– Почему?

– Просто я выбрал тебя, а по какой причине, не важно! Меня зовут Ким.

Он решительно протянул Сергею руку, и они обменялись рукопожатием. Сергей догадался, что ему представляться не нужно, и только молча улыбнулся.

– Но предупреждаю, что даже если ты овладеешь всеми приемами, которым я научу, это не сделает тебя непобедимым, но, конечно, подготовит к защите своей жизни, – сказал кореец и, уже поворачиваясь, чтобы уйти, добавил: – Занятия начнем завтра после отбоя, а сейчас тебя проводят.

Он исчез незаметно, а Сергея торопливо толкал провожатый. Уже в наступившей темноте они подошли к столовой.

После ужина в расположении взвода неожиданно появился подполковник Хайло. Он до безумия любил инспектировать обязательный просмотр подразделениями телевизионной программы «Время». Сегодня, по утвержденному графику, он инспектировал учебный взвод. Это означало, что при просмотре этой программы по телевизору никто не имеет права даже задремать. Сон пресекался ударом длинной деревянной рейки по голове. Подполковник с явным удовольствием обходил ряды сидевших у голубого экрана курсантов. Сергей сидел в первом ряду, а сзади то и дело слышались сухие щелчки рейки.

Все происходящее опять напомнило ему начальную школу. Особенно тамошнюю директрису. Она тоже наказывала учеников и примерно так же: за плохое поведение била учеников по головам деревянной указкой или деревянным ученическим метром. Била с такой силой, что указки иногда ломались. От этого она приходила в состояние еще большей ярости. Чтобы возместить потерю инструмента, заставляла учеников приносить новый. Родители думали, что их чадо опять набедокурило, и тоже колотили его в воспитательных целях. Разве могли они подумать, что советский учитель станет ломать об головы советских учеников указки, а потом заставлять их раздобывать новые. Но такое было. Самое главное, что подобное происходило опять и сейчас.

Программа «Время» вещала, как всегда, о победном марше социализма. Холеный диктор сообщил, что сегодня Юрий Андропов был избран Председателем Президиума Верховного Совета СССР. После смерти Брежнева он стал вторым человеком в стране, который стал исполнять одновременно высшую партийную и государственные должности. Вообще, как считал Сергей, в партийной жизни страны что-то не ладилось. Вчера тот же диктор сообщил, что «за допущенные в работе ошибки» из состава Центрального комитета были выведены Николай Щелоков, бывший министр МВД, и Сергей Медунов, первый секретарь Краснодарского обкома партии. Сергей чуть не сплюнул на пол. Ворье, оно и есть ворье. Высокопоставленные казнокрады. Дальше он не хотел слушать эту телевизионную белиберду и мысленно отключился. Это умение быстро отключаться он старался постоянно развивать. Вот и сегодня остаток дня он провел в этом состоянии, отдыхая от свалившихся на него проблем.

Младший сержант Чучин появился в жизни курсантов неожиданно и комично. Сержант Фурсунов сам недоумевал от вида Чучина.

Маленький, толстый, с крохотными очками на кончике носа, он походил на Генерального Комиссара Государственной Безопасности Лаврентия Павловича Берию. Его история была комичней, чем он сам. Он жил в Москве, ему было уже двадцать шесть лет. Родители его погибли в автомобильной катастрофе, и он, по его же утверждению, потомственный дворянин, остался жить с дедушкой и бабушкой в большой пятикомнатной квартире в центре столицы. Он являлся единственным кормильцем для стариков и поэтому имел законную отсрочку от службы в армии. Вот только было одно но. Он любил выпить, и выпить с огромным размахом. В его масштабных загулах с посещением дорогих ресторанов и баров участвовало несчетное количество дружков и подружек. Все имеющиеся в квартире предметы старины он давно уже продал и, нуждаясь в деньгах, решился на обмен квартиры с приличной доплатой. Его бабка с дедом пришли в натуральный ужас. Их обожаемый пухленький и безобидный внучок Олежка хочет лишить их домашнего очага. И все бы у него получилось, если бы по совету соседей они не пошли в военкомат и не кинулись в ноги военкому. Заберите, мол, на службу нашего переростка-душегуба, а не то пропьет нас вместе с квартирой. Военком долго кряхтел, ссылаясь на приличный возраст призывника, но все-таки согласился, посочувствовав душевному состоянию старых людей, и пообещал, что в армии его научат уму-разуму. Вот так Чучин и попал на службу. Его это нисколько не удивило и не смутило. Он философски отнесся к происшедшему и даже гордился тем, что был старше всех по возрасту, считал себя отцом всех солдат. Окончив сержантскую школу, он был направлен в учебный взвод.

