Выхожу из сортира и смотрю — все повально спят. Все, кто были в клубе попадали кто куда — на пол, на столы — просто шагу ни ступить. Ну, естественно, самые заметные фигуры — байкеры — укатили и в клубе остался единственный трезвый человек — бармен. Я пробрался к сцене и вижу — стоит стол, полностью забитый открытыми бутылками пива. А возле этого стола сидит совершенно свеженький Горшок, веселый, и кричит — "Садись, Андрюха, пива побухаем!". А вокруг все трупаками валяются….

На следующий день стал решаться вопрос касающийся того, как же нам уехать и Лысый снова проявил себя хорошим организатором — договорился с дирекцией заведения еще на один концерт в тот же день.

На этом концерте пьяного народа было уже меньше, все было уже больше похоже на настоящее выступление. Тем не менее, мы чувствовали себя немного пришибленными, потому что в клуб пришла компания, конкурирующая с байкерами, начались какие-то разборки, каких-то баб стали на сцену выпускать, чтобы они там раздевались, мы забились в какую-то каморку и там просидели до утра.

Весь следующий день тусовались на вокзале. Устроили лежбище на втором этаже — шмотки разложили и улеглись на них. И я наблюдаю такую картину — Горшок лежит с самого края лежбища на своей косухе, рот приоткрыт. Дрыхнет. Неожиданно к нему подходит какая-то мрачная тетка, синюшница чистая, бомжатка. Расстилает рядом с Горшком свое пальтецо и ложится — лицом к лицу. Надо было видеть рожу Горшка, когда он открыл глаза.

Вот таким и был наш первый приезд в Москву.

Но вернемся к альбомам и к более свежим ощущениям. После того, как мы расстались с Шумным, мы некоторое время находились без директора — решили никого не нанимать, потому что неизвестно, чего этот директор хочет, что из себя представляет и как будет работать. Ясно было, что директор нужен, но хорошие директора на земле не валяются, а, несмотря на то, что мы уже вполне прилично собирали залы, к нам никто не обращался. Видимо, нас считали все еще некоммерческой, андеграундной группой. С той точки зрения, что нас нельзя было построить, нас нельзя было заставить не бухать, если мы этого захотим и то раздолбайство, которое царило в наших кругах — полная анархия — все это, как бы, естественно, отваживало любого делового человека и бразды правления в группе на себя взяли тогда Яша и Балу.

Яша закончил финэк, Балу тоже учился хорошо и еще лучше комбинировал, вот они на пару и занялись этим делом. Но мы быстро поняли, что директор и член коллектива — вещи несовместные. У нас начались легкие трения, которые, впрочем, быстро улеглись, когда появился Гордеев.

Мы обдумывали кандидатуру Панкера — в то время, когда мы с ним познакомились и стали выступать в его клубе у нас завязались с ним хорошие отношения, он давал нам разные умные советы — как жить и развиваться, что делать, с кем нужно заключать контракты, с кем — нет, но он как бы был личностью, которая жила и действовала параллельно. Мы соприкасались на уровне советов и он, конечно, прилагал некоторые усилия, чтобы нам помочь, но это не было в полном смысле слова директорством.

Гордеев — близкий друг Лены Карповой, сам из Харькова — перебрался в Москву и здесь, в Питере не имел вообще ничего. Хотя и в прошлом, и в настоящем он был и является музыкантом группы "Разные люди".

Находясь в Москве, он искал, чем бы ему заняться — он рок-н-ролльщик и в душе, и по сути, любитель блюза и поэтому роль директора коллектива на тот момент его немного озадачивала.

А как получилось, что он все-таки стал нашим директором — я, еще когда ездил на ОРТ, слышал его фамилию от Лены Карповой. Он, Саша, и тогда уже содействовал группе. Однажды, когда мы должны были ехать на МТБ, он решил познакомиться с нами лично. Впечатления его следующие — он приходит в номер, где жили мы с Горшком и наблюдает полный панковский бардак, разбросанные по номеру шмотки, стол, забитый всякой едой, бутылками и двух пацанов, валяющихся в кирзачах на белых простынях. Причем у одного из пацанов на лице синяк. Это у меня, после недавней передряги — посещения какого-то мажорского клуба.

