- А ты, Кир?

- Может быть, и я, - пожав плечами, ответила я, пригубив кофе. - Касательно себя также чувствую, что долго не проживу. Я не суицидница, бывали, конечно, опасные мысли но всерьёз я никогда не хотела наглотаться таблеток или вены вскрыть. Просто знаю: что-то случится. Я вижу себя сейчас, но не вижу в будущем. Как будто для меня не найдётся места в этом будущем. Так же, как не оказалось места отцу.

- Не говори так, - прошептала Саша, не спуская с меня глаз. - Ты сильная. Сама этого не чувствуешь, но постороннему человеку видно. Не дай обстоятельствам сломать тебя.

- Я пытаюсь.

- Что насчёт отчима? По-прежнему не хочешь рассказать о нём?

- Тут и рассказывать нечего, - бросила я, вспыхнув. - Абсолютно нечего. Обычное ожиревшее хамло. Мало что из себя представляет, но возомнил, что обладает какой-то властью, и всю сознательную жизнь отыгрывается на окружающих за свои детские обиды, вымещает комплексы, так сказать. У нас взаимная вражда, каждый день как на поле боя. Он стреляет, я отбиваюсь. Долго ли так ещё продлится - не знаю. Иногда кажется, что проще было бы самой выстрелить. Скольким людям это бы облегчило жизнь.

- Думаешь, сумела бы?

- Я знаю, что сумела бы. Когда он начинает визжать, когда вижу его налитые кровью и ненавистью бешеные глаза, дико хочется схватить что-то тяжёлое и хорошенько отвесить.

- Он не стоит того.

- Иногда кажется, что лучше отсидеть, чем терпеть. С тех пор, как он стал жить с нами, - говорила я, чувствуя, как внутри начинает подкипать, - я ощутила себя ущербной. Как будто мне делают одолжение, позволяя жить в этой семье, как будто приютили чужого ребёнка, и всё, что разрешается - молчать и слушать. Даже если что-то не нравится - молчи и слушай. Но не это самое обидное. Знаешь, чего я никогда не сумею простить этому человеку? Того, что он разлучил меня с мамой. Фактически мы, конечно, вместе. Каждый день видимся, живём под одной крышей, но в духовном плане мы далеко. Мама выбрала не меня, я для неё второстепенна, хотя она того не осознаёт. Ей кажется, что моя вина в конфликте с отчимом достаточно явственна, что я даже не попыталась допустить его до себя, сразу выпустила шипы. Она не может понять, что на самом-то деле шипы изначально пустил он. Он сам оттолкнул меня, у него и цели-то не было найти с чужим ребёнком понимание. Ради чего? Мама являлась для него вещью, которой он до сих пор умело пользуется, а я? Я всего лишь дополнение. Болтающаяся пуговица на халате, мазолящая глаза. Он все годы старательно отрывает её, мама пришивает, он отрывает, она пришивает. Пришивает тайно на невидимом месте, он и там находит. Я не ревную, мне просто обидно, что он лишил меня искренней любви матери. До сих пор хочется упиться этой любовью, хочется ощутить себя желанным, любимым ребёнком. Прийти однажды к маме, обнять её, сказать, как мне плохо, как мне не хватает её, но нет. Поздно. И это, конечно, смертью отчима не восполнить.

Я чувствовала, как по телу побежала неприятная дрожь. Меня колотило. Саша видела это, но молчала, не зная, как реагировать. Всякий раз, когда я начинала подробно думать об этой свинье, случался подобный предательский приступ. Я тряслась, из глаз хлынули слёзы. Причём не боль их вызвала, а ненависть, злость, чёрным комом разлившись по всему телу. Зрелище было отвратительное, я знала, но совладеть с собой было непросто. Обида росла, пускала корни, меня ей становилось мало, она жаждала выйти наружу.

- Был случай, когда мы с мамой завели кота. Отчим на тот момент от силы успел с нами прожить месяца три - четыре, но хозяином чувствовал себя полноправным. Кот с улицы был, тощий, заражён лишаем. Нашли его полуживым, вымыли, выходили, он стал поправляться, хорошеть. Спал со мной, ел абсолютно всё, что давали, вплоть до овощей, а однажды я вернулась из сада и заметила, что нет его. Перевернула всю квартиру, реветь начала, выскочила на улицу, оббежала дом и нашла кота под окнами. Лежал в луже крови. Эта сволочь выбросила его из окна. За что, как ты думаешь? За то, что сам же закрыл дверь в туалет, где стоял кошачий горшок, и кот нагадил на коврике в прихожей. С тех пор мы кошек не заводим.

