Лето 1988 г. Поверье о птице В мой дом залетела синица, Отчаянно бьётся в стекло. Зачем, неразумная птица Тебя вдруг ко мне занесло? Какая нечистая сила, Нарушила в доме покой, Кого предо мной воскресила И к дате вернула какой? Зачем мне такие напасти, Что с лёту вот так и под дых? Не нужно мне лёгкого счастья, Тем паче не нужно беды. Есть в сёлах такое поверье: В преддверии яростных стуж, Пичуга, влетевшая в двери — Посланница умерших душ. Приносит те души согреться Из холода мрачных могил, И бьётся усопшее сердце Под быстрыми взмахами крыл, И криком отчаянья кличет, Заблудшую помять зовёт, Случается тех обезличит, Кто только за умерших пьёт. Напомнит, что жизнь наша тленна, Беспечные выбьет мозги, Поставит живых на колена Пред скорбным укором могил. А если наивная птица Весною влетает в окно, То счастье должно вам явиться, И горю здесь быть не дано. И ранней весной нараспашку Все окна спешу я открыть, Чтоб только залётная пташка Мне счастье смогла подарить. Зима 2000 г. Журавли Меня заворожили журавли Стремительным разбегом перед взлётом, Они кричат полям и огородам Прощальное, протяжное: «Курли»… Уходят гордо ввысь, по одному И плавно машут сильными крылами, Уносят лето с тёплыми дождями, Скрываются в лазоревом дыму. Я долгим взглядом провожаю их, И на душе так грустно, так тревожно, Как будто всё оставшееся ложно, И никогда не выложится в стих Прощайте мои други, журавли! Прощаясь с вами, я прощаюсь с детством, Со сказочно хрустальным королевством, (Хотя причём здесь, здраво, короли?) Я буду бредить синею тоской И рваться вон из человечьей плоти, Не находить в своей душе покой И задыхаться мыслю о полёте. Октябрь 1970 г. Осенний дождь Во всём винят осенний дождь, Мол, он залил поля и хаты, Мол, он на летний не похож, Но он совсем не виноватый. Ведь он не выспался опять, Старательно работал ночью, На пнях выращивал опят, Держал за хвост семью сорочью. С капустных вымывал листов Он сотни гусениц лохматых, От стаи рыщущих волков Спасал рогатых и сохатых. Хотел остановиться днём Он на моей промокшей даче, Но Север взял его в наём И обязал его батрачить. Велел ещё неделю лить, Отдать земле воды излишек И так надолго отлучить С футболом уличных мальчишек. Сентябрь 2000 г. Отпуск Придёт мой заслуженный отпуск, И вырвусь из города я, Пора и тебе, сельский отпрыск, Податься в родные края. Поеду, где буйные травы Поднялись в невиданный рост, Где церкви усталые главы Глядят на унылый погост. Поеду, где старый колодец Ведёрко несёт на цепи, Где солнышко колобродит, И ветер ноздрями сопит. Поеду, где вольное поле, Где лес тишиною объят, Где белых сбирают поболе, Чем даже осенних опят. Поеду, где в прудике тесном Карасики есть и бычки. Поеду. Как в мыслях прелестно! Как отпуска дни далеки. Апрель 1983 г. Вакх и Спас Мой Август приметен хорошей погодой, Устойчив и светел над ним небосвод, Мой Август, наследник какого ты рода, Куда тебя память сегодня зовёт? Быть может, твой предок и римский патриций, И греческий бог, оседлавший Олимп? Для них я лишь смерд, но успел породниться. С тобою, мой Август, под кронами лип. Мы оба с тобою славянского рода, От русских полей, от лесов и от рек, Поскольку души твоей чувственной сроду, Не ведал ни римлянин гордый, ни грек. Мой Август, душой просветлённой — ты русский, От всех деревней и от всех городов Шагаешь торжественно с полной нагрузкой Созревших соцветий и сочных плодов. Твой облик божественной кистью Рублёва Был писан под сенью святых куполов, Мой внук о тебе отзывается: – «Клёво!», Не зная других восхитительных слов. Ты царственно ярок на русских просторах, Не скован никем ни в делах, ни в правах. Зачем тебе, Август, замшелые горы, Зачем тебе вечно пирующий Вакх? Ты Спасом у нас рукотворным зовешься, Благоволит к тебе русский народ. Мой Август, ты в Риме каком остаёшься, В каком ты продолжишь свой царственный род? Задумался Август полуденным часом, На пьяного Вакха глазами скосил, Взял яблоко, русским рождённое Спасом И с хрустом по-русски его надкусил. |
