Он пожалел, что заговорил с Паломбеллой об охоте и о рыбной ловле. Не хватало только, чтобы прихожане увидели его вместе с этим дьяволом. В лучшем случае скажут, что он купил его своими десятитысячными пожертвованиями.

Хотя по лицу никто об этом не догадывался, дон Джузеппе Паломбелла тоже волновался и нервничал.

Внешне он не выказал ни малейшего недовольства, даже когда увидел, что на ступеньках дома сидит Чириако. Поднялся на второй этаж, Чириако последовал за ним, потом уселся возле двери и кивком головы приказал Чириако войти в комнату, однако молодой человек остался стоять в холле, служившем Паломбелле также столовой и гостиной.

— Что тебе надо?

— Меня прислал Дядюшка Нтони.

Барон готов был обрушить на посланца лавину ругательств, самым нежным из которых было «ах это дерьмо Нтони», но сдержался, лишь крепко сжал губы. И все-таки ярость прорывалась в неподвижном взгляде, устремленном на беднягу Чириако. Но тот лишь слегка пожал плечами в надежде, что гнев дона Джузеппе не обрушится на него самого. Ведь гонцу мстить не положено.

— Сюда приходить больше не смей, — процедил сквозь зубы дон Джузеппе, сделав особое ударение на словах «сюда» и «не смей».

— Дон Джузе, вы же знаете, я человек подневольный! — простонал Чириако. Так он и знал, однажды дон Джузеппе и Дядюшка Нтони раздавят его как орешек. Теперь он с тоской вспоминал о тех трех годах, когда вместе с доном Джузеппе занимался контрабандой сигарет. Веселая была житуха — бешеная гонка на катере, за которым мчится сторожевой катер таможенников. Опасно, зато свежим морским воздухом дышал. Он бы никогда не попросил у Барона позволения впрячься в тележку Дядюшки Нтони, если бы тот не предложил ему «тройное жалованье». А у него, Чириако, как назло, полно племянников-сирот да незамужних тетушек. И всем надо помогать!

— Знаешь, чем занимается Дядюшка Нтони? — спросил Паломбелла, сощурясь так сильно, что глаза превратились в две узкие щелочки.

— Нар… наркотиками, — пробормотал Чириако. Разозлило его тогда и открытое неодобрение, даже упрек, прозвучавший в словах дона Джузеппе. Да вдобавок дон Джузеппе предложил ему денег в долг, чтобы он сумел заткнуть самые большие дыры. Чириако все это сильно не понравилось — ишь, вздумал на него ошейник надеть, чтоб он и дальше возил на катере контрабандные сигареты, грузил и разгружал их молниеносно, за две-три минуты. Черт возьми, он научился ремеслу, набил руку, быстрота, смекалка — как раз для того, чтобы теперь побольше заработать! Да и вообще он мог уйти от дона Джузеппе Паломбеллы и не объясняя ему причин — не перешел же он в банду соперников. Дядюшка Нтони торговал другим товаром, и дону Джузеппе нечего было бояться, что его подчиненный выдаст сопернику профессиональные тайны и тактику контрабанды сигаретами.

— Значит, это тебя не пугает? — переспросил Барон. И добавил с намеком: «Сигареты никого не убивают», чем сильно удивил Чириако. Ведь он слыхал от многих, что молодой Джованни Паломбелла в пятидесятых — шестидесятых годах сам был причастен к страшным убийствам, так и оставшимся нераскрытыми. Чириако покачал головой и выпятил подбородок, что означало «мне на это начхать». Больше хозяин не настаивал, только заметил:

— Не забывай, если ты и передумаешь, я назад тебя не возьму, раз ты связался с людьми Дядюшки Нтони.

— Дело ясное, — ответил Чириако. Не потому, что ясно представлял себе ход рассуждений дона Джузеппе, просто ему нравилось само это выражение. Он не подозревал, что только потом поймет, какую совершил ошибку. Эх, зря он променял работу, рискованную, конечно, но чистую, на грязную и сверхопасную. Уж тут опасность подстерегала тебя на каждом шагу — отдел по борьбе с наркотиками, банды соперников, да и сами наркоманы порой опаснее всех. Потом он немного утешился, когда после суда, длившегося год, Барона приговорили к трем годам ссылки в один из северных городов; среди многих преступлений, конечно же, так и не доказанных, контрабанда сигаретами на процессе даже не упоминалась. Но радость Чириако длилась недолго, контрабанда сигаретами возобновилась, только руководил ею отныне Винченцио Депаоли, в шутку прозванный друзьями Санвинченцо. Черт побери, они же в Маратее вместе разгружали сигареты с катера, и он, Чириако, а вовсе не Винченцино вполне мог возглавить банду.

