– Вы знали Лео Грешэма? – спросила я.

Вопрос застал Пирнана врасплох.

– Да, и довольно-таки хорошо. Наши пути частенько пересекались на таких вот мероприятиях. Мне приходится иметь дело со многими сборщиками средств. Скучный народ. А вы?

Я покачала головой.

– Каким он был?

– Скажу так: он определенно знал, как хорошо провести время. – Эндрю помолчал, наблюдая, как я выпиваю второй бокал. – Еще?

– Пожалуй, нет. Не хочу рухнуть до прибытия закусок.

– Расскажите о себе. – Мой собеседник прошелся по мне оценивающим взглядом. Может быть, он впервые видел женщину в дешевом платье и с сумочкой, не попадающей в тон к туфлям.

– Меня зовут Элис, любимый цвет – бирюзовый, я – психолог, – ответила я.

– Мозгоправ среди банкиров?

– Долгая история, не хочу вас утомлять.

– Не получится. – От Эндрю шел запах лосьона, странное сочетание корицы и сандала. – Держу пари, ваш муж где-то рядом, в баре, пробивает сделку.

– Ошибаетесь, – улыбнулась я. – Сказать по правде, я – шпион.

Шампанское начало брать свое, и внимание Пирнана после шести месяцев полного воздержания от общения с мужчинами вполне могло тоже ударить мне в голову. Он уже приготовился спросить о чем-то еще, но тут звук гонга пригласил гостей к столу, и какая-то пожилая женщина схватила меня за руку и потащила в обеденный зал, треща без умолку, будто мы старые подруги. Я оглянулась – новый знакомый смотрел мне вслед. Его уже обступила кучка бизнесменов, и он, несомненно, очаровывал и их тоже. Похоже, его миссия состояла в том, чтобы собирать секреты всех сюда пришедших.

Все гостьи следовали в одном направлении, соблюдая клубную традицию – леди садятся первыми. Словно попав в Хогвартс, я смотрела на висящие над обеденными столами пятирожковые люстры. Моя компаньонка расписывала свои хвори и немочи, перечень которых оказался настолько велик, что лишал меня, к счастью, необходимости отвечать: диабет, ревматизм, подагра… На этом фоне мои синяки выглядели мелочью, так что я имела возможность изучить фрески, украшавшие обеденный зал. По стенам скакали охотники, из-за деревьев выглядывал лисий хвост.

Бернс куда-то пропал, и меня посадили за стол с престарелыми аристократами. Разговор касался самых увлекательных тем: увеличение налога на наследство, упадок консерватизма, положение на Ближнем Востоке. Меню взяли прямо из поваренной книги позапрошлого века: сначала тушеные креветки под густым слоем масла, потом чуть суховатый палтус. Обратившись к сидевшему справа мужчине, я спросила, не приходилось ли ему работать с Лео Грешэмом, но он посмотрел сквозь меня.

– Пренеприятное дело. Не передадите вино?

Схватив бутылку, сосед тут же повернулся ко мне спиной, но остальные, по крайней мере, пытались проявить радушие, хотя и были как минимум вдвое старше меня. Женщина напротив, узнав, что я психолог, рассказала о своем сумасшедшем дяде, любившем разгуливать нагишом по саду, пока его не увезли в больницу. Блюда менялись одно за другим: тушеная баранина, говядина на серебряных подносах, три разных вида вин… Предметы стали терять четкость, хотя я и старалась сдерживаться, и в какой-то момент стало ясно, что вечер прошел впустую. Клуб «Альбион» сомкнул ряды, не желая делиться своими секретами с парочкой чужаков. К тому моменту, когда подали клубничный десерт, я умирала от желания выпить крепкого черного кофе. Может, выйти из-за стола, выскользнуть на улицу, поймать такси и вернуться домой? Я уже спланировала побег, когда рядом материализовался Эндрю Пирнан.

– Как насчет небольшой экскурсии?

Я ответила улыбкой и поднялась. Голова шла кругом от вина. Пирнан протянул руку, чтобы я смогла опереться, а потом поинтересовался моими планами на уик-энд. Пришлось рассказать о данном Лоле обещании сходить к ней в «Риверсайд тиэтр». Эндрю привычно улыбнулся, показав неровные зубы, и повел меня через толпу. Но не успели мы уйти, как я увидела спешащего навстречу Бернса с прижатым к уху мобильным телефоном.

