Лето 2001 г. «Дороги осенью прокисли…» Дороги осенью прокисли, Бугрится грязь из-под колёс, И тянутся пустые мысли, Как опорожненный обоз. И долго не бывать иному, Я опечаленный сижу И акварелью по сырому Картину грустную пишу. Ноябрь 1999 г. Журавли России Осенним взглядом солнца лик Едва высвечивал округу. Летели с криком журавли, Поротно направляясь к Югу. Их на плацу увидел полк, И потянулись к небу лица В голубовато-серый шёлк, Где клином выстроились птицы. Звонкоголосые «Курли» Солдат заворожённых звали Во все края родной земли, В которых долго не бывали. И замер командир полка, Направив взор к солдатским лицам, Была в них радость и тоска, И зависть к улетавшим птицам. Недолго продолжался крик У журавлей в небесной сини, Но он оставил счастья миг В сердцах у сыновей России. 1999 г. Листогон Ударил с маху в спину лета Осенний ветер-листогон, Погнал листы вдоль парапета На неухоженный газон, На полинявшие скамейки, На милицейские посты, Где воровских ворон семейки Терзают жалкие кусты. Где одинокий горожанин, Открывши зонтика колпак, Бредёт к платформе Северянин Во след за дюжиной собак. Мелькают окна электрички В просветах клёнов и ольхи, В ней все читают по привычке И кто-нибудь мои стихи. А я бреду, гляжу в смятенье Обескураженной души На этот грустный день осенний, Как нищий смотрит на гроши. Октябрь 2000 г. Осенний театр В мозаике опавших листьев, В палитре золотой ковра, Ищу я вдохновенья мысли И вдохновение пера. Бреду задумчивый по парку, Осенней дрёмою влеком, На чистом небе лишь помарки От набежавших облаков. При виде осени-актрисы, Они впадают с нею в раж И загоняют за кулисы Весь мной задуманный пейзаж. Сегодня осень не явилась, Её, должно быть, напугал Проныра-ветер, как я ярило, Со свистом облака прогнал. И где-то там, за перелеском, Собравшись в стаю чёрных туч, Они всему и всем в отместку Предгрозовой поднимут путч. Но ветер снова их прогонит За полинявший горизонт И до утра проспит засоня, Открыв на всякий случай зонт. Умчится вдаль дневное время, И солнце спрячет рыжий хвост, И небосвод прострелит темень Трассирующем светом звёзд. Сентябрь 1998 г. Конец осени Осень, как-то быстро, сникла, И пошло тепло на спад, Пообвисли сосен иглы И завьюжил листопад. Ветер северный, холодный Под гудение и свист, Словно чёрт из преисподни, Разогнал опавший лист. Стало мрачно всё и серо, И тоскливо заодно, И зима, лихая стерва, Рожу впялила в окно. Ноябрь 2000 г. «Последний летний день…» Последний летний день Направился к закату, Холодный ветер С Севера проник. Я вписываю окончанья дату В теперь уже Законченный дневник. Сентябрь, среда Двухтысячного года, Тринадцатое, Двадцать первый час. В окне синюшный Росчерк небосвода И чёрный плащ У леса на плечах. Включаю свет, Уходит отчужденье, Хотя на даче Я совсем один, Да вот ещё со мной Стихотворенье, Которое я только что Родил. 13 сентября 2000 г. Усталость Чёрный ворон Окинул я округу взором, Пространства тайные планид, И вижу, на заборе ворон Глазами чёрными сверлит. Вещун под ветра завыванье Предсказывал мою судьбу. Ах, чёрный ворон-самозванец, С тобою вылетишь в трубу. И я, немало обозлённый, В него кидаюсь кирпичом. Не верю я, что мир зелёный Уже на чёрный обречён. 2000 г. «Густая дымка под луной…» Густая дымка под луной От взора заслонила дали, И горечь хлынувшей печали Невольно овладела мной. Обескураженный, я сник. Душа всё больше холодела, Строка, что осветила миг, Как лампочка перегорела. 2000 г. Горный поток Ревел поток на повороте, Толкая в спину валуны, И пропадал в замшелом гроте При тусклом отблеске луны. Я провожал его и слушал, Присев на высохший копыл, Поток мою тревожил душу И мысли тайные копил. Я думал: сколькими ж веками Свой путь в горах он пробивал, Какие только ноты в гамме В своей он жизни не певал, И сколько светлых дней и мрачных В него вперяли с неба взор, И сколько же воды прозрачной Он перенёс от снежных гор? А может и потоки крови Водой бурлящею смывал, И лошадиные подковы Ушедших ворогов сбивал? От снежных пиков и по скалам Он мчится, не сбавляя прыть, И вряд ли даже экстремалам Себя позволит покорить. Лишь только там, в промытом гроте, Смахнув со лба холодный пот, На самой низкой в гамме ноте Он песнь предсмертную поёт. И с ней уходит он под землю, Как будто бы в небытиё. Его отчаянью я внемлю, Его отчаянье – моё! Он, затихая, расстаётся С последним, солнечным лучом, Я знаю, он на свет вернётся, Забьёт целительным ключом. И я спою при жизни песню, Как он, сорвавшийся с горы, И так же, может быть, воскресну, Когда уйду в тартарары. |
