- Ты Кира? - обратилась ко мне внезапно подсевшая рядом девушка. На лицо ей можно было дать лет тридцать - тридцать пять. Скуластая, со стильными бровями, в пиджачке, на который ложились ухоженные чёрные волосы.

- Да, я. Здравствуйте.

- Здравствуй, я Татьяна. Прости, что пришлось подождать.

- Ничего, всё нормально.

- Тогда сразу к делу?

- Да, давайте.

- Ты работала когда-нибудь в этой области?

- Нет, к сожалению.

- Я бы сказала, к счастью, - ухмыльнулась она, наблюдая за работой бармена. - Марк, сделай мне апельсиновый сок. Значит, не работала? А чем вообще занимаешься? Учишься?

- Уже не учусь, полностью свободна.

- Я почему спрашиваю? Просто у нас график, как ты видела в объявлении, два через два с девяти до двенадцати. Когда приходят студенты, тут же начинаются проблемы: то "у меня экзамен", то "пары", то "практика". Поэтому не люблю связываться с этой категорией, мне нужен надёжный человек. Хотя да, пара студентов у меня работает.

- Я понимаю.

- Окей. Это хорошо. Далее - зарплата семь тысяч, плюс премия устраивает? - я снова кивнула. - Тебе девятнадцать, как ты по телефону сказала? Я не ошибаюсь?

- Всё правильно.

- Выглядишь младше. В общем, коллектив у нас дружный, воровство или что-то такое тут не пройдёт. Если всплывает какая-то недостача, то она делится на всех, имей в виду. А так, думаю, сработаемся. Завтра можешь уже выходить. Форма одежды - свободная, но в пределах приличия, то есть никаких коротких юбок или открытых топов, чтоб не было. Фартук и головной убор я тебе выдам. И да, насчёт обслуживания - знаешь, что "клиент всегда прав"?

- Знаю.

- Отлично. Я понимаю, что для молодой девушки не особо перспективно бегать с подносом, но это твоё решение, поэтому если устраиваешься, то принимай тот факт, что официант для клиента - пустое место. Обслуживающий персонал. О чём это говорит? Что если вдруг кто-то начинает хамить, предъявлять недовольства и всё тому подобное, ты киваешь и со всем соглашаешься, несмотря на то, что, возможно, обвинения несправедливы. Непросто это - да, а куда деваться? Если будем всем отвечать, то растеряем клиентов. Смирение, исполнительность и расторопность - всё, что от тебя требуется.

- Я поняла.

- Ну всё, - улыбнулась она. - Тогда до завтра. В восемь буду ждать тебя. Копию паспорта захвати.

- Хорошо.

На этой формально тёплой ноте мы попрощались. Следующим утром я без особого энтузиазма приступила к работе. Предварительно Татьяна познакомила меня с персоналом, провела мини-инструктаж по заведению, выдала униформу.

- Если что-то будет непонятно, звони мне, а так я практически всегда тут - в администраторской.

С этого момента началась новая глава в моей жизни. Комедийная или драматическая - сложно сказать. Правильнее всего сказать: "Комедийно-трагическая", думаю. Такая своеобразная, малоинтересная трагикомедия, где главная героиня - невезучая, невзрачная, пожизненно обречённая на самобичевание идиотка с похороненными на чердаке души мечтами. Банально? Ещё как. Мир изрезан банальностями, шлаком и тошниловкой, куда деваться?

Официально пиццерия открывалась в девять, но нам, официантам, поварам, кассирам, посудомойщикам нужно было за полчаса до открытия быть готовыми к смене. Девочки-официантки держались мирно, но всё же внутри предательски теплилось чувство, что о тебе постоянно что-то говорят, подхихикивают, подшучивают. Может, это мои неприязнь и нетерпимость к людям так сказывались, может, действительно гуляли какие-то разговоры, не знаю. Но уюта это чувство не порождало. Ты пятнадцать часов на виду, пятнадцать часов под прицелом чужих взглядов, голосов, смеха, музыки. Работа в таком месте была не для такого забитого человека, как я. Большинству официанток нравилось находиться во внимании, нравилось обслуживать компании парней, наблюдать за кипящей жизнью в пиццерии. Для меня же это был ад. Хуже, чем в конфетном магазине. С девяти до двух забегали в основном молоденькие мамочки с детьми, заказывали пиццу, какие-нибудь пироженки, сок, молочные коктейли. С двух до шести приходили компании школьников из четырёх - пяти человек, люди пенсионного возраста, парочки, а уже с шести вечера и до полночи контингент посетителей составляли люди от восемнадцати до сорока, в основном студенты, конечно, но частыми гостями бывали и семейные люди. Мне было нетрудно убрать за девушкой с ребёнком, за подростками, но чтоб подойти к столику парней и трясущимися руками собрать на поднос тарелки, стаканы из-под пива, кофе, грязные салфетки, крошки еды со стола, нужно было в моральном плане переступить через себя. Я видела, как они смотрели, невольно ловила слухом пошлые шуточки, которые основной части работавших со мной официанток в принципе-то нравились, но всё, что оставалось - отключить чувства и покорно выполнять свою работу. Ни ответить, ни послать, ни съязвить. В этом месте мы были никем. Мясом, убирающим остатки еды за теми, от кого ничуть не зависели. Ни о каких чаевых, разумеется, и речи не могло идти. Чаевые в питательных заведениях провинциального города - явление сверхъестественное, что вполне оправдано средней зарплатой населения.

