2001 г. Банька В конце недели натоплю я баньку, Да так, чтоб жар добрался до костей, Я выверну всю кожу наизнанку И приготовлю чистую постель. Берёзовый, душистый, жаркий веник Отхлещет тело голое сполна, Горячий чай с малиновым вареньем Желанней будет пива и вина. В пропаренном, помолодевшем теле Достигнет кровь утерянных высот, И жёнушка любимая в постели, Как в молодости, к небу вознесёт. На даче, 1994 г.
Осенние бредни Осенние бредни Ветер-пёс с цепи сорвался. Разметал по полю стог, Всё кружило лето в вальсе, А теперь вот сбилось с ног. Вьётся змейкою дорога От деревни в ближний лес, Ели вытянулись строго От земли и до небес. Залихватски свищет зяблик За растрёпанным кустом, Поле вспаханное зябнет В сером мареве густом. Долго долбит древо дятел, Ищет гусеницу в нём, Вдоль опушки дурень-дядя Бродит без толку с ружьём. Дед трусит с большой корзиной, Полной «дунек» и чернух, Бородой трясёт козлиной, На затылок сбив треух. Я, здесь тоже не последний, Лиру в осени ищу И с себя за эти бредни Обязательно взыщу. Октябрь, 1985 г. Дачный ветер По садам и огородам, Начиная с посевной, А потом почти полгода Ветер шастает хмельной, Ветер нищий, подневольный, Приземлённый, не с высот, Ищет, кто здесь хлебосольный, Кто стаканчик поднесёт, Жаждет выпить на похмелье Он в обители земной, Потрясёт при всех Емеля Продырявленной сумой. Надорвёт от просьбы голос, Просвистит в свою дуду И пойдёт купаться голым В застоявшемся пруду. Похмелится из колодца На желудок, на пустой, А потом ко мне набьётся На ночлег и на постой. Лето 1986 г. Чаепитье Люблю на даче чаепитье, Когда весь дом – и млад, и стар, Сбираются, как в общежитье, За стол, где пышет самовар. Когда дымок древесных углей Под летним небом кудри вьёт И нос щекочет, будто с ульев По капелькам стекает мёд. И запах мяты и ромашки Тревожит в предвкушенье люд, И на столе танцуют чашки, И рожицы сияют блюд. И заварной, пузатый чайник, В косоворотке расписной, Ворчит, как маленький начальник У самовара за спиной. Но за столом один лишь барин, Хотя он вовсе не из бар, Природной щедростью одарен, Глава семейства – самовар. Как Фёклы, Стешки, Глашки, Дашки Бегут, задравши сарафан, Так размалёванные чашки Спешат под самоварный кран. Он кипятком из всех наполнит, Дополнит чайник заварной. Начнётся чаепитье в полдень И лишь закончится с луной, Когда угаснут в топке угли, Допьётся самовар до дна, Останется лишь старый бублик И сушка старая одна. Лето 1985 г. В отставке Пятьдесят – и уходи в отставку. Вот такая в жизни хренатень, Заводи для развлеченья шавку И гуляй с ней по три раза в день. И никто тебя не остановит, И никто не учинит разгон, Так тебе вольготно в этой нови Без отяжеляющих погон. И без напряженья нервных клеток, Вот пойду и для себя куплю Порцию отваренных креветок С кружкой пива ровно по рублю. А потом включу я телевизор И улягусь, как домашний кот, Буду слушать, как любимый Визбор Под гитару песенки поёт. 1988 г. Смысл жизни Наевшись отменного плова, Задумался крепко мулла: Так в чём же всей жизни основа, И чем же так жизнь мне мила? Вольготно на солнышке греясь И гладя пузырь живота, Позвал он соседа еврея И так вот спросил у жида: «Скажи мне премудрый Иуда, За что все так любим мы жизнь?» «За то, что в довольстве желудок» — Ответил догадливый жид. «Не ждал я ответа иного, Твои справедливы слова. Как может без жирного плова Варить у меня голова? Не ведаю жизнь я иною. А дальше в чём жизни резон?» И жид, подавившись слюною, Дополнил: – «Где плов, там и сон» Мулла, от зевоты совея, Промолвить едва лишь успел: «Всё верно». Прогнал он еврея И тут же вовсю захрапел. 1997 г «Бьётся градусник на нуле…» Бьётся градусник на нуле. И всё больше и больше света, Пара яблок на скучном столе Как улыбка прошедшего лета. Потихоньку сжимается снег, И зима укрощает свой норов. Сколько ж рук потянулось к весне, Сколько радостных видится взоров! Вот и ладно, пора бы прозреть, Сбросить зимнюю тьму и ненастья. Как обидно сейчас умереть, Не обнять это новое счастье, Не познать, не допеть, не дожить, Буйства трав и цветов не дождаться, В заточенье холодном души С наступившей весной попрощаться. |