— Что нужно от меня Нтони?

Одно то, что дон Джузеппе намеренно опустил ласковое «дядюшка», подтверждало — между старым и новым боссом отношения были и остались далеко не дружественными.

Дядюшка Нтони — само такое сочетание напоминало о добром, заботливом родственнике, к которому ты охотно обращаешься за советом и помощью. Впрочем, впечатление это быстро пропадало у всякого, кому доводилось ближе познакомиться с Дядюшкой Нтони.

Чириако, переминаясь с ноги на ногу, стал разглядывать свои короткие сапожки с остроконечными мысками и высокими каблуками. Барон даже не предложил ему сесть, и это настораживало — хозяин явно демонстрировал полное презрение к тому, кто послал Чириако. Увы, сам Чириако не сомневался, что сейчас презрение распространялось и на него — нежданного посланца.

— Дело в Кастелло сработали очень плохо, — прошептал Чириако. И с ужасом увидел, что маска безразличия словно бы упала, щелочки глаз распахнулись и полыхнули яростью.

Сухими ручищами Барон схватил Чириако за отвороты распахнутой куртки:

— Ты его убил?

— Нет! Нет! — поспешно воскликнул Чириако, замахав руками и дергая головой. — У меня на такие штуки духу не хватает. Дядюшка Нтони тоже это знает и никогда не дал бы мне такого приказа.

Он умоляюще смотрел Барону прямо в лицо своими темными глазами. Но не выдержал его испытующего взгляда и снова опустил голову.

— Я только его выследил и ехал за ним до самой Виченцы. Потом сообщил все Дядюшке Нтони и тот… тот послал Спаламуорто. Он-то… все и устроил.

Барон о Спаламуорто слыхом не слыхал, но сразу понял, что речь идет об одном из наемных убийц, готовых «потрудиться» за жалкие полмиллиона лир.

— Как звали убитого? — спросил он.

— Энцо Калоне, мелкий торговец.

Чем торговал Энцо Калоне, он объяснять не стал. Барон и сам это знал.

— Энцо удрал на север с тысячью доз Дядюшки Нтони. Нет уж, наказал его Дядюшка справедливо — если такого не проучить, так все будут удирать с товаром, только их и видели.

— Ты прав, наказал справедливо, — с ядовитой ласковостью подтвердил Барон, и от этой ласковости у Чириако засосало под ложечкой.

— Но вот почему обслужили Энцо Калоне в Виченце, а труп привезли сюда?

У Чириако кадык на могучей шее вздулся и сразу опал. Он отступил на шаг, словно желая очутиться подальше от бывшего хозяина.

— Так приказал сам Дядюшка Нтони.

Чириако ждал, что сейчас начнется буря. Но дон Джузеппе внешне никак не отреагировал на подобную новость. Собственно, он задал вопрос лишь для проверки. Едва Чириако назвал имя убийцы, он уже догадался, что это хитроумная задумка Дядюшки Нтони, который при всяком удобном случае любил зло подшутить над своими «коллегами», особенно если они попадали в лапы правосудия. Вот он и приказал отвезти труп Энцо в район, «зараженный» ссыльным по прозвищу Барон. В кругу «людей беспощадных» — а к нему принадлежали они оба — считалось мудрым и справедливым покарать того, кто смошенничал. Энцо Калоне был обречен на смерть. Но Дядюшка Нтони еще и обернул убийство себе на пользу, приказав перебросить мертвеца на крохотный клочок земли, где Барон имел силу. Нетрудно было предположить, что подозрение неизбежно падет прежде всего на опасного ссыльного. Дядюшка Нтони заранее испытывал при этом злобное наслаждение, хоть и пошутил добродушно: «Тут уж дону Джузеппе не придется больше скучать!» На самом деле он стремился отомстить Барону, тоже «человеку беспощадному», но другого склада: скрытному, со странными профессорскими привычками, презиравшему его, «босса мафии». Этот Джузеппе Паломбелла, обожавший древние руины и римлян в тогах, ну, таких, что показывают в фильмах типа «Нерон» и «Бен-Гур», называл его не иначе как «безграмотный ублюдок», а в минуту ярости даже «дерьмо», «подонок», «мразь».