Директор Национального института здравоохранения прибыл наряду с директорами каждого из восьми Национальных центров исследований приматов при Минздраве. Двое старших ученых из Национального центра токсикологических исследований Управления по контролю качества продуктов и лекарств, сидели рядом, перешептываясь.

Не обошлось и без двух генерал-лейтенантов Армии США и вице-адмирала ВВС. Троица восседала по левую руку от министра юстиции. Справа сидел Роб и еще два агента, одним из которых был Браун.

Роб давно работал в Бюро; за свой век он успел изучить и допросить людей всех вообразимых категорий и классов. Но этот круг избранных выглядел поистине устрашающе. Роб не сомневался, что его диплом магистра криминологии делал его наименее образованным человеком в помещении, по крайней мере, в том, что касалось науки или медицины. Эти люди либо представляли ведущих биомедицинских исследователей страны, либо сами были ими.

Человек из Университета Эмори громко говорил:

— Черт возьми, моих людей безостановочно изводят уже около десятка лет. Мы говорили вам об этом, господа. Нет, не говорили и, ей-богу, даже не просили! Мы умоляли о помощи. Все вы знаете, что это правда. И что было сделано?

Центр изучения приматов в Висконсине высказался в поддержку коллег:

— Перед входом в мой дом активисты скандировали свои лозунги. Мне приходилось проскальзывать восвояси вместе с семьей. Нам пришлось переехать, потому что я боялся, что эти люди совершат что-нибудь безумное. Они все ненормальные!

Гарвард не мог промолчать:

— Послушайте, что с нами случилось! Эти люди стояли перед домом одного из моих людей, крича, что они преподадут ему урок. Если бы полиция не прибыла так быстро, я даже не знаю, что бы произошло.

Роб сидел и слушал. Позерство и бахвальство этих людей ясно давали понять, что они перепуганы до смерти. И кого им было винить? Их коллеги получили сотни копий записи. Получателями стали представители самых разных профессий — от чистильщиков клеток до нобелевских лауреатов. Похоже, для отправителя это не имело значения; участники индустрии на всех уровнях получали запись, адресованную лично им, о чем можно было судить по надписи: «Виверу». СМИ ели их живьем.

Представитель Государственного университета Огайо выразили обеспокоенность уходом за животными в своем учреждении. Он объяснил, что чистить клетки приходилось старшему персоналу, потому что слишком многие рядовые сотрудники уволились. Он сказал, что слышал, что по меньшей мере несколько человек уехали из города, взяв длительные отпуска за свой счет и не сообщив, где их искать. Он не знал, каковы были их намерения, и считал вариант поиска сотрудников на замену неприемлемым.

Человек из Национального института здравоохранения прочистил горло и выпил глоток кофе. Никто не перебивал его.

— Всем нам известно о том, какой атаке мы подверглись. Я призываю всех оставаться твердыми и спокойными. Наша борьба с болезнями жизненно важна и мы не должны позволить ей приостановиться из-за одного юродивого. Госсекретарь проинформировал меня о том, что их команда хватается за каждую зацепку, и добавил, что чувствует, что скоро злоумышленник, или злоумышленники, окажется за решеткой.

Комната наполнилась шепотом и волнением. Заговорил госсекретарь:

— Ваше терпение нужнее нам сейчас больше, чем когда-либо, дамы и господа. Над этим делом работают наши лучшие люди, — сказал он, кивая на Роба, Брауна и третьего агента.

— Пока мы здесь беседуем, — продолжал госсекретарь, — более четырехсот агентов и оперативников допрашивают всех известных знакомых каждой из жертв. Все улики, собранные нами, от найденной латексной перчатки до малейшей ворсинки, подвергается всем возможным анализам. Позвольте заверить вас в том, что это лишь вопрос времени, когда мы поймаем преступника.

— А теперь, — продолжил он, — позвольте мне дать слово нашему главному инспектору. Он ответит на все ваши вопросы, поведает о том, что нам известно, и расскажет, чем вы сможете помочь нам в работе над этим делом. Роб?

