. «Я и воспользовался», — трезво подумал Отари, выглядывая в знакомый тамбур. Буханье пульса слышалось здесь гораздо явственнее — его уже нельзя было перепутать со своим. В трубе раздалось суматошное цоканье — робот потерял его из виду. «За мной!» — взбодрил его Отари, плавно становясь на ноги. Течение, вырвавшись из узкой горловины люка, растеклось и обессилело, только слегка шевеля свисающую бахрому грязи. «Вот куда все вытянуло…» — понял Отари, оглядывая забитую решетку вентиляции. Тут до него дошло, что тьма исчезла, уступив место каким-то мутным серым сумеркам. Их сейчас же прорезал яркий свет, вырвавшийся из тамбура — робот ввалился следом, стукаясь о стенки сочленениями. Прислушавшись, Отари уловил направление на источник звука, и, сдерживая дыхание, спрыгнул на пандус машинного отсека. Дальше вела знакомая дорога к центру — он продолжил путь, осторожно ставя ноги среди покореженного пластика. Но спокойствия хватило ненадолго…

…Чертыхнувшись, Отари брезгливо отступил — вокруг него змеились какие-то гадкие на вид бурые разводы. «Это еще что… Тьфу ты, я же в костюме!» — и он смело шагнул вперед, подняв голову… И споткнулся от ужаса, когда из темноты на него глянуло ослепительно белое лицо. Нелепо раскоряченная тень висела у потолка вниз головой. «Утопленник. Вот же…» Отари присмотрелся внимательнее, надеясь и страшась одновременно — но синеватое в луче прожектора лицо было незнакомо. Переведя дух, осторожно подтолкнул мешающее тело — оно плавно заколыхалось, словно оживая… Отари невольно пробрала дрожь. Не оглядываясь, он прошел мимо — звук неведомого пульса звал к себе. Но мысли отвлеклись — Отари пытался прикинуть, сколько людей могло остаться на станции. Может, кто-то уцелел — в запертых отсеках мог остаться воздух… Он настороженно огляделся. Слишком уж тихо… Повезло, что его заперли именно в скафандровом отсеке. Повезло? Отари еще раз оглянулся — ничего себе, везение… Темные коридоры откликались смутным бульканьем. Плавно качались, лились — Ило отталкивался ногой и плыл, разгребая воду и почти не касаясь пола. «Ток… ток…» — отзывалось снизу. Наружный пульс уже не просто бухал — мягкие, но оглушающие толчки отдавались во всем теле. Все больше настораживаясь, Отари уверенно шел к центру. Вода впереди стала просвечивать, вдруг обозначив весь свой объем. Гнусно-рыжеватый свет сочился сквозь мутную толщу — прожектора Р-восьмого бессильно вязли в ней выцветшими голубоватыми полосками. Пульс долбил прямо над головой — палуба отзывалась легким сотрясением на каждый толчок. Вот и центральный ствол — Отари вплыл в обширное помещение, пронизанное колоннами шахт — впереди людоедским оком горела единственная уцелевшая лампа. Ило мимоходом подивился эдакой прочности, но тут же забыл об этом — ему становилось трудно дышать от нахлынувшей надежды. Мощные удары доносились с макушки станции. Не теряя времени, Отари оттолкнулся ногами, и, разгребая воду, подплыл к площадке тамбура, минуя лестницу. Сердце, подстегнутое жаждой жизни, стучало где-то возле горла… Резкие металлические щелчки напугали его чуть не полусмерти — позабытый робот резво взбежал по стенке и теперь, слегка покачиваясь, уставил на человека свои выпуклые телеглаза. «Черт бы тебя побрал!» — мысленно выругался Ило, но без особой злости. Люк поддался сразу, вызвав облегченный вздох — теперь сюда… Отари стоял перед массивным люком тамбура. На матовой поверхности отчетливо рисовалась тень, словно вышедшая встречать хозяина… Предпоследняя дверь перед выходом наружу казалась несокрушимой — каковой и являлась на самом деле. Отари положил ладонь на гудевший металл, надавил… Люк не поддался. Безнадежно подергав ручку запора, качнул головой — без кода разблокировки рассчитывать не на что. Система герметизации на станции осталась космической, а в космосе корабль без энергии — гроб.