Он пришел к нам в номер, у него тогда еще была косичка, и стал с нами знакомиться. Ну, естественно, с первых же минут знакомства начались споры, потому что

Горшок тогда спорил со всеми подряд, начались споры о музыке и сошлись на том, что за рок-н-ролл — все. Потом долго бродили по Москве, он рассказывал о временах социализма, о том, как он привез из-за границы пластиночки "Металлики", которые ему поломали на таможне, мы ему сочувствовали — вот так и произошло наше знакомство.

Через некоторое время мы собрали совещание и решили, что Гордеев будет нашим директором. И с его приходом как раз и начался новый виток в развитии группы "Король и Шут". Новая эпоха.

Тут мы уже более-менее знали что к чему, знали, что происходит в Москве, Саша стал активно настаивать на том, чтобы группа наверствывала упущенное. Альбомы наши продавались не так хорошо, как хотелось бы, потому что не было вообще никакой рекламы, нас почти не знали за пределами Москвы и Питера и Гордеев стал заполнять эту нишу. Неоценимое качество, которым он обладает — это никогда не позволить никому обмануть группу, кинуть ее. Музыкант всегда чувствует себя жутко подавленным, когда его кидают на концерте. Музыканты — люди, в основном дружелюбные — тут же начинают задруживаться с администрацией, с устроителями, а когда потом те обманывают — это жутко неприятно. И даже не всегда в деньгах дело. Иной раз даже не на что вернуться домой. Просто жуткий облом. И если раньше у нас подобные вещи случались, то с приходом Гордеева все это прекратилось. Гордеев всегда вцеплялся мертвой хваткой в устроителей, которые пытались нас кинуть и, кроме того, у нас с ним никогда не было никаких недоговоренностей. Он работает на полную катушку.

Один из первых его подвигов при общении с группой был следующий. Мы направлялись в Бердянск, тогда еще группа ехала в плацкартном вагоне, некоторые из нас везли с собой своих жен. А на боковом сидении сидел человек из тех, что живут "по понятиям". Бандос, короче, правда низкого полета, но понты у него были выше крыши. Он вытянул ноги в проход и нам все время приходилось через них перешагивать. Потом мы хотели поиграть в картишки, он к нам подсел и предложил сыграть на копеечку. Мы отказались, после этого он сидел, смотрел на нас и в конце концов начались какие-то трения.

И тут появился Гордеев, который до этого курил в тамбуре. Он поинтересовался, что это за герой, который отрывается на музыкантах, тот ответил и тут Гордеев так в него вцепился, так отметелил, что в Туле нас всех хотели ссадить вместе, но не стали. И мы увидели, что директор у группы боевой.

Дело встало на колеса. Мы стали ездить по России, отыгрывать концерты и что всегда этому сопутствовало, это то, что рекламы, как таковой, у нас не было никогда и нет даже сейчас, несмотря на то, что нам уже начинают вручать какие-то более или менее серьезные премии.

Готовился следующий альбом, но он был в зачаточном состоянии и мы решили выпустить альбом "Ели мясо мужики" — живой альбом. Тогда мы сотрудничали с Олегом Грабко, с фирмой "Бомба-Питер" и получилось так, что песню "Ели мясо мужики" мы похоронили в этом альбоме. У нас не было студийного варианта этой песни, был только концертный, из выступления в "Спартаке", которое как раз и записывалось для этого "живого" альбома. По договору эта песня должна была присутствовать только на этом альбоме. Мы долго жалели об этом, потому что эта песня неплохо бы смотрелась и на пластинке "Герои и Злодеи", который к этому времени намечался.

Но у группы тогда была очень тяжелая ситуация с деньгами и "на поддержание штанов" иногда приходилось заключать и такого рода контракты. Тем не менее это был наш четвертый номерной альбом.