За службу он взялся с превеликим безразличием. Это было Фурсунову на руку, так как он не увидел в сопернике претендента на лидерство. Это означало, что ничего в его жизни не изменится. Только появился помощник на всю рутинную работу. Личный состав учебного взвода обожал Чучина, потому что прекратились изматывающие физические занятия по утрам, на которые отводилось тридцать минут. Он за это время успевал загонять взвод в помещение военной прокуратуры и все заваливались вповалку прямо на дощатый пол досыпать, благо, наряд по прокуратуре тоже был из учебного взвода.

Рутинное военное обучение продолжалось ежедневно. Дни пролетали незаметно.

Каждый вечер до поздней ночи Сергей проходил у корейца обучение боевому искусству. Его нестандартные занятия перевернули отношения Сергея к самой сути восточных единоборств. Он даже не мог представить себе, чего можно достичь, соединяя физическое и духовное мастерство. Кореец тоже был удивлен тому потенциалу, который скрывался в его ученике. Он с каждым днем все больше и больше поражался его способностям и умением все схватывать налету. Больше всего радовало то, что основы каратэ в нем были заложены качественные. Видно было влияние отличного инструктора. Кореец решил за этот короткий срок дать Сергею то, что многие не получили бы и за несколько лет обучения. Характер его ученика позволял сделать это. У него отсутствовала беспричинная злость, а потенциал самозащиты буквально зашкаливал.

В этот день с самого раннего утра все пошло не так, как хотелось. Сергей почувствовал себя плохо сразу после пробуждения. Недомогание расползлось по телу, как сорняк по огороду. Ощущение приближающейся болезни не покидало его, но он старался не поддаваться слабости. После занятий их отправили на склады разгружать автомашины с продовольствием. Руководил процессом толстый и беспричинно злой прапорщик. Его щеки тряслись после каждого злобного выкрика. Ему все казалось, что солдаты учебного взвода медленно работают. Сергей в очередной раз поразился поведению человека с погонами прапорщика. Абсолютно все они были откровенными злыднями, словно их подбирали специально и целенаправленно именно таких, для устрашения молодых солдат. Исключительно для воздействия на них, потому что старослужащие с мнением прапорщиков не считались и откровенно игнорировали их указания. А этот экземпляр превзошел всех остальных и наседал с таким наслаждением, словно считал, будто его полномочия богоподобны. Сергей старался не смотреть в его сторону, чтобы избавиться от чувства брезгливости, и упорно таскал коробки в глубину склада. В таком ритме они работали почти два часа, пока все автомашины не разъехались, а последняя коробка не была водружена на стеллаж. Прапорщик сразу подобрел, вероятно, мысленно подсчитывал количество того, что он сегодня сможет украсть.

– Марш, марш! – вальяжно скомандовал он курсантам, словно офицер Белой гвардии.

Ребята с удовольствием покинули территорию складов, но возвращаться в казарму не торопились. Они долго бродили по лесу, прилегающему к части, и только к ужину вернулись в расположение взвода. После ужина Афанасьев Вадик, пронырливый и верткий, как пиявка, достал из своей прикроватной тумбочки несколько пачек табака марки «Капитанский».

– Откуда такое добро? – спросил Зуев, недоверчиво косясь на Вадика.

– Откуда-откуда! От верблюда! У жиртреста на складе спер! Давай, мужики, налетай!