Петрозаводск порадовал Сеню красивым большим вокзалом со шпилем, крепкими сталинскими домами с лепниной на фасадах, и троллейбусами. Было раннее утро, светило скромное осеннее солнце, и Сеня радовался жизни, шагая с нетяжелым чемоданом по улице Ленина. Вот и здание Карельской экспедиции. Самый центр города, солидный четырехэтажный дом, высокое крыльцо и массивная застекленная дверь с медной ручкой. Сеня ждал начала рабочего дня, сидя на лавочке в расположенном напротив здания экспедиции небольшом сквере. Все было, как будто бы, не так уж плохо.... Вот только эта медная ручка вновь навеяла грустные мысли. Случилось это, наверное, оттого, что она напоминала своим важным видом какое-то серьезное столичное учреждение. А у Сени была мечта.... Хотелось ему жить в Москве. Ходить каждый день по московским улицам, ездить в метро и свысока поглядывать на приезжих. Работал бы он в каком-нибудь проектном институте - что-то там проектировал бы, носил по коридорам чертежи, а с работы уходил в чистой одежде и с красивым портфелем. По специальности Сеня был горным инженером - шахтостроителем. Во время производственных практик он поработал на нескольких шахтах в разных концах Советского Союза и как-то сразу понял, что работа под землей ему совершенно не нравится. Не нравится месить грязь резиновыми сапогами в тускло освещенных проходах, не нравится постоянная сырость и капающая за воротник вода, оглушительные взрывы, неизбежные при прохождении горных выработок. Не говоря уже о многочисленных опасностях, скрывающихся почти за каждым углом - обрушение кровли, обрыв клети, взрыв газа, нештатное срабатывание зарядов и еще десятки, если не сотни неприятных неожиданностей.
Наконец начался рабочий день. Показав вахтерше заполненное в Ленинграде предписание, Сеня подошел к двери отдела кадров. Постучал и, не услышав ответа, заглянул в кабинет. За столом сидела крепкая круглолицая женщина, лет 45, прической и цветом волос напомнившая Сене барашки волн на морском мелководье. В одной руке она держала телефонную трубку, другой что-то записывала на бумаге, привычно прижатой к столу немаленькой грудью. В промежутках между фразами женщина, как фокусник, перебрасывала из одного угла рта в другой дымящуюся папиросу. Когда ничего записывать было не нужно, дама совершала несколько абсолютно синхронных движений: прижимала трубку головой к плечу, освободившейся рукой вынимала изо рта папиросу, а второй рукой положив ручку, поднимала чашку с чем-то горячим. Когда же вновь требовалось сделать запись, все повторялось слаженно и быстро в обратном порядке. Сеня так вытаращился на это живое воплощение четырехрукого Шивы, что оно начало беспокойно ерзать и поглядывать на Сеню злыми бесцветными глазами. Поскольку своих глаз отвести от нее Сеня не мог, женщина постаралась закончить разговор, с грохотом швырнула трубку на рычаг и, напирая на шипящие, спросила:
-Ш-ш-што у тебя?!
-Штравствуйте, - скромно сказал Сеня. Немного шепелявил он с третьего курса института, после неудачного лечения сломанной в драке челюсти. - Вот приехал к вам на работу.
Женщине показалось, что Сеня ее передразнивает. Мгновенно приготовившись к боевым действиям, она покраснела, как римский легионер перед схваткой:
-На работу, ко мне?!
-Ну, не к Вам, а в экшпедишию, - оробел Сеня.
Кадровичка одним цепким взглядом охватила всю его маленькую фигуру, черные вьющиеся волосы, грустные карие глаза, мятые брюки, нестиранную рубашку, поношенные пыльные ботинки и успокоилась, поняв, что Сеня ей не противник:
-Давай документы.
Несколько минут она рассматривала Сенины бумаги, потом сняла трубку и елейным голосом произнесла: "Сергей Христофорович, из управления молодого специалиста прислали..., да-да тот самый,...Свердловский Горный институт... шахтер, шахтер. Нет, никто не звонил, не беспокойтесь. Хорошо, Сергей Христофорович, поняла - как договаривались...."
-Та-а-ак, Семен,- сказала дама, положив трубку и направив на Сеню длинный нос, выглядывающий из белых кудряшек, как волнорез. Папиросный дым вновь навеял воспоминания о туманном утре на ялтинском пляже.- Руководство экспедиции направляет тебя на работу в Уксинскую геологоразведочную партию, там как раз нужен горный мастер на разведочную шахту.
Сеня стоял, словно пораженный громом. Он понял, что жителем Петрозаводска ему тоже не бывать, и что работать придется в шахте.
- А-а-а... это г-г-де?
-Уксинская ГРП? - любезно уточнила кадровичка, - это километров 15 от Питкяранты, в поселке Укса.
-А где Питкяранта?
-Ну-у-у..., это ты потом узнаешь, а пока тебя туда и поезд прекрасно довезет. Отправление около 11 вечера, ехать туда часов 8 - уточнишь сам на вокзале. Из Питкяранты до Уксы идет автобус, там спросишь. Деньги у тебя есть? А то можешь в бухгалтерии взять аванс.