Два раза за смену нас кормили на общей кухне. Не блюдами из меню, но тоже вполне съестным. Или гречкой с котлетой, или пловом, или борщом, или тушёной картошкой. Именно в такие обеденные часы выпадала возможность познакомиться, пообщаться, хотя общения-то я вовсе не жаждала. Мне и молчком было неплохо, но нужно было вливаться, вживаться, поэтому совсем игнорировать рабочий персонал не выходило. Говорить обо всех не хочется, да и бессмысленно это. За первый отработанный день у меня сложилось общее впечатление о тёть Ире, не самой приятной, до безобразия полной женщине с кухни, в лексиконе которой большую часть составляли матерные слова. По делу пошлых шуток она была первой. Также запомнилась тёть Марина - повар лет сорока, часто вступавшая в конфликт с недалёкой молодёжью или той же невоспитанной тётей Ирой по поводу её бранной речи и плоского чёрного юмора. Тёть Марина была разведена, жила со взрослым сыном, её так называемой отдушиной, безмерно любила с гордостью рассказывать о том, какой он у неё домашний, какой умный, интеллигентный, неравнодушный. На самом деле мне нравилась эта женщина, и даже такая вот рвущаяся наружу материнская любовь не вызывала негатива, скорее трогательность.

- Поступил с другом в Москву на бюджет, уже подал документы, а потом поехал и забрал. Сказал, что не хочет бросать меня тут одну, - призналась она как-то. - Год отучился в местном вузе. Не нравится. Говорит, что ничему не учат, одногруппники ограниченные, ничем не интересующиеся, друзей так и не завёл, всё время один. Мне жалко его, вижу, как угнетает его и город, и люди, и одиночество это постоянное, но он не жалеет. Утверждает, что даже если б знал наперёд, как всё сложится, всё равно остался бы. Не стал уезжать.

- Я понимаю его, - проговорила я тогда. - Где он у вас учится?

- В Гуманитарной академии.

- Я тоже там год отучилась, потом решила уйти.

- По этой причине пошла работать?

- Можно и так сказать.

- А что дальше думаешь? - с волнительным участием спросила тёть Марина, налив на нас двоих зелёный чай.

- Пока не знаю. Поживу, поработаю, там ясно станет.

- Слушай, если вы в один год с моим сыном поступали, может, даже знакомы? Его Антон Ямшанов зовут.

- Нет, такого я не помню. Он на кого у вас учится?

- На психолога.

- Точно нет. Я на социолога училась.

- Вот как.

Однажды мама незнакомого мне Антона с улыбкой заявила, что хотела бы познакомить нас. Сказала, что я ей нравлюсь, и она была бы не против такой невестки. Мне это, конечно, глубоко польстило, но ни о каких знакомствах думать не хотелось. Не до того было. Хотя одним вечером её сын всё-таки забежал к нам в пиццерию, заказал чай, кусок пиццы. Я не сразу сообразила, что это он и есть, подошла, как обычно, забрать посуду, а он прочитал моё имя на бейджике и смущённо спросил: "Вы Кира? Я Антон, моя мама тут работает, она мне рассказывала о вас". Всё, что мне нашлось сказать в ответ: "Очень приятно. Я тоже о вас наслышана". Парень оказался вполне приятным. Вежливым, тактичным, светлым взглядом смотрел на людей. В отглаженной клетчатой рубашке, с аккуратной короткой стрижкой, в очках. Вероятно, ему действительно было непросто сосуществовать в том институтском мире пустой молодёжи, в котором моя роль прервалась, но и со мной найти общий язык он бы вряд ли сумел. Этот человек не был побит жизнью, он, может, и много чего понимал, но испытал мало. Такой правильный, воспитанный мальчик, рядом с которым должна находиться такая же благородная девочка из хорошей семьи. Не испорченная, не испачканная реальностью. К счастью ли к сожалению, я не подходила под этот критерий, поэтому никаких мыслей о том, чтоб каким-то образом продолжить знакомство, быть не могло.