- Кир, хватит, а? Ты абсолютно не взрослеешь, рассуждаешь на уровне тринадцати - четырнадцати лет. Моё - не моё. А если поймёшь, что не твоё? В музыку подашься? В рисование? В медицину? Что за бред? Хочешь писать - пиши для себя, никто тебе этого не запрещает, но скакать-то зачем? Закончи уж тут как-нибудь, потом делай, что хочешь. Езжай, куда хочешь. В прошлом году я грезила, чтоб ты училась в Литинституте, ты же пошла по другому пути, и вот они - последствия твоего выбора. Считаешь себя взрослым человеком, так и будь добра, поступай по-взрослому. Учись нести ответственность за то, что делаешь. Что говоришь. Ты не маленькая уже, я не могу всю жизнь идти тебе на уступки.

- О каких уступках ты говоришь?

- О каких? Ты с детства поступала так, как хочешь, никого не беря в счёт. Ни с кем не считаясь.

- Серьёзно? Что, например? - проговорила я резко, замерев с бокалом горячего, невозможно горького от крепкости чая в руках. - Что я делала, мам? По-моему, всё наоборот - никто никогда не спрашивал моё мнение. Единственный раз, когда я поступила так, как хотела - когда отказалась ехать учиться за почти сто пятьдесят тысяч в год. А знаешь, почему? Потому что знала, что вы потом всю оставшуюся жизнь будете попрекать меня с твоим дядь Сашей этими деньгами. Всю жизнь будете припоминать, сколько вы для меня сделали и скольким я вам обязана. Мне надоела эта зависимость. Надоела, понимаешь?!

- Разве я когда-нибудь тебя чем-то попрекала? Зачем ты так говоришь?

- Мам, ладно, с этим всё понятно. Что ещё я делала ни с кем не считаясь?

- Например, твой уход из дома.

- Разве не ты мне это предложила?

- Да, я, но это было на эмоциях. Предложила сгоряча.

- Ты слышишь себя? Что значит "сгоряча", мам?

- То и значит. Ты ушла, не подумав о том, каково мне будет. Да, так проще - уйти, убежать от проблем, как отец. Думаешь, мне не нужна твоя помощь? Поддержка? А Кирилл...как он плакал первые дни. Тебе разве было дело до этого? Ушла и ладно. Да даже когда ты ещё жила дома, видела, как я изматываюсь на работе, как разрываюсь на части между плитой, тряпкой и вами всеми, хоть раз бы сказала: "Мам, давай я сегодня приготовлю ужин. Иди отдохни" - фиг вам, называется. Уйдёшь сутра, придёшь под ночь, а мама пусть носится, как заведённая.

- Ты прекрасно знаешь, почему мне не хотелось возвращаться домой, - проговорила я, чувствуя, склизкий ком в горле. - Почему не хотелось ни убираться, ни готовить. Я шла домой так, будто возвращалась в спёртую метровую камеру, а ты говоришь об ужине? Я впервые за долгое время дышу без страха, мам, не вздрагиваю по ночам от шагов за дверью, ты совершенно не представляешь, каково мне жилось. Совершенно. Да, всё видела, всё знала, участвовала в наших с ним скандалах, но он тебе муж, а мне кто? Я большую часть прожитого времени слышу унижения от чужого мне, постороннего человека, каково это? Ты когда-нибудь думала обо мне? Почему, когда он пришёл жить к нам, ты не спросила, хочу ли я этого?

- Ты тогда была маленькая, - прошептала мама, глядя на меня широко распахнутыми глазами. - Отец бросил нас, мне нелегко было одной. Разве я могла наперёд знать, как всё сложится дальше?

- Не могла, но когда видела его хамское отношение ко мне, почему ты не заступалась? Почему позволяла ему оскорблять меня? Обращаться по-скотски?

- Он пытался воспитывать тебя.

- Воспитывать? С какой стати? Кто он мне, чтоб воспитывать?

- Мы жили за его счёт, Кир. Много ли ты получала от отца?

- Немного, но он никогда не позволял себе назвать меня говном, тварью или ещё чем-то подобным. Отец ничего мне не дал материально, мам, но я не держу на него обиды. Он остался в моей памяти близким человеком. Всегда пытался понять меня, понять, чем я живу, чем дышу. Интересовался моими увлечениями, взглядами.