– Элис, нам нужно уехать, – безапелляционно объявил он.

Я повернулась к Пирнану:

– Ничего не поделаешь, работа есть работа. Боюсь, с экскурсией ничего не получится.

– Что ж, надеюсь, получится в другой раз. – Эндрю посмотрел на меня сверху вниз, повернулся и неторопливо удалился.

Дон схватил меня за локоть и потащил к выходу, как какую-нибудь хулиганку. На улице было еще тепло, и дышать легче не стало – кислород в воздухе здесь замещали выхлопные газы. Едва мы отъехали, как в машине громко запищала рация. Хриплые, царапающие слух голоса отдавали какие-то указания. Мне было не по себе, но от перебора ли с алкоголем или из-за разыгравшихся нервов – сказать трудно. Пытаясь удержать в себе поднимающуюся тошноту, я ухватилась за края сиденья.

– Что случилось?

– Все пошло по наихудшему сценарию, – процедил Бернс. – Как я и говорил, он сделал это еще раз. Отвезу тебя домой и поеду на место.

Я покачала головой:

– Поедем вместе.

Инспектор не стал спорить, чтобы не отвлекаться от дороги. Мы мчались по набережной Виктории, мимо вставшего на вечную стоянку «Веллингтона» со сверкающими на солнце орудийными башнями. К тому времени, когда мы достигли Чипсайда, вокруг не было ни души. После шести, когда закрываются банки, Квадратная миля[14] быстро пустеет, и все кафе тушат свет и запирают двери.

Бернс припарковался возле Гаттер-лейн. Перевел дыхание. Сдвинул на переносицу очки. На место уже прибыли две патрульных машины, фургончик экспертов-криминалистов и «Скорая помощь». Двое полицейских натягивали оградительную ленту через въезд в переулок. К нам с важным видом подошел Стив Тейлор. Оглядев меня с ног до головы, он коротко кивнул Дону и лишь затем посмотрел на него.

– Развлекаешься… босс? – Последнее слово сержант добавил после демонстративной паузы, словно по некотором размышлении.

– Мы работаем, – оборвал его Бернс. – Что у вас здесь?

– Убийство. Больной ублюдок, это уж точно.

Пит Хэнкок подпустил нас ближе только после того, как мы надели защитные костюмы. Я эти костюмы терпеть не могла. Материал, из которого они пошиты, тайвек, такой тонкий и шершавый, что чувствуешь себя будто завернутым в жиронепроницаемую бумагу. Температура тела в нем постепенно повышается. В каком настроении пребывает Хэнкок, угадать было невозможно – сросшиеся брови придавали ему вечно злобный вид. Наблюдая за тем, как я меняю туфельки на белые пластиковые боты, он даже не попытался завести разговор.

Потом я проследовала за Бернсом по переулку, мимо огромных мусорных контейнеров со сдвинутыми крышками. В нос била жуткая вонь, в которой смешались прокисшее пиво, моча и тухлые объедки. За внутренним ограждением, блокируя вид, стояла на коленях женщина-парамедик.

– Что случилось? – театральным шепотом, словно боясь разбудить жертву, спросил Бернс.

Женщина повернулась. Лицо ее было цвета известняка, и я поняла, что раны, наверное, ужасны, поскольку смертельных случаев на долю таких специалистов выпадает по нескольку десятков в год.

– Все произошло быстро. Крови много – значит, нож прошел через сердце. – Парамедик выпрямилась и поспешила к «Скорой помощи», а мне наконец открылось тело. Мужчина лежал в широком круге крови, на голове у него был черный пластиковый пакет, а возле головы – открытка с ангелом. Тут же, на мостовой, белели разбросанные перья. Мужчина был в темных брюках и рубашке с длинными рукавами. К горлу вскинулась тошнота. Интересно, где он провел последний день жизни? Может быть, в офисе, в предвкушении уик-энда?

Тело заслонили двое в форме. Фотограф начал снимать жертву со всех возможных ракурсов, а когда ушел, Бернс опустился на корточки возле жертвы. Со стороны улицы долетели голоса – прибыла пресса, и журналисты требовали информации. Разбираться с ними поспешил Тейлор.

– Чертовы стервятники! Только и дел, что за «Скорыми» гоняться, – проворчал Дон. – Он, похоже, смеется над нами.