– Это не сон, - встал рядом со мной Рэй, который до этого оставался вне поля зрения мальчишки, - это действительно было.

– Рэй? Где я?

– В клинике "Иглы", на излечении.

Мальчишка еще раз ощупал себя, убеждаясь, что никаких ран нет.

– Целый вроде бы… Сколько прошло времени?

– Не так уж и много, меньше недели.

– Но я… Вы не обманываете?.. Рэй, ты ведь…

– Это ты ведь, - улыбнулся Рэй, - ты сейчас в искусственной реальности, где мы можем пожать друг другу руки и не через экран.

– Со мной… серьезно…

– Даже очень. Дванта тебя серьезно пожевала. И ты довольно долго пробыл у нее в желудке, пока тебя Вик оттуда вытаскивал. Не сразу и на "Игле" оказался. В общем, мало что от тебя осталось, парень.

– Но ведь я… я ведь живой?

– Живой, живой, а в свое время будешь и здоровым. Но вот память вряд ли всю восстановишь. Кстати, пошарь по своей памяти. Много дырок?

Мальчишка зажмурился и замолчал на пару минут, и только потом выдавил из себя:

– Ага, много. И чувствую себя каким-то не таким… Это навсегда?

– С этим мы сейчас и боремся… Даже если что-то и останется, то не настолько уж это и велика беда для того, кто умирал по-настоящему.

– Я? Я умер?

– Да, тогда ты умер, но по воле любящих тебя людей ты снова жив.

Тут Рэй выдал ему практически всё и во всех подробностях. Он посчитал, что уж лучше один раз ударить сильно, чем цедить информацию скупыми порциями. Может быть, он был и прав, но для мальчишки этот удар оказался очень даже настоящим и болезненным. Рассказав все, Рэй очевидно посчитал, что уж больше его присутствия здесь не требуется, и растворился в воздухе, словно бесплотный призрак, оставив меня с мальчишкой один на один. Несколько минут Рель молчал, очевидно, переваривая услышанное от Рэя, и только потом спросил (Рэя он вопросами не перебивал):

– Это правда, ну то, что он сказал?

Я кивнул:

– Неправды он тебе не говорил.

– Но ведь я же жив. Я - это я.

– Конечно жив, и конечно ты.

– Как-то все странно, словно во сне… Но ведь я - это всё равно я.

– Никто с этим и не спорит.

– Но Рэй сказал, что собрал меня из чужих воспоминаний.

– Ну и что тут страшного.

– Не знаю… Да, страшно.

Он сел на кровати и обхватил голову руками.

– Успокойся.

– Я и так спокоен, даже чересчур спокоен.

– Не очень-то заметно.

– Я хочу отсюда выйти.

– Пока еще рано, тебя еще не вылечили до конца. И тело твое еще не восстановлено.

– Не из реальности, а хотя бы из палаты.

Рэй, хоть и исчез, но, очевидно, всё внимательно слушал (да и смотрел наверно тоже). И после этих слов Реля за изголовьем кровати возник табурет, на котором была аккуратно уложена одежда. Этим Рэй показал, что выход из палаты разрешает и даже одобряет.

– Без проблем, одевайся и пойдем.

Мальчишка оделся очень быстро, меньше чем за минуту. И мы вышли наружу. Снаружи снова было раннее утро. Очевидно, и тут не обошлось без Рэева вмешательства - временем в этом мире он мог управлять по своему усмотрению. Но и тут он был прав - лучше мальчишке оказаться в спящем поселке, чем в центре толпы.

– Что это за поселок? Кто тут живет?

– Живут здесь ребята, которых Рэй лечит в клинике, поселок специально для них и создан.

– А почему тогда никого не видно?

– Потому что сейчас утро, раннее утро. Все еще наверно дрыхнут без задних ног.

– Я тоже буду здесь жить?

– Этот вопрос следовало бы задать Рэю. Но думаю, что да. И причем довольно долго, если так. Здесь время ускорено в пятьдесят раз.

– Почему так быстро?

– Для того чтобы живущие тут ребята успели что-нибудь узнать и чему-нибудь научиться.

– Чему научиться?

– Чему захотят научиться, - улыбнулся я.

– И я тоже смогу научиться чему захочу?

– В твоем случае вообще всему, чему Рэй сумел бы тебя научить.

– Тогда я совсем не против того, чтобы провести тут несколько лет. Я хочу стать звездолетчиком, научиться всему тому, что должен знать звездолетчик… Тебе не отвертеться, ты сам сказал, что я смогу учиться всему, чему захочу.

– Я и не собираюсь выкручиваться, Рель. Я не возражаю, если ты действительно этого желаешь.

Рель улыбнулся:

– Хоть какие-то плюсы можно извлечь из этого положения. - Он взял меня за руку, и совершенно неожиданно для меня спросил. - Вик, расскажи, что же там получилось на Синоле, ну когда я… ну меня…

– Ты не помнишь что ли?

– В том то и дело, что очень хорошо помню, - он даже вздрогнул, - но скажи, как ты это видел, как другие видели, а потом я правду скажу.

Пришлось мне рассказывать. Сначала подробно то, что я видел. Потом вкратце то, что я прочувствовал за это время. И совсем уж коротко - как вели себя другие.

– Так я и подумал, - вздохнул мальчишка, - что все посчитают, что я это сделал специально, что спасал других.

– А разве это не так?

– Не знаю, Вик. Я перепугался, как сам не знаю кто, и чесанул к берегу изо всех сил… У меня ногу свело, ненамного, и я отстал… Тогда и понял, что я специально. Потом пытался увернуться, чтобы уцелеть, а не змею задержать… Я испугался тогда, что все ребята подумают, что я погиб спасая их… А они так и подумали.

– Ну и что, разве это так уж и плохо?

– Но ведь это же не так, это неправда.

– А ты уверен в том, что не делал этого специально. Не обязательно даже, что сознательно?

– Не знаю, Вик, в самом деле не знаю…

– А вообще-то наверно ты все же делал это специально. Я так думаю.

– Почему?

– Мы не всегда успеваем понять то, что делаем. Рефлексы срабатывают раньше рассудка… Невозможно сделать того, что вообще не желаешь явно или неявно… Ты ведь думал о ребятах, разве не так?

– Думал.

– Вот и ответ… Рель, даже если все получилось случайно, не нужно об этом говорить… Вообще не нужно говорить. Те, кто знают, и так все поймут. А те, кто не знают, пусть считают то, что лучше. Не надо стыдиться того, что сделал. Ребята спаслись? Спаслись. Ты им в этом помог? Помог. Разве ты искал в этом какой-нибудь выгоды для себя? Какая вообще может быть выгода, если впереди гибель.

– А каково ребятам. Знать, что уцелели из-за того, что кто-то погиб.

– Ну, ведь ты же все-таки не погиб, если мы с тобой сейчас разговариваем. А ребята, да, им было тяжело… И никто из них не отказался поделиться с тобой своей памятью.