Саша, опустив голову, молчала. Я знала, что не должна была давать себе воли, не должна была омрачать негативом этот светло начинавшийся вечер, но эмоции брали своё. Без слов встав из-за стола, я извинилась и прошагала в ванную. Умылась, пришла в чувства. Когда вернулась на прежнее место, Саша решительно заговорила:

- Я подумала, Кир. Если хочешь, переезжай ко мне. Не думай о деньгах, о том, что ты мне будешь что-то должна - нет. Я искренне хочу этого. Мне хорошо с тобой, ты удивительный человек, и если смогу чем-то помочь тебе, буду действительно счастлива.

Я опешила.

- Саш, нет. Спасибо за протянутую руку, но не смогу я так. Не сейчас.

- Почему?

- Во-первых, это неудобно. А во-вторых, мама меня не поймёт. Отчим, опять же, станет её ещё больше настраивать против.

- А тебе не должно быть пофиг? Твоя мама сама выбрала для себя такую жизнь. Её за уши не тянули, она вполне могла бы вовремя остановиться. И что значит "настраивать"? Ты её ребёнок, должны ли мать волновать чужие слова?

- Саш, прости. Мне очень приятно твоё желание помочь, но сейчас не лучшее время.

- А когда наступит это лучшее время?

- Может быть, когда я сумею ответить тебе взаимной пользой? Не хочу существовать за твой счёт, за счёт твоего отца.

- Я ведь сказала, что деньги - не проблема.

- Для меня проблема. Очень существенная проблема.

- Как знаешь, - пожав плечами, отрезала она непонимающе. - Но если прижмёт, знай, что тебе есть куда уйти.

- Хорошо.

В молчании мы закончили со скромным ужином, сполоснули бокалы, Саша зарядила в магнитофон диск "Black lab", а потом, что меня ввело в изумление, принесла из зала альбом с коричневой бумагой формата А3, кучу карандашей разной твёрдости - мягкости, уголь, ластики и, чуть смутившись, объявила:

- У меня вдохновение. Не против побыть моей натурщицей?

- Ты серьёзно? - растянулась я в смущённой улыбке. - Это, конечно, здорово, но не думаю, что моё лицо подходит для роли натурщицы.

- Твоё лицо - одно из самых выразительных, что мне довелось видеть. Не забывай, что у меня как-никак есть небольшой художественный вкус, и говорю я тебе это вовсе не из желания сделать приятно.

Я сконфуженно промолчала. Саша же, поставив альбом на колени, взяв уголь, приступила к наброску. Из колонок играла Burn out.

- Ты можешь разговаривать, это не помешает. И перестань стесняться меня. Ты очень красивая девушка, Кир. Я с детства мечтала о длинных вьющихся волосах, как у тебя, о хрупкости, веснушках. Твоя красота естественна, ты ведь вообще не пользуешься косметикой? Выйди сейчас на улицу, останови первую встретившуюся девушку, смой с неё макияж, переодень в обычную одежду - ничего не останется. Ничего, зато в инстраграмчике сотни фотографий из серии "Смотрите, какая я секси". Нужно научиться любить себя, тем более что ты, в отличие от многих, обладаешь полными на то правами.

- Меня этому не научили. Никто никогда не говорил, что я красивая, особенная, ну или что там обычно ещё говорят в счастливых семьях? Парня у меня не было. Тот, который мог бы им стать, предпочёл другую. Полную мне противоположность. Не удивительно, смешно даже сравнить нас, на её фоне я пугало, - ухмыльнулась я не без горечи. - Ничуть не странно, что та история завершилась именно так.

- Значит, он выбрал пустую, разукрашенную девочку?

- Может, не пустую. Но то, что мне она не вровень - это факт. Высокая фигуристая, стильная блондинка. Раскрепощённая. Весёлая. Легкая на подъём, без комплексов. Из благополучной семьи, поступила на экономический. Идеал для любого парня.

- И что, он любит её? - скептически хмыкнула Саша.

- Думаю, да. Фотографии в соцсетях говорят, что они счастливы.

- Сама понимаешь, что фото в соцсетях ничего не значат. Может, показуха? Ну или этот парень просто пользуется ею? Удобная кукла для секса, друзьям показать не стыдно.