Роб огляделся и увидел вокруг себя злые, испуганные лица. Он знал, что они жаждали гарантий, которых он не мог им дать. Он опустил взгляд на свои записи и начал подробный доклад о том, что было обнаружено и о том, что было сделано. Он заверил присутствующих в том, что правительство США готово защитить их учреждения в случае необходимости, а также в том, что президент лично обещал, что национальные биомедицинские исследовательские программы будут продолжены. Роб добавил, что на этой стадии борьбы все они должны быть предельно бдительны. Он передал слово Брауну, которому предстояло внести предложения, разработанные агентством для обеспечения дополнительных мер безопасности сотрудников лабораторий и их семей. Люди за столом вяло спорили, но при этом четко понимали, что выбора у них, в общем-то, нет.

Аромат, сравнимый с колебаниями шелка на легком ветерке, витал в воздухе, проникая в сознание Стива. Наг чампа[1], подумал он.

Стив сидел на подушке почти два часа. Его привели в маленькую, грубоватую, пустую хижину и велели ждать. Он ждал, стараясь ничем больше не заниматься. Но мысли, воспоминания, имена, названия чувств и ощущений постоянно появлялись, совсем как аромат, который улавливало его обоняние.

Внезапно в дверном проеме показался лысый мужчина, завернутый в оранжевое одеяние. Он ждал, пока Стив на него не посмотрит.

— Идем со мной, — сказал он и ушел, ни разу не оглянувшись, чтобы посмотреть, следует ли Стив за ним. Стив двигался так быстро, как только позволяли его ноги, немного болевшие после неподвижного и столь продолжительного сидения. Его вели в более крупное и современное, пусть и бедно декорированное здание. Провожатый указал на единственный в помещении стул рядом с простецкой дверью и сказал ему подождать еще. Стив сел, пытаясь подавить в себе любое чувство подавленности или нетерпения. Почти сразу явился другой мужчина, одетый, как и предыдущий, и жестом велел идти за ним в комнату.

Комната почти пустовала. Деревянный Будда сидел на низком столике у стены; пожилая женщина, такая же лысая, как и все, кого Стив здесь видел, села на подушку в центре комнаты. Стива подвели к подушке, лежавшей перед ней. Мужчина сел на подушку рядом за спиной женщины. Стив опустился, зеркально отражая своей позой позу женщины, сидевшей, скрестив ноги и положив руки на колени. Он ждал, не понимая, что конкретно чувствует при этом.

Наконец, женщина немного подняла одну руку, и мужчина приблизил свое ухо к ее рту. Затем он поднялся, быстро поклонился деревянному Будде и покинул комнату.

— Давать аудиенцию посторонним не в моих правилах, — сказала женщина.

Стив не был уверен, видел ли он, как шевелятся ее губы, когда она произносила эти слова.

— Я очень благодарен вам за то, что вы сделали для меня исключение, — сказал он и слегка кивнул.

— В письме вы задавали вопрос. Мой ответ на все вопросы моих учеников до этого момента был советом сидеть в тишине, медитировать, чувствовать каждое мгновение. Вам известны ваши чувства и мысли в данный момент? — нетерпеливо спросила женщина.

— Я, э-э…

— Не спешите создать шум. Будьте уверены в ваших мыслях и чувствах. Просто называйте их. Чувствуйте ваше дыхание.

— Я нервничаю. Я волновался, что вы можете подумать. Я не знаю, как много могу вам сказать.

— Хорошо. Давайте пройдемся.

С этими словами женщина встала, взяла Стива за руку и повела его по тропе, уходившей в чащу.

Десять-пятнадцать минут они шли в молчании. Сосны и ели озонировали воздух ароматом гор и лесов. Стива изумлял темп, который поддерживала женщина. Он заметил, что она шла босиком. Она вела его по сужающейся тропинке, которая в конце концов вышла к утесу, возвышавшемуся над бьющимися волнами и морскими птицами, кричащими и самозабвенно описывающими круги в бойком ветре открытого моря. Стив почувствовал себя как дома.