Деньги у Сени были. А вот желания жить почти не осталось.
Он взял билет на вечерний поезд до Питкяранты, потом бесцельно бродил по городу. Прошел от железнодорожного вокзала до берега Онежского озера, зашел на речной вокзал и долго рассматривал расписание движения теплоходов на острова Кижи и Валаам. Размышления о спокойной монашеской жизни прервала подошедшая уборщица. Она проинформировала Сеню о том, что сезон закончился, и теплоходы теперь никуда уже не ходят. Из карты, висящей на стене рядом с кассами, Сеня узнал, что Питкяранта находится на берегу Ладожского озера, и остров Валаам расположен от этого города не слишком далеко. Потом Сеня, словно в забытьи, сел в какой-то троллейбус и долго ехал с безотчетным желанием приехать в какую-нибудь новую счастливую жизнь. Вышел, услышав голос водителя: "Конечная. Все выходим!" Огляделся, прочитал название остановки: "Мясокомбинат", потоптался вокруг и зачем-то пошел в пустынный переулок. Впрочем, и на прилегающих улочках больших скоплений людей не наблюдалось: вдали мелькнул и скрылся за какими-то заборами одинокий пешеход. За спиной Сеня услышал звук захлопывающихся дверей, но троллейбус остался стоять на остановке. Водитель то ли ушел куда-то, то ли устроился поспать на заднем сидении. Одним словом, остался Сеня один. Между тем вечерело - на севере осенью темнеет рано - фонари, однако, еще не зажглись. Не успел Сеня пройти и полусотни метров, удивляясь, откуда в таком опрятном городе, вдруг появился целый район почерневших от времени деревянных бараков с подозрительными разноцветными лужами вокруг, как возле самых его ног раздался звонкий оглушительный лай. Подпрыгнув и проворно обернувшись, Сеня увидел около своих ног маленькую, лохматую собачонку. Было видно, как горда она произведенным эффектом. Сеня выпучил глаза и затопал ногами, думая, что этого будет достаточно, чтобы нагнать на собачку страха. Но, куда там.... Она явно демонстрировала намерение схватить Сеню за единственные брюки. Он наклонился за камнем, собачка же, как водится в таких случаях, бросилась бежать. Взяв упреждение, Сеня размахнулся, готовясь закрепить успех, когда увидел, что собачка вовсе не несется, куда глаза глядят: метрах в тридцати стояла ватага беспородных уличных псов в количестве не меньше двух десятков. Псы молча смотрели на Сеню, явно не одобряя его поведения. Он оглянулся, измеряя расстояние до троллейбуса - нет, не успеть, к тому же обратный путь начала перерезать другая собачья стая, появившаяся из-за угла. Из глубин памяти всплыли слова "засадный полк", относящиеся то ли к Ледовому побоищу, то ли к Куликовской битве. Никогда не отличавшийся знанием истории Сеня подумал, что если перед ним, как это положено перед смертью, начали проноситься воспоминания о прожитой жизни, то начались они, как-то слишком уж издалека. Не исключено, однако, что эти мысли о героических делах предков, привели Сеню к решению дорого продать свою жизнь. Схватив с земли какую-то палку и бросив в "засадный полк" камнем, предназначавшимся маленькой собачке, Сеня со страшным криком ринулся на прорыв к троллейбусу. Вид маленького Сени, изображавшего из себя Тарзана, так удивил псов, что они пропустили его, и только через несколько секунд, опомнившись, бросились вдогонку. Другое дело "основное войско" - оно уже успело набрать скорость и буквально дышало Сене в спину. Подбегая к троллейбусу, Сеня понял, что будет съеден прямо около этого образца интеллектуального превосходства человека, потому что двери были заперты, а водителя искать было явно некогда. Тогда, не сбавляя скорости, Сеня повернул в сторону находящейся позади троллейбуса лестницы и одним прыжком очутился на ее ступеньках. "Спасен",- подумал Сеня и посмотрел вниз. Собаки с отчаянным лаем бегали вокруг. По некоторым из них можно было изучать этапы деградации известных собачьих пород. Особенно выделялся огромный черный пес. Ростом он был в два раза выше других самых крупных собак. А лай его, по сравнению с тявканьем остальных, был похож на грохот пушки на фоне пистолетных выстрелов. Кроме того, он щеголял густой лопатообразной черной бородой. "Не иначе, мамаша, эрдель-терьериха, с черным терьером согрешила",- подумал Сеня и показал бородачу язык. В ответ тот с необъяснимой для его габаритов ловкостью подпрыгнул и клацнул зубами около самого Сениного носа. Эту бородатую морду с налившимися кровью бешеными глазами Сеня отныне запомнит надолго.... Тут заработал двигатель троллейбуса. Собачья стая нехотя потрусила в переулок, Сеня же смог спуститься и зайти в спасительный салон.