- Конечно, - усмехнулась мама дрожащим голосом. Я видела, что ещё немного - и она разревётся, но мне тоже было больно. - Папа хороший, я плохая. Папа бросил нас, променял на бутылку, а в результате виновата я. Кто ж ещё? Ты помнишь, как мы жили после его ухода? Как считали копейки? Помнишь, как заходили в магазин, как ты стояла у витрины, слёзно упрашивала купить то мороженое, то чупа-чупс, то шоколадку какую-нибудь, а у меня в кошельке денег было только на хлеб самый дешёвый да на суп быстрого приготовления? Помнишь это? Или как ты пришла из садика в слезах после утренника, когда тебя не поставили в танец, потому что платья не было? Ходила в обносках, во всём изношенном, перешитом. Забыла всё это? В чём ты меня сейчас упрекаешь? В том, что я хотела для нас хорошей жизни? Хотела, чтоб у тебя был отец, чтоб ты не отличалась от ровесников, не плакала в магазине, не ходила в застиранном дранье? Да, не всё у нас идеально, но где ты встретишь идеальную семью?

- Мам, а ты, наверно, забыла, что говорила полгода назад? Когда собиралась подавать на развод?

- У всех бывают чёрные полосы.

- Чёрные полосы? В таком случае у нас уже тринадцать лет как сплошная чёрная полоса. Ты абсолютно не понимаешь, в какое ставишь меня положение - когда у вас в личных отношениях всё плохо, когда твой дядя Саша швыряет тебя за волосы от одной стене к другой, ты жалуешься, говоришь, как устала, как было б хорошо уйти, когда же налаживается - хочешь, чтоб у всех всё резко стало хорошо. Так не бывает. Почему, когда ты решила вернуться домой, ты не поинтересовалась, а хотим ли этого мы с Кириллом? Ты сказала, что нельзя просто так взять и разбить семью после стольких лет брака. А какую семью, мам? Нет у нас никакой семьи. Нет и никогда не было. Были только твои попытки создать её да дешёвые иллюзии, всё. Вы никогда не считали меня за человека. Вы могли спокойно заниматься по ночам своими брачными обязанностями, не думая, что в нескольких метрах от вас спала я. Вернее, делала вид, что спала. Вряд ли в такой обстановке можно было уснуть - я лежала, заткнув уши. Это называется детством? Семьёй? Спасибо вам в таком случае, мам. Я до сих пор с отвращением всё это вспоминаю, и ты можешь говорить, что я бросила тебя? Ушла и ладно? Что я всегда поступаю так, как хочу, ни с кем не считаясь? Зачем ты вообще родила меня? Ни ты, ни отец не ждали моего прихода в этот мир. Я была бы куда более благодарна тебе, если б ты сделала аборт.

Мама с написанном на лице ужасом молча разревелась. Я понимала, что наговорила лишнее, что позже пожалею о сказанном, но нервы и эмоции брали своё. Какое-то время мы сидели в полнейшей тишине, разбавляемой детскими криками из коридора, не глядя друг на друга. Расстояние между нами стало ещё больше, чем когда-либо. Я ненавидела себя за проявленную жестокость, но то, что рвёт изнутри, находясь под замком, всё равно рано или поздно вылезет наружу. Так случилось и в этот раз. Любой энергии нужен выход. Спустя минут десять, мама вытерла слёзы, неторопливо поднялась из-за стола, взяла с кровати свою чёрную сумку и, лишь обувшись в белые босоножки на невысоком каблуке, подняла на меня красные глаза. Что в них читалось, я не понимала. То ли чувство вины, то ли холод, то ли просто шок.

- Я услышала тебя, Кир, - заговорила она хриплым голосом. - Прости меня за всё. Я хотела быть тебе хорошей матерью, хотела, чтоб ты была счастлива. Прости, что не получилось. Больше я в твою жизнь лезть не стану. Живи так, как считаешь правильным. Нужным. Пусть у тебя всё будет хорошо. Семья, которой тебе самой не хватило, любящие дети, муж, который никогда не изменит, не поднимет руку. Не думай, что я когда-то жалела о твоём рождении, что это было ошибкой. Ты была желанным ребёнком, я всегда любила тебя, - тут мама снова пустилась в слёзы. Когда чуть успокоилась, продолжила. - Ошибкой было то, что мы с тобой мало говорили. Слушая я тебя больше, думаю, мы бы не пришли к такому итогу. Да, ты права, нет у нас никакой семьи, никогда не было, были только дешёвые иллюзии. Прости меня, я знаю, что виновата. Мне с этим жить, а ты будь счастлива. Это большее, о чём я могу мечтать